открытие.
Он обвел взглядом комнату, кивнул:
– Здесь ты в самом деле не была.
– А ты бы хотел, чтобы я тут обосновалась?
– Нет, господи, да нет же. Я считаю, это только к лучшему, что при тебе Дэвид.
– Он пытается излечить меня.
Порывшись в кармане, Мейн извлек спичечный коробок.
– Ты собираешься… ты собираешься вернуться к нему? – несколько смущенно спросил он.
Алекс качнула головой.
Чиркнув спичкой, Мейн закурил и пристально посмотрел на нее. Алекс покраснела.
– Он очень добр ко мне; у него много сил. Мне кажется, что в данный момент я в нем нуждаюсь, хотя мне этого и не хотелось бы – не хочу снова причинять ему боль. – Алекс помолчала. – Он заслуживает кого-нибудь получше.
– Не стоит себя недооценивать, девочка.
У нее увлажнились глаза, на мгновение она смежила веки и склонила голову.
– Я так боюсь, Филип.
– А что думает Дэвид?
Алекс уставилась на мрачную заднюю стену дома напротив.
– Он хочет, чтобы я обратилась к психиатру.
Мейн покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Только не это.
– А что, по-твоему, я должна делать? Ты разрываешься в противоречиях, не так ли? А мне нужна помощь, Филип, мне требуется поддержка. – Она снова посмотрела на него. – В последний раз, когда мы говорили, ты сказал, что порой души хотят вернуться, потому что у них остаются незавершенные дела.
– Это теория. Всего лишь теория.
– У тебя только и есть что твои чертовы теории.
Он обиделся и стал беспомощно озираться вокруг.
– Прости, – сказала она. – Я не хочу злиться. Но все, что ты делаешь, – это потчуешь меня всякими предположениями, так же как и все остальные. Прошлым вечером я три часа выслушивала теории Дэвида: как я эмоционально измотана, как мне нужна помощь психиатра. Несколько дней назад свою теорию изложил мне младший викарий – мне, мол, нужна пасторская поддержка. Есть у меня и теория Моргана Форда о влиянии темных сил зла. И еще ты со своими рассуждениями о генах. Что мы заложники наших генов, так? – Алекс оторвалась от жесткой спинки стула и наклонилась к нему. – Капеллан тоже дал мне понять о существовании генов, что, мол, шизофрения передается по наследству. И Форд толковал о генах. Он поведал мне, как они важны в потустороннем мире, мол, и там гены представляют собой нечто вроде чертежа личности.
Мейн медленно склонил голову:
– Так оно и есть.
Зазвонил телефон. Потянувшись, Мейн снял трубку.
– Алло? – задумчиво сказал он.
Алекс наблюдала за ним. Здесь она чувствовала себя в безопасности – клубы дыма, мятый пиджак, надежная, прочная мебель… Здесь обитало знание; он многое знал, и у него были ответы чуть не на все загадки и тайны. Жизнь мира не доставляла ему особых хлопот.
За одним исключением. Она вспомнила, как его била дрожь, когда в последний раз он был в ее гостиной.
Филип взял ручку и что-то нацарапал на обороте ближайшей страницы.
– Боже милостивый. – Он помолчал, потом долго что-то писал. – Ясно, – сказал он наконец. – Ужасно. До встречи. – Повесив трубку, он повернулся к Алекс. Взгляд его помрачнел, в комнате повисло неловкое молчание. – Это мой… м-м-м… приятель, тюремный психиатр.
– Да?
Филип разгладил усы.
– Тот, что работал в Бродмуре.
– Быстро же он дал знать о себе.
Мейн пододвинул исписанную страницу и посмотрел на нее, потом пристально взглянул на Алекс, в его взгляде читалось беспокойство.
– Капеллан говорил тебе что-нибудь о… – он замялся, – о визите Фабиана?
Алекс побледнела.
– Когда?
– Примерно год назад.
Алекс покачала головой:
– Ничего, кроме… – Она помолчала. – Он хотел было что-то мне сказать, но, по-видимому, передумал, может быть, потому, что у нас было мало времени, хотя я так не думаю. Значит, Фабиан приезжал туда? Зачем? Чтобы повидаться с Босли?
– И там возник большой переполох. – Он потушил сигарету и вытащил из пачки другую. – Очень большой. – Не сводя глаз со своих записей, он прикурил сигарету.
Алекс уставилась на два черных ботинка на письменном столе – каблуки были основательно стоптаны.
– По всей видимости, священник находился тогда в отпуске. Его временно замещал викарий из Сэндхерста… у него есть допуск… и его помощники, младшие викарии. – Филип вертел в руках сигарету. – Фабиан договорился с одним студентом-теологом, и тот ухитрился провести в тюрьму его и еще одного парня как младших викариев. – Филип бросил на нее осторожный взгляд.
Алекс удивленно смотрела на него.
– Зачем?
– Они проводили обряд экзорцизма.
В комнате как-то сразу потемнело, и она испугалась.
– Ну и что случилось?
– Это стало известно слишком поздно.
– Слишком поздно?
Он пожал плечами.
– А ты не думаешь, – медленно начала она, – что Фабиан руководствовался самыми благими намерениями? Возможно, ему казалось, будто он поступает правильно? Разве ты не попытался бы помочь своему отцу?
В комнате стало холодно, пронизывающе холодно, ей показалось, что она сидит на сквозняке.
Блэк уселся на диване и угрожающе зарычал.
Мейн глубоко затянулся сигаретой.
Она смотрела на него, испуганно дрожа.
– Он был добрым мальчиком; я уверена, он пытался помочь ему. – Алекс представила себе холодный темный погреб, плачущую женщину в цепях, сжавшуюся на полу, которая, дрожа, слушает звуки падающих капель. – Так кто там был?
– Фабиан, студент-теолог по имени Эндрю Кэстл и еще какой-то парень из Кембриджа, отнюдь не священнослужитель… – Филип всмотрелся в свои записи. – Некто по имени Отто фон Эссенберг.
Алекс показалось, что комната качнулась и поплыла куда-то.
– Да, конечно, – с горечью сказала она. – Отто. Фабиан ходил за ним как овечка. – Она покачала головой. – И как прошел обряд экзорцизма?
– Они пытались изгнать демонов… злых духов… из одного человека.
– Звучит как-то дико, по-варварски.
– А это и есть варварство, – сказал Филип, с загадочным выражением вскидывая брови. – Но порой старые снадобья оказываются самыми лучшими.
– Ты серьезно?
