– Вон они! – указал на въезжающих в город при крепости людей один из тех, что были отправлены в разведку, следы от когтей на его физиономии до сих пор не зажили. Разведчики не вернулись, потому что, вместо того, чтобы разведывать, решили пограбить. И как назло, им попалась эта девчонка, Чиа Каеш. И надо же быть такими болванами, они могли с легкостью прикончить ее и ее спутников, но сплоховали – вернулся только один, самый бестолковый. Кажется, его просто пожалели, а может не захотели возиться.
Гэльран сделал знак своим людям, и лавина разбойников хлынула с холма вниз, к беззащитному городу, к крепости с открытыми воротами. Чиа может предупредить Тассанов, поэтому нужно поспешить. Но они опоздали, ворота к их приезду уже закрылись, а дорогу перегораживали воины из крепости, жалкая цепочка, такую они прорвут с лету.
Воины-оборотни при приближении всадников опустились на одно колено и выставили вперед пики, так что лошади мчавшихся первыми напоролись на острия, образовалась свалка.
Благополучно приотставший Гэльран вновь вырвался вперед, его мощный конь с легкостью перескочил бьющуюся на мостовой лошадь. Меч атамана скрестился с клинком ненавистного оборотня. Человек зарычал от напряжения, его рука поддавалась, вот лезвие чужого меча уже почти коснулось лица… Но вдруг в его жеребца врезалась чья-то лошадь, конь Гэльрана заржал и ударил копытами Тассана, с которым сражался всадник. Оборотень как подкошенный рухнул с проломленной головой.
Гэльран обернулся и столкнулся взглядом с мертвыми белыми глазами. Одержимый! Этого человека он узнал сразу, несмотря на изменившийся цвет глаз и полуседые волосы. Встречались они давно, когда человек с мертвыми глазами был еще молод. Ребята здорово тогда повеселились, расправляясь с женой молодого вельможи, самого оборотня нашпиговали стрелами с наконечниками из хладного железа. Гэльран все эти годы думал, что жертва мертва, не подозревая, что по его следам идет Одержимый местью.
– Вас оборотней надо очень качественно убивать, – усмехнулся разбойник, замахиваясь мечом. Его собеседник остался бесстрастен.
Лошади, несмотря на малое расстояние, сшиблись так, что у Гэльрана лязгнули зубы, длинный прямой меч с темным лезвием просвистел над головой разбойника – тот успел пригнуться. Скалилось на лезвии рядом с рукоятью чье-то выгравированное лицо. Гэльран тоже оскалился, ничуть не хуже. Он убил стольких нелюдей, так чем этот лучше? Тем, что он Одержимый? Так с безумцем справиться легче!
Никогда еще Гэльран так не сражался, он вложил в этот бой всего себя, всю свою душу, всю свою ненависть к проклятым оборотням, и Одержимый местью не мог справиться с ним, потому что оба противника были одержимы. Они и умерли вместе, почти одновременно пронзив друг друга мечами. Оба тела свалились на мостовую, а не заметившие потери атамана разбойники, прорвав хлипкий заслон из оборотней, устремились к крепости, чтобы разбиться о ее ворота – крепость Тассанов была неприступна, по крайней мере, для них. Пограбив немного город и уничтожив не успевших укрыться жителей, разбойники подожгли его, а потом небольшими группками растеклись прочь, теперь их не держала вместе железная воля предводителя. Банды Гэльрана, устрашающей всю западную границу Империи больше не существовало.
Холодно. Пальцы на руках и ногах и левый бок заледенели так, что я их почти не чувствовала, а горло наоборот жжет. Жжет так сильно, будто на шею мне положили полосу раскаленного металла. Нет, раскаленный металл ТАК жечь бы не смог. ТАК я чувствую только металл, которого огонь не касался.
Я резко распахнула глаза, не веря… Не желая верить. Ослепительно яркий огонь костра ударил по глазам мучительной болью, не выдержав, я застонала.
– А, очнулась! – раздался чуть в стороне довольный голос.
Приподняв голову, я попыталась рассмотреть, где нахожусь, и кто меня окружает. Возле костра виднелось пять человеческих силуэтов, кто это, я рассмотреть не могла. Вдруг там же, зашевелился какой- то сверток, развернулся, кажется, это кто-то лежал укрывшись одеялом, поднялся.
– Мэйо!
