Бывало, носимся мы, ребятишки, по берегу, крик, визг:
— Ой, утонул, спасите!
Палки в ручей, шарим по дну. Нет, не спасти, унесло вместе со щепками, с разным мусором прямо в реку.
Только один раз, помню, совсем иначе вышло. Был у меня в кармане листочек бумаги поплотнее других, вроде восковки. «Дай-ка, — думаю, — из него кораблик сделаю». И хочется сделать, и жалко такой материал испортить, всё равно ведь сразу кораблик водой зальёт. Подумал, подумал и всё же решил сделаю.
Хороший получился корабль: плотный, крепкий такой. Даже жаль его на верную гибель пускать, ну да уж будь что будет!
Пустил. Гляжу: подхватила вода мой кораблик и понесла. Кругом волны кипят, подбрасывают его, из стороны в сторону кидают. А он и не тонет, ему хоть бы что! Такой крепкий, устойчивый, только покачивается и плывёт всё дальше и дальше.
Я рядом с ним со всех ног бегу, и другие ребята за мной поспешают. Но вот и конец — бежать дальше некуда, дальше река. В этом месте поток с глухим рёвом вниз обрывается.
«Пропал мой кораблик!.. Нет, не пропал!» Перелетел на волне через страшное место и уже в реке.
Гляжу на него и глазам не верю. Поплыл мой кораблик в речную даль. Вот он всё меньше, меньше, вот уже крохотной белой точкой мелькнул и скрылся.
Ребята вокруг шумят, кричат:
— Юркин корабль не потонул, в реку уплыл! Может, до самого моря теперь доберётся!
Товарищи галдят, на меня с завистью, с уважением поглядывают. Я герой, должен радоваться, гордиться своим успехом. А мне, помню, вдруг сделалось совсем не весело, стало жалко, что мой белый кораблик уплыл и больше уже никогда ко мне не вернётся.
Отошёл я тогда от ребят в сторонку и побрёл один вдоль реки. Иду, а сам на широкую водную гладь посматриваю — не видать ли где моего кораблика. Нет, нигде не видно. Значит, совсем уплыл.
Так я в тот раз к ребятам и не вернулся, а прямо пошёл домой.
Мама даже удивилась:
— Что это ты так рано, и даже сухой совсем? Почему такой невесёлый? Случилось что-нибудь? Я только кивнул головой. Мама забеспокоилась:
— Что, что случилось?
А я хотел рассказать и не смог, и вдруг в слезы, только твержу одно:
— Кораблик, кораблик уплыл, совсем уплыл… Мама сразу же успокоилась и даже рассмеялась:
— Вот так несчастье! Ещё сделаешь. Я тебе хорошей бумаги дам. Ну, успокойся. Стоит ли расстраиваться из-за какой-то бумажки?
Не поняла меня мама: не бумаги мне было жаль, Я знал, что мама мне ещё лучше даст; из неё я наделаю много-много корабликов. Но только того, самого первого, который в речку, а может, даже в море уплыл, никогда не увижу.
Кораблик-герой! Пусть он был сделан из листочка самой простой бумаги. Но ведь он первым преодолел все трудности, все преграды. И вот теперь он уплыл от меня, от своего капитана, и больше уже не вернётся. И от одной этой мысли я вновь был готов горько заплакать.
В ВЕСЕННЕМ ЛЕСУ
Середина апреля. Снег в полях уже весь растаял и только белеет кое-где по овражкам. Иной раз в полдень солнышко так пригреет, что становится жарко, совсем по-летнему.
В саду летают бабочки: пёстренькие крапивницы и жёлтые, как осенний листок, лимонницы.
Мы с Михалычем уже поймали по такой бабочке, усыпили эфиром и, расправив им крылышки, оставили посушить. Это первые сборы нашей будущей коллекции.
По вечерам мы с Михалычем заняты важным делом — набиваем патроны для охоты на вальдшнепов. Трудимся только вдвоём — Серёжи нет, он уехал на весенние каникулы к своей маме.
Но зато я работаю за двоих: помогаю Михалычу насыпать дробь в патроны и затыкать их кругленькими картонными затычками. Они называются пыжи.
Когда мама проходит мимо нас, она неодобрительно покачивает головой:
— Смотрите, как бы всё это не взорвалось.
— Мадам, ну что вы только говорите? — удивляется Михалыч. — Мы же дробью патроны заряжаем. Разве дробь может взорваться?!
— Всё может случиться, — уклончиво отвечает мама. — Вот упадёт на пол и взорвётся.
Тогда, чтобы доказать неосновательность подобных опасений, я вскакиваю со стула, бросаю на пол несколько дробинок и начинаю на них приплясывать:
— Вот видишь, ничего и не взрывается!
..мы с Михалычем заняты важным делом — набиваем патроны для охоты на вальдшнепов.
Но мама только отмахивается:
— Ну вас совсем, страшно глядеть! Она поспешно уходит, а мы продолжаем прерванное занятие.
В эти весенние дни Михалыч не только готовился к охоте — он уже раза два побывал на ней, правда пока без результата. Говорит: ещё рано, холодновато в лесу, и вальдшнепы плохо тянут.
Но вот как-то днём небо заволокли тучи, блеснула молния, и над нашим домом треснул, оглушительно загрохотал первый раскат грома.
Где-то хлопнула дверь, по комнате пробежал холодок, послышался голос мамы:
— Затворяйте фортки, гроза!
В доме сразу потемнело. А сквозь стёкла окна я увидел, как голые вершины берёз в саду будто покосились все в одну сторону и затрепетали ветвями. Вспышка молнии, ещё удар грома, и вот уже крупные капли дождя забарабанили по крыше, по стёклам окон.
В это время входная дверь широко рас-пахнулась, в переднюю вошёл Михалыч. На его шляпе, на пальто тёмными кружками виднелись следы дождя, на носу сверкала крупная капля, а всё лицо так и сияло.
— Поздравляю с первой грозой! — объявил он. — Вот теперь сразу потеплеет. — Он многозначительно взглянул на меня. — Ну-с, молодой человек, если к вечеру дождь утихнет, не проехать ли нам с вами в лес, не поглядеть ли, как там наши долгоносики поживают? После тёплого дождичка они, наверное, хорошо потянут!
Я с мольбой и надеждой взглянул на маму: позволит или нет.
— Да уж поезжайте, что с вами поделаешь!
В ответ я издал такой торжествующий крик, что толстый кот Иваныч от испуга спрыгнул с дивана, и стрелой взлетел на шкаф.
«Только бы дождик не помешал!» — волновался я.
Но не прошло и получаса, как ливень кончился, тяжёлые тучи свалились за вершины сада выглянуло солнце и тёплая мокрая земля во дворе и в саду будто задымилась.
После обеда начались сборы на охоту. Я оделся в короткую тёплую куртку и с грустью стал натягивать на башмаки глубокие калоши. «Ну какой же охотник ходит в калошах!»
— А вот это от меня подарок! — неожиданно сказала мама, входя в комнату и протягивая мне настоящие новенькие сапоги.
У меня даже в глазах потемнело. Я схватил сапоги, не помню уж, поблагодарил ли за них. Но что могут прибавить слова там, где и так всё понятно без всяких слов.
Короткая курточка и брюки, заправленные в сапоги, — это уже не шутка!
Я сразу почувствовал себя настоящим охотником. Очень хотелось проскакать козлом, но никак невозможно. Я сунул руки в карманы и степенно прошёлся по комнате, с наслаждением принюхиваясь к кисловатому запаху свежей яловичной кожи, который, как аромат духов, струился от моих новых сапог.
