отпрыгнул, но все равно несколько капель нежно-сиреневого цвета брызнуло на его чулки.
— Дурак! — творец замахнулся на ремесленника мотком измерительной веревки, ремесленник не растерялся и замахнулся на творца малярной кистью.
Малярная кисть подействовала не хуже настойки пустырника. Раздражение Фрагонара моментально испарилось, как деньги мужа в кошельке у жены.
— Скоро вы тут закончите свою мазню? — сердито поинтересовался Фрагонар.
— Мы закончим, алебастр придут лепить, — лаконично ответил придворный маляр. — Как алебастр налепят, сразу сможете свою мазню пристроить поверх нашей.
Гы-гы-гы!
И придворный пролетарий ухмыльнулся в лицо придворной богемы.
Мимо проходил придворный часовщик.
— Эй! — окликнул его Фрагонар, — вы не знаете, когда закончат перекрашивать дворец?
— Если мода останется прежней, к осени, — буркнул тот, — К осени! простонал придворный художник. — А мне нужно выплачивать кредит за покупку кареты и упряжки лошадей!
— Гы-гы-гы! — не унимался придворный маляр.
Фрагонар подумал, что самое сейчас подходящее — выбросить этого «мазилу» из окна, но, покосившись на увесистую малярную кисть в руке ремесленника, решил великодушно даровать ему жизнь.
Версаль кардинально преображался. Отовсюду доносился грохот молотков. Длинные, просторные залы делились перегородками на салоны, салончики, потайные ниши и коридорчики. Строились специальные скрытые лесенки с одного этажа на другой. Анфилады залов разбивались на отдельные помещения, куда можно было войти только через одну дверь. Однако выходов из помещения имелось как минимум три: первый по принципу «выход там же где вход», два других тайные. Причем одному постороннему человеку, полагалось знать только один тайный выход из квартиры хозяина. Спальни и ванные комнаты превращались в обширные приемные с местами для секретарей и бархатными скамейками вдоль стен для просителей.
— Пришли драпировки для будуара графини д'Эспарбе? — кричал, высунувшись из окна по пояс, придворный интендант придворному кладовщику. Черт знает что!
Завтра графиня будет принимать у себя в спальне голландское торговое посольство!
Вы что, хотите устроить дипломатический скандал?! Тогда немедленно снимите парчовые шторы в покоях баронессы де Бурман, разрежьте и задрапируйте ими постель графини! Что? Что скажет баронесса? Какая разница! У нас тут не приют для стареющих кокеток! Не нравится, пусть едет в свой замок! Там на ее шторы никто не покусится!
Да, именно так и скажите: или должность держательницы правого чулка Ее величества королевы, или шторы!
Придворный интендант повернулся и хотел было бежать дальше, но Буше успел ухватить его за полу камзола.
— Ваша светлость, — умоляюще взирал на него художник, — мы пишем галантные картины, а у нас даже нет достаточного количества диванов, для работы с натурой!
— До конца месяца ничем не могу помочь! Все мебельные мануфактуры заняты производством гарнитуров для обновления дворцов Его Величества. Вы же знаете эти новые моды! Диван, софа или, в крайнем случае, кушетка, должны быть на каждых трех квадратных метрах!
— Неужели так часто? — удивился Буше, — Я думал, что на пяти…
— Это по старым нормам, теперь полагается на трех, — придворный интендант понизил голос, — говорят, это все из-за герцога Орлеанского. Ему пару раз пришлось заниматься ЭТИМ на полу, так как в порыве страсти хочется быстрее на что-нибудь опуститься. Дамы тоже постоянно жалуются, что приходится пачкать платья на полу… Вы меня понимаете?
Граф Сюлли, маршал Франции, был назначен придворным интендантом, благодаря опыту военачальника. Целыми днями он носился по дворцу и мануфактурам, отдавая приказания и координируя действия. Его Величество желал уже к осени увидеть свои дворцы обновленными по последней моде, которую сам же и выдумал, не без помощи маркизы де Помпадур, конечно. Денно и нощно граф Сюлли молился о том, чтобы дизайнерская фантазия Его Величества на этом иссякла, а творческий гений «солнечной маркизы», мучил отныне только портных, парикмахеров и сапожников.
