Гольцмана, поэта и переводчика грузинского фольклора (“Грузинское стихотворение”. Два последних катрена): “Ветка к ветке, камень к камню - /Свить гнездо, сложить дорогу… / Протянись твоя рука мне - / Сразу чувствую подмогу! // И по-русски: скоро-скоро! / По-грузински: чкара-чкара! / Чок да чок - бычок Никора… / Чок да чок - бычок Цикара…”.
В ряду своих сверстников и современников Чкония не затерялся. Более того, в качестве главного редактора собирает их под обложкой успешно начатого и продолжающего выходить в Германии журнала “Зарубежные записки”. Возможно, решающую роль в этом начинании сыграла присущая Чкония-поэту манера - щедрость, широчайший жест, с которым он дарит читателю города и страны: “Я сочиняю эти города, / Угадываю, чую по наитью” (“Экскурсовод”).
Тут надо сказать, что за этим “сочинительством” стоит глубокая любовь к Европе в ее культурной ипостаси. На страницах книги множество имен - символов европейской культуры, прежде всего - искусства, в частности, живописи. Брейгель, Пикассо… “Красот засасывает тина / И тянет медленно на дно… / А все же лучшая картина / В музее Пикассо - окно” (“Антиб”). Приоритет действительности в ущерб искусству? Вряд ли. Жадный интерес к живой жизни, не умещающейся в музейных стенах. Глядя на летающих персонажей Шагала, Чкония не забывает и своего Пиросмани, которым восхищался еще в ранних стихах. “Под серою краской, как тени, / На грязной и пыльной стене / Жирафы, косули, олени, / Робея, тянулись ко мне” (“Старый духан”). Здесь удивительно важно слово “робея”…
В стихотворении “Брюссель поздним вечером” поэт говорит: “Я уже не рассказчик, я сам герой”. Именно так. Ведь речь о лирике.
Светлана Бучнева
Максим Амелин.'Храм с аркадой'.
Об авторе
| Максим Альбертович Амелин - поэт, постоянный автор “Знамени”.
Максим Амелин
“Храм с аркадой”
В Судакской крепости, если от Главных
ворот - налево - до локтя стены -
и вверх, особым на первый праздному
зеваке с виду ничем не приметный,
с торчащего зубом во рту столпа
единственным и с полушарием купола
по-над осьмигранником кратковыйным,
сей дом Господень, куда чередой
в устах отверстых с молитвами мирными
одни за другими, что на берег волны:
из диких нахлынувшие степей
законопослушники Магометовы
петь “Ля илляха илля-Лла” протяжно:
по зыбкому от Лигурийских пучин
пути пришельцы искусствоносные
свой строгий отчётливо “Патэр ностэр”
на мёртвом наречии повторять;
со “Шма Исраэль” далёкой изгнанники
земли, во всём полагаясь на свиток,
чьи буквы ведомы наперечёт;
пространств на суше завоеватели
и на море, “Отче наш” возглашая,
крюкам доверяться и знаменам;
простых прямые Мартина грозного
писаний наследники с “Фатэр унзэр”;
единоприродным Вышнего чтя,
из злачных вкруг древней Ноевой пристани
юдолищ выходцы, дабы страстно
“Хайр мэр” твердить и лелеять грусть,
рассудку низкому неподвластную, -
все были некогда здесь, а ныне -
в открытый с восьми до восьми музей,
где фрески, михраб и разноязычные
по стенам надписи, вход свободный,
и внемлет мольбам одинаково Бог
всего разобщённого человечества.
Марина Воронина.Хорошо там, где нас нет.
Об авторе
| Воронина Марина Борисовна живет в Городце Нижегородской области. Журналист. Опубликовала в “Знамени” (N 7, 2007 год) коротенькие истории о людях российской глубинки.
Марина Воронина
Хорошо там, где нас нет
“Я не знал перед моей поездкой за границу, которая так была для меня несчастлива, - что мне было лучше оставаться дома. … И все-таки я поехал. Дело в том, что судьба нас всегда наказывает и так, и немножко не так, как мы ожидали, и это “немножко” нам служит настоящим уроком. Я вернусь в Россию сильно потрясенный и побитый, но надеюсь, по крайней мере, что на этот раз урок не пропадет даром…”
Иван Тургенев
- Все удовольствие - шестьсот баксов! Да где и когда я за копейки столько бы получила!
- Одно утешение.… Нет, это катастрофа. Что делать думаешь?
- В себя приходить. Все-таки вы не понимаете…
- Что понимать! Ты там чуть не сдохла, сама признавалась. Или врала, как всегда?
- Господи!..
- Дура. Сердце у меня, конечно, радуется - тебя видя, а душа плачет. Что над собой сотворила…
- Да уж, всем сплошное веселье теперь. Одни радуются, другие смеются: Ксенина вернулась!
Что ценнее: опыт или впечатления? Применительно к загранице, я имею в виду. Я и сейчас этого не знаю. Вот слушаю Анну, вернувшуюся из Турции, - ах! ох! отдохнула, женщиной себя почувствовала! вот что значит заграница! Потом смотрит на меня и осекается: не разбередить бы рану.… Какую рану, Анечка! Как объяснить, что все чешские неприятности - поскольку закончились - это часть моей бесценной жизни. Наука - бесспорно. Жизнь, она такая - учит и учит…
Я еще в Москве знала, что будут сплошные приключения. Те, которые на свою задницу. Все же об экстриме как-то не думалось. Признаю, в сорок три года надо соображать, куда лезешь. Не девочка. Здоровье не то. Воспитание. Правильно моя сестра говорит.
Родина моя… Однажды я предала тебя. Не каждый решится на подобный шаг. То был эксперимент нечаянный. Теперь я - враг. Прости. Отчаянный я совершила акт. Пустые дни гремят каменьями… Душа моя, как птица пением, пытается вернуться к радости. Но нет покоя мне, и сладости былых утех не
