— Вот слетишь в речку, так сама задрожишь! — проворчал Антон.
Но Катя уже ухватилась за ветки и легко спрыгнула на тот берег.
— Ну, а теперь я, — сказал Антон.
Он снова поправил кепку, потрогал поясок, проверил, хорошо ли держится его ранец за плечами, и пошел.
А Светлану в это время опять привлекли бабочки. Это были необыкновенные бабочки, серебристые, белые, с темными пятнами на крыльях и медленным полетом. Бабочки эти сидели у самой воды, раскрывая и закрывая крылья, словно маленькие серебристые веера. Светлана подошла совсем близко — бабочки сидели все так же спокойно, будто и не видели ничего. Светлана присела около них на корточки — вот они, прямо под рукой, хватай — и все!
Но лишь Светлана протянула руку, бабочки взлетели, а две или три неожиданно сели на воду и поплыли среди сверкающих струй.
— О… ой… — только и могла вымолвить Светлана и, полная любопытства, прямо в туфлях, давно потерявших и цвет и форму, сунулась в воду. — Утонут же!
Она бросилась спасать бабочек, но они вдруг нырнули под воду. Светлана выпрямилась, онемев от изумления. А серебристые бабочки, вынырнув из воды, как ни в чем не бывало взлетели на воздух.
— Вот так да… — начала было Светлана, — вот это да…
Тут ее что-то легонько стукнуло по голове. Светлана поглядела наверх. Как раз над нею по стволу проходил Антон. И так случилось, что хоть и долго он собирался, чтобы благополучно переправиться, однако недоглядел, что сумка у него плохо застегнута. И только пошел он по стволу, как эта проклятая сумка расстегнулась и все, что там было, посыпалось в воду: столовый нож, спички, баночка с солью и — позор! — несколько пестрых конфеток. Одну из них Светлана в недоумении сняла со своей обвисшей шляпки.
— Карамель! Яблочная! А, Телятина, а говорил, что у тебя в сумке нет ничего. Ага? Один столовый ножик? Ага?
Антон, красный, как спелая клубника, не помнил себя от смущения. Он молча перешел через этот кривой и опасный мост и даже не заметил, какой он кривой и опасный. Соскочив на землю, он отвернулся от Кати и Сергея, застегнул сумку и стал задумчиво смотреть на дальние сопки, на синие каменные вершины, выступающие из зеленого океана тайги.
— Давай теперь ты переходи! — крикнул Сережа Светлане, будто ничего не случилось. — Тихо иди, я тебе руку подам.
Светлана с громким визгом ступила на бревно. Она скорее переползала, а не переходила. То на коленках ползла, то на животе, то опять на коленках. Она старалась не глядеть вниз, но журчанье воды не давало ей забыть, где она находится. Была минута, когда Светлана вдруг замерла и почувствовала, что если она сейчас шевельнется, то обязательно полетит вниз. Закрыв глаза, она переждала эту минуту и снова тронулась вперед.
Но вот и берег. Вот и руку протягивает ей Сережа. Наконец-то он кончился, этот страшный мост!
— Толя, а ты там останешься? — крикнула она, едва ступив на берег. — Чего ждешь?
— Смелый в опасности идет или первым, или последним! — ответил Толя и смело ступил на бревно.
Толе приходилось переходить по таким «мостам», отец не раз водил его за собой. И никто не знает, как эти переходы заставляли Толю страдать. Он боялся высоты, ему хотелось кричать от страха… Но что было бы, если бы он закричал при отце! Отец стал бы презирать его, он и так считает Толю неженкой и белоручкой. И Толя молчал, стиснув зубы. Пусть пошатнется, упадет, разобьется о камни, но не закричит. Чувствуя на себе острый, чуть-чуть жесткий взгляд отца, он переходил через ручьи, ловил змей, влезал на деревья и, глубоко затаив внутреннюю дрожь, с внешним спокойствием прислушивался к реву медведя. Он научился крепко держать себя в руках, и теперь, в эту минуту, когда все ребята глядят на него, Толя понял, как он благодарен отцу.
Толя ловко и быстро прошел по бревну. На середине «моста» он даже остановился поправить шнурок ботинка.
Перейдя через ручей, Толя молодцевато соскочил на берег и оглянулся: видели, как надо ходить? Ребята глядели на него с одобрением.
И лишь Катя посмотрела на Толю длинным, задумчивым взглядом, словно знала что-то и не хотела сказать и словно еще не верила тому, что знала…
Толе от этого взгляда стало не по себе. Что она думает о нем? Что она подмечает? Что ей не нравится? Он уже несколько раз встречал этот странный, какой-то подозрительный ее взгляд. Не зная, на чем сорвать досаду, Толя пристал к Антону:
— Вот так Антон! Спрятал конфетки-то, а? Антон покраснел еще гуще. Девочки засмеялись:
— А нам все-таки хоть одна конфеточка да досталась!
Но Сережа вступился за Антона:
— Хватит, ребята! Не трогайте. Он же и сам понимает!
— Гляди… эта… как его… — залепетал вдруг Антон. — Богатырь пить пошел!
Олень вышел из чащи, пересек открытую полянку и спрыгнул с крутизны в русло ручья. Его рыжее отражение мелькнуло в зеленой заводи.
— Ладно, — приостановившись, сказал Сережа, — сейчас и мы спустимся. Так по распадку его и погоним… Только тихо, не пугать! Вроде как мы его не загоняем, а так просто идем.
Ребята, один за другим, осторожно спустились и распадок. Впереди легким, неспешным шагом уходил от них олень, красуясь своими большими, прекрасными пантами.
— Такого — упустить! — прошептал Сережа и, забыв всякое благоразумие — и то, что у них нечего есть, и то, что они далеко от дома, и то, что они могут снова заблудиться, — помчался за ним.
16
Трое верховых подъехали к погашенному костру. Случайный, почти незаметный след привел их сюда — отпечаток каблука, сломанная ветка, увядшая желтая лилия, брошенная на пути Светланой… Пионерский вожатый Алеша Ермолин слез с лошади, потрогал рукой пепел. Пепел был холодный.
— Давно ушли, утром еще.
Андрей Михалыч посмотрел на часы: четыре. Если живы, то ушли далеко. Но куда ушли? В какую сторону?
— Андрей Михалыч, — обратился к нему Крылатов, — а как думаешь: не на завод они подались?
Объездчик оживился:
— Пожалуй, что так. Вот сопка с метой. Видите, три кривых дубка и на гольце — стрела? Тут как раз тропа на завод.
— А где стрела? — Иван Васильич, прищурясь, вглядывался в лиловатые камни. — Не вижу что-то…
— Стерлась она, — сказал Алеша. — Камнеломки ее заслоняют. Видите, где желтые камнеломки растут.
— А! Ага, вижу! — Иван Васильич кивнул головой. — Но только если знать эту стрелу… а так-то, не знавши, ее и не заметишь.
— Да ведь мы же были здесь с Анатолием, — возразил объездчик. — Он туда их и повел. Ясно. Тут и сбиться-то негде.
Андрей Михалыч повернул лошадь на заводскую тропу. Тропа эта, как и почти все тропы в тайге,
