Мимси пожала плечами.
Алекс почувствовала, что у нее свело мышцы, фигура Мимси расплывалась, словно она смотрела на нее издалека.
– Когда ты ее выкинула?
Мимси снова пожала плечами:
– Не знать. Час назад?
– Сегодня вывозили мусор?
– Не-а, фургон не приезжать сегодня.
– Я сама посмотрю.
Мимси, протестуя, заспешила за ней.
– Что вам грязь копать? Это плохой роза, она кончена.
Алекс опрокинула мусорные баки и вывалила на тротуар их содержимое. Ей под ноги подкатилась бутылка из-под вина, она отшвырнула ее, и та отлетела в грязь. Встав на колени среди мусора, Алекс стала вглядываться в пустые банки, трясти их, проверять мятые коробки, но ее пальцы нащупывали лишь огрызки фруктов, пластиковые пакеты и хлопья пыли.
Мимси несколько минут смотрела на нее как на сумасшедшую, потом из чувства долга присоединилась к ней:
– Я приносить свежая роза.
Алекс еще раз обвела взглядом мусор на тротуаре, заглянула в пустые бачки.
– Может, кто-то взять, – высказала предположение Мимси.
– Может быть, – сказала Алекс, принимаясь складывать все обратно, при этом она тревожно всматривалась в тихую улицу. – Может быть.
24
Алекс выжала до упора педаль акселератора, почувствовала резкий толчок и услышала, как агрессивно взвыл двигатель. «Мерседес» рванулся, обгоняя попутные машины, и едва не налетел на «сьерру», которая гневно просигналила ей. Алекс резко притормозила. «Бюро Новой Англии»… Обугленная роза… Может быть, мир окончательно сошел с ума? А может, сказывается влияние Луны или Юпитера? Что происходит? Что, черт возьми, происходит?
Она развернула «мерседес» в сторону Гилдфорда, и перед ней потянулась узкая сельская дорога. Ее затеняли нависающие кроны деревьев, сквозь которые с трудом пробивались лучи послеобеденного солнца. Дорога шла вверх по крутому склону холма, затем нырнула под каменный мост и круто спустилась к небольшой деревушке, состоявшей, казалось, лишь из пары дюжин домов, паба и гаража.
Молодой человек у въезда в деревню показал ей направление, и, миновав примерно полмили, она нашла поворот, отмеченный большим белым указателем, почти скрытым зарослями кустарника; на нем было написано «Уитли Гроув». Алекс проехала между двух высоких каменных колонн, увенчанных черными коваными изображениями соколов, мимо коровника и направилась по длинной ухабистой дороге вдоль изгороди, отделяющей одно поле от другого.
Вписавшись в поворот, Алекс увидела обширное строение из красного кирпича в стиле викторианской готики, невероятно асимметричное, деревянная крутая крыша которого была покрыта лишь наполовину. Совсем как шляпа у ведьмы, подумала Алекс.
Перед домом стояло несколько машин, и Алекс вздохнула с облегчением. И все же желудок свело болью, когда она вышла из машины и растерянно уставилась на здание. Какое оно холодное, строгое, не жилище, а учреждение. У нее было совершенно явное ощущение, что из дома за ней наблюдают, но, обведя взглядом темные окна в свинцовых переплетах, она не заметила никаких признаков жизни.
Перед парадной дверью стоял черный лимузин «даймлер», шофер которого читал газету. Интересно, кому принадлежит машина, гадала Алекс, поднимаясь по ступенькам. Какому-нибудь богатому арабу? Алекс, нервничая, посмотрела на скромную медную табличку у массивной дубовой двери: «Клиника Уитли Гроув». Практикует ли он еще, несмотря на?.. Удастся ли ей увидеть его сегодня, сейчас, или же какая-нибудь лощеная секретарша заставит ее три месяца дожидаться приема? Господи, тогда в Лондоне это была настоящая горгона Медуза. Алекс попыталась вспомнить, как выглядит Саффиер, но черты его лица стерлись из памяти. Она помнила только, как всецело зависела от него, как появилась у нее надежда, когда надеяться было уже не на что и врачи сказали ей, что надо подумать о приемном ребенке. Теперь воспоминания стали более отчетливыми, ей припомнился его голос, легкий акцент; неизменный загар, жесткие правильные черты лица симпатичного уроженца Центральной Европы; вежливое обращение, искорки в глазах, короткая стрижка; изящные костюмы и галстуки, которые казались слишком броскими в сочетании с белой обувью – он всегда носил белые туфли. Она не могла приезжать к нему на осмотр в подержанной машине – он был для нее богом.
Когда родился Фабиан, они послали доктору подарок: набор шампанского. Интересно, вспомнит ли ее Саффиер, вспомнит ли, как двадцать один год назад помог ей? Позволит ли заглянуть в записи? Сохранились ли они у него? Алекс собралась было нажать кнопку звонка, но в это мгновение дверь открылась. Подняв глаза, она, к своему удивлению, увидела Отто, уставившегося на нее.
Алекс сделала шаг назад и, растерянно моргая, присмотрелась к нему. Взлохмаченные черные волосы, шрамы и ссадины, оспинки, крючковатый нос и насмешливые глаза.
– Здравствуйте, миссис Хайтауэр, – сказал он. – Не хотите ли войти?
«Я схожу с ума, – подумала Алекс. – Схожу с ума. Каким-то образом я по ошибке заехала в Кембридж и стою у двери комнаты Отто». Она оглянулась. Все та же подъездная дорожка, и шофер в «даймлере» также перелистывает страницы газеты. «Неужели я в Кембридже? Неужели в Кембридже есть поля?»
Она проследовала за Отто в огромный темный холл, с изумлением глядя на резные деревянные балясины лестницы, на которых сидели химеры. Нет, это конечно же не его общежитие, не его комната. Лестницу сторожил воин в рыцарских доспехах, и, содрогнувшись, Алекс отвела взгляд от узкой щели забрала – доспехи и вооружение всегда пугали ее.
– Вы не успели к службе, – сказал Отто.
Из соседней комнаты доносился приглушенный гул голосов. Алекс уловила аромат шерри и сигаретного дыма. Обеденный зал? Неужели она оказалась в обеденном зале Кембриджа?
– К службе? – растерянно переспросила она.
В темно-сером костюме и черном вязаном галстуке Отто был подтянут и элегантен.
– Вы посещаете церковь, Отто?
Его глаза. Господи, да перестал бы он улыбаться, перестал бы так смотреть на нее.
Перед ней появилась невысокая женщина в черно-белой форме, которая несла поднос.
– Сухое или полусладкое, мадам?
– Сухое, пожалуйста, благодарю вас.
Алекс взяла стакан, он оказался неожиданно тяжелым и выскользнул из пальцев. Звон раскатился гулким высоким эхом.
– Не беспокойтесь, мадам, я все вытру; пожалуйста, возьмите другой.
Взяв стакан, она держала его обеими руками, прижав к себе, как новорожденного.
Отто многозначительно усмехнулся:
– Конечно. Я так и думал, что вы здесь появитесь.
Загадки. Повсюду загадки, весь мир стал загадкой.
Алекс сделала глоток сухого терпкого шерри, оно согрело желудок; еще один глоток, и она увидела, что стакан опустел.
– Не понимаю.
– Я… я считала, что это дом доктора Саффиера.
– Был.
