– Послушай, чем мы, в конце концов, занимаемся? Опять копаемся во всем этом. – Он покачал головой. – Твой медиум, Форд – или как там его, – сказал, что установил контакт с Фабианом?
Алекс кивнула.
– Значит, ты считаешь, что Фабиан жив, что после аварии он все еще продолжает существовать, скитаясь в каком-то ином мире – мире духов или где-то там?
Она снова кивнула.
– Тогда после столкновения он конечно же должен был бы понять, что ошибся – навстречу им шла легковая машина, а не грузовик. Почему он не сообщил об этом медиуму?
Алекс продолжала смотреть на воду, стараясь не слушать его. По озеру прошла рябь, и она подумала, уж не рыба ли там играет. Она чувствовала себя усталой и измотанной, словно из ее тела вышла вся энергия и пальто прикрывает лишь неподвижную безжизненную плоть.
– А как ты объяснишь поведение Филипа Мейна? – спросила она, но в ее словах не осталось и следа прежнего напора.
– Ты слышала, как он говорил голосом Фабиана?
– Да.
– Скорее всего, это было представление; должно быть, он хороший актер.
– Чего ради ему заниматься этим? Кроме того, так было и с тобой, Дэвид. Словно бы ты… преобразился в него. Я слышала, как из тебя исходил его голос.
Он пожал плечами:
– Воображение может откалывать с нами странные шутки.
Они постояли в молчании.
– Я замерзла, – сказала она. – И хотела бы вернуться.
Они молча двинулись в обратный путь. Рядом раздался громкий всплеск.
– Рыба! – сказал Дэвид.
– И похоже, что большая.
Кивнув, он грустно улыбнулся:
– Фабиан был куда лучшим рыболовом, чем я; у него было больше терпения.
– Забавно, что каждый из нас видел нашего ребенка по-своему. Мне вот никогда не казалось, что он терпелив: маленьким, если он сразу же не получал того, что ему хотелось, он мог буквально взорваться. Его вспышки прямо пугали меня.
– Он прекрасно чувствовал букет вина. Я думаю, стоило бы ему захотеть, и из него получился бы отличный винодел. – Он заметил легкую усмешку на лице Алекс. – Это развивающаяся индустрия, – обиженно сказал он. – Когда несколько недель назад Фабиан был тут в последний раз, он попробовал шардоне и совершенно точно определил его.
– Несколько недель назад?
– Да.
– Мне он сказал, что после Рождества тут не был.
Дэвид смущенно улыбнулся:
– Может, он не хотел обижать тебя, не хотел, чтобы ты… ну, не знаю… ревновала, что ли. – Он пожал плечами. – Он не раз тут бывал, особенно после Рождества.
Неизвестно почему Алекс почувствовала себя как-то неуютно.
– И что он здесь делал?
– Немного помогал мне с обрезкой. Его в самом деле все тут интересовало. У меня даже появилось ощущение, что он подумывает присоединиться ко мне после Кембриджа. Не очень-то практично, конечно, особенно в данный момент, – я имею в виду деньги. Хотя еще пару лет – и мы будем с прибылью.
– Он приезжал один?
– Да. Прости… я тебя огорчил?
– Нет, нет, конечно же нет; я только рада, что вы были такими хорошими друзьями, это прекрасно.
– Честно говоря, я хотел бы узнать его получше; он был очень сдержан. Я видел, как он часами сидел с удочкой тут, на островке, и пытался понять, о чем он думает.
– А о чем ты думаешь, когда удишь рыбу?
Он замялся.
– Чаще всего о тебе.
– Обо мне? – улыбнулась она.
Он снова раскурил сигарету.
– О счастливых временах, когда мы были вместе. Когда впервые встретились. О том, как мне вернуть тебя. – Повернувшись, он посмотрел на нее, и на несколько секунд они застыли на месте, глядя друг на друга, после чего Алекс опустила глаза.
– В самом деле похолодало, – сказала она, прибавляя шаг.
– Тебе обязательно возвращаться в Лондон сегодня вечером?
– А что?
– Я бы хотел, чтобы ты осталась и мы пообедали. А можем пойти прогуляться. Нам надо договориться о встрече на этой неделе.
– А не залетает ли к тебе какая-нибудь птичка?
– Птичка? Нет, господи, конечно же нет.
– Та, которой принадлежат эти сапоги? – Она увидела, что он покраснел.
– Да я и не знаю, чьи они, – смущенно пробормотал он. – Я думаю, они достались мне вместе с домом.
Она улыбнулась:
– Я ничего не имею против, если даже ты… ну, ты понимаешь…
Он покачал головой.
– Так ты останешься?
– Меня ждет ужин, я должна вернуться.
– Останься на ночь, отдохни; в тебе чувствуется такое напряжение… я устроюсь в пустой комнате… ты сможешь занять мою… там тепло и уютно.
– Посмотрим, – сказала она.
Они вошли в маленькую гостиную, и, пока Алекс освобождалась от верхней одежды, Дэвид принялся разводить огонь в камине.
– Я пользуюсь этой комнатой, лишь когда у меня гости; остальное время предпочитаю существовать на кухне.
– Кухня меня вполне бы устроила.
– Нет, когда комната согреется, в ней будет очень уютно. Она тебе понравится.
Кивнув, она обвела взглядом фотографии, старую потертую мебель и давно вышедший из моды музыкальный центр «Бенг и Олафсен». Алекс вспомнила тот день, когда они купили его; ее поразил тогда дизайн этого агрегата, но каким огромным и неуклюжим он казался сейчас! Среди фотографий был снимок Фабиана на трехколесном велосипеде и совсем недавние черно-белые снимки; его пронзительный взгляд – прямо в камеру – смутил ее, и она отвернулась. На решетке уже занялось пламя, и она вдохнула аромат дыма.
– Подожди немного, сейчас здесь станет очень уютно. Включи музыку, если хочешь. – Дэвид направился к дверям.
– Какую музыку ты теперь слушаешь?
Он пожал плечами:
– Большей частью Бетховена. – Он посмотрел на нее. – Чему ты улыбаешься?
– Так, ничему.
Он направился в кухню, и Алекс, улыбаясь про себя, последовала за ним.
– Просто мне это показалось забавным. Я пыталась научить тебя слушать классическую музыку, но ты отказывался, говорил, что, слушая ее, чувствуешь себя стариком; тебя никогда не интересовало ничего, кроме поп-музыки.