— Граф, — придворного интенданта схватила за рукав маркиза де Пьеррекур, — когда же мне доставят розовое масло и жасминовое мыло? Завтра я должна принимать в ванной русского посла, а у меня закончились почти все моющие средства! Кроме того, — маркиза понизила голос, — не могли бы вы приказать выдать мне еще немного дуста?
— Дуста не будет до конца месяца, — ответил граф Сюлли, — за маслом и мылом подойдите к придворному банщику.
— Он щипается! — воскликнула маркиза.
— Выбирайте сами: пара щипков от придворного банщика, или принятие посла без масла и мыла! — воскликнул раздраженный интендант.
— Ну, хорошо, — маркиза капризно надула губы, — а как насчет новых туфель?
Уже по всей Европе разнесли новость, что у нас в моде эти ужасные туфли на высоченных каблуках, а они, между прочим, есть только у ее светлости, мадам Помпадур! Как я покажусь русскому послу без модных туфель?
— Боже! Моя дорогая Жюльетта, неужели я должен вам объяснять, что следует делать в таких случаях? Пойдите к ее светлости, расскажите ей все то, что сказали мне, и, я уверен, она с радостью одолжит вам на один день пару своих туфель!
— Но у нее же совсем маленький размер!
И вообще, — Жюльетта понизила голос до злобного, свистящего шепота, из-за тоге, что Жанна де Помпадур родилась такой коротышкой, мы все вынуждены носить эти ужасные пятнадцатисантиметровые ходули и ставить волосы на голове дыбом! Только потому, что она вводит в моду все, что позволяет ей казаться хоть немного выше!
— И это сводит на нет все ее усилия, — хохотнул маршал. — Молитесь, чтобы интрига герцога Шуазеля удалась, — коротко ответил ей граф Сюлли. Говорят, что Франсуаза де Пуатье высокого роста и не Сможет носить каблуки, чтобы не казаться выше Его Величества.
— Неизвестно, что лучше, — ответила Жюльетта. — Говорят также, что она не пользуется косметикой, чтобы показать свежесть и нежность своей кожи. Что я буду делать, если отменят белила и румяна?
— Бросьте, маркиза! У вас не так уж много оспин, по сравнению с некоторыми, а сейчас, извините, я должен бежать. Надо проверить изготовителя краски.
— Желаю вам удачи, — крикнула маркиза вслед убегающему интенданту, вздохнула и направилась в покои ее светлости мадам де Помпадур.
Граф Сюлли с вздохом вспоминал времена Людовика XIV. Ничто не должно было отвлекать от персоны короля. Страной правил кардинал Мазарини, а потом его ставленница Монтеспан. Эти ханжи требовали соблюдения приличий и довольствовались одним диваном на пять квадратных метров.
Короля одевали во все оттенки красного, или в белое с обильным золотым шитьем, в моде были синий, зеленый, фиолетовый, оранжевый, салатовый! Кроме склонности к интригам и карточным играм, король подавал пример неукротимости и ненасытности в любви, ввел моду на заказные отравления, черные мессы, внебрачных детей и сочное, жирное мясо.
Нынче же, с вступлением на престол его сына, одутловатого, мешкообразного Людовика XV и воцарением стареющей, жадной Помпадур, величие моментально «поблекло».
Граф Сюлли испытывал сильнейшее сожаление, отдавая приказы перекрашивать дворцовые помещения в светло-сиреневый, нежно-голубой, бледно-желтый, кремовый, палевый и другие «пастельные» тона. Еще большее раздражение он испытывал расставляя диваны и кушетки на все свободные места и развешивая «галантные» картины. Солнечный свет был изгнан из дворца. Его место занял полумрак и свечи. Окна зашторивались, закрывались резными ставнями или темными витражами. Даже саду специально придали запущенный, «галантный» вид, устраивая темные, скрытые высокими кустами от посторонних глаз, уголки. Там ставились широкие скамейки, или крытые, увитые плющом беседки. Версальские фонтаны были