Мальчик кинулся ко мне, но один из сидящих у костра дернул его за веревку, привязанную к ноге, и Мэйо упал. Непроизвольно у меня вырвался звериный рык, я дернулась, к мальчику, но даже не смогла подняться, руки и ноги были закованы в кандалы. Люди у костра загоготали.
– Гляди-ка, кошка рвется защищать своего кутенка.
– Кутенок – это у собаки, – поправили говорившего с диким аднским акцентом, – а у кошки – котенок.
Сердце стукнуло о ребра и замерло.
– Да какая разница. Горад, что с ним делать?
– Пустите его к ней, – сказал тот голос, что радовался тому, что я пришла в себя. – Все равно он не сможет снять с нее оковы.
Мы с Мэйо в руках у аднцев, но что тогда с остальными? Где Риддин, Шаванси с Огоньком? Или они всех убили?!
Мэйо подбежал, уткнулся носом мне в грудь, прижался, будто и в самом деле котенок.
– Тише, тише. Не плачь. Все будет хорошо, – я приподняла голову и потерлась щекой о макушку мальчика. Спросила тихонько: – Ты не знаешь, что произошло? Почему мы с тобой здесь?
Мальчик поднял заплаканные, лихорадочно блестящие глаза.
– Нас с тобой захватили в плен после того, как телега с фейерверками взорвалась. Тебя и Шаванси, вы были ближе всех, оглушило. Одного из этих белобрысых, того, что находился совсем рядом с телегой, разорвало на части. А Огонька с Риддином убили эти, – он кивнул на аднцев.
Глаза начали гореть, а потом по вискам, постепенно холодея, покатились слезы, но я быстро справилась с собой – плакать нельзя. Плакать сейчас – это не скорбь по друзьям, это слабость.
– А потом что случилось, Мэйо?
– Ты была без чувств. Они воспользовались этим, надели на тебя ошейник и напоили какой-то гадостью, чтобы ты не очнулась раньше времени, а потом в одной из деревень нашли кузнеца и приказали ему заковать тебе руки и ноги.
Кандалы были из обычного железа, но необыкновенно прочного, а полупреобразиться и изменить форму рук и ног, чтобы вытащить их из «браслетов» я не могла – хладное железо не давало.
– Понятно. А ты не знаешь, куда нас везут?
– В Каеш, – ответил вместо Мэйо Горад, оказалось, что он стоял неподалеку и слушал наш разговор.
Я рассмеялась.
– Вы думаете добиться от меня того, чего не добились от Ксаниш? Зря. А что, кстати, с бедной девочкой. Вы ее угробили?
– Ее убил собственный отец, – мрачно сказал посол.
От такого у меня по спине и так обледеневшей, пробежал холодок. Как Тассан мог решиться на такое?! Вот почему он был не в себе, когда я говорила с ним. Выбрать между страной и ребенком, своим ребенком. А как бы я поступила на его месте? Что бы стала делать? А сердце, уже все поняв и прочувствовав быстрее разума, забилось в несколько раз быстрее, – ведь возможно мне скоро придется оказаться на месте Шатрена, ведь не зря же Горад захватил Мэйо с собой. Так что ты будешь делать, Чиа, когда на твоих глазах будут мучить и убивать этого ребенка? Пусть он чужой, пусть ты никогда не рожала его и знаешь не так давно, но он как-то за это время прочно успел стать твоим. Что ты выберешь? Мальчика? Или родину? Хватит ли у тебя силы духа, как у Шатрена, пожертвовать Мэйо?
– Я никогда не открою ворот, – голос прозвучал глухо и показался чужим. Мне не верилось, что человек, любой человек, будь то имперец или аднец, сможет мучить ребенка только из-за того, чтобы чего-то там захватывать. Но тут же сама поняла, насколько детские и наивные эти мысли.
– У меня есть способ помочь вам это сделать, – зловеще сказал посол и, оторвав Мэйо от меня, бросил его обратно на одеяло. – Присматривайте хорошенько, чтобы мальчишка не сбежал!
А мне ничего не осталось, кроме как разрываться на части.
Ночь тянулась бесконечно долго, я так и не смогла уснуть, и вовсе не потому что холод пробирал до костей, а из-за мыслей. Стоило только сомкнуть веки, как перед глазами вставали картины одна страшнее другой. Я призывала всех богов на помощь, просила, чтобы они прислали бурю, вихрь, потоп – все что
