вокруг.
По часам - ночь, по небу - заря утренняя. Нежно-зеленый майский лес острова Люкки, опрокинувшись, купался в сине-розовом Волхове. По песчаным отмелям пустынных берегов бродили речные чайки. Вдали, у красных кирпичных стен очистной, ярко выделялся желтый «газик» милиции.
«Осипов, - понял Январев и на какой-то миг засомневался в своей убежденности. - А что, если… Нет, такого не может быть. Не могли туда дети проникнуть. И вода же там, в подвалах».
И опять лес, веселый кустарник, одинокие фигуры солдат оцепления. Ближе к домам цепь плотнее, милиционеры и солдаты через каждые двадцать, десять метров.
На площадке перед Домом Советов густая толпа. Молчаливая, настороженная, ждущая. В открытом окне третьего этажа женщина в белой кофточке облокотилась на подоконник, смотрит сюда.
Январев узнал ее. «Что она делает там, в горкоме партии?… Вызвали, очевидно. В школе как в армии: рядовой набедокурил, забот и неприятностей из-за него от взводного до генерала».
Январев поднял руку до груди и помахал. Светлана Васильевна ответила. И от ее приветствия стало еще светлее вокруг, захотелось скорее разделаться с сегодняшней работой, освободиться, встретиться.
«Скорее бы кончился трудный месяц май!»
- Ракеты! - во всю силу легких крикнул Январев, и со всех сторон запретной зоны взлетели красные искрящиеся комья.
Спрыгнув вниз, Январев молниеносно расстегнул и сбросил ремень с портупеей и стремительно направился к штольне. Филимонову он еще издали жестом приказал уходить в укрытие.
Аккумуляторный фонарик Январев повесил на грудь. Светло, и руки свободны. Он придирчиво оглядел новый коробок, зажег, раз и другой, спички для проверки. Все нормально.
Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул воздух, как на вышке перед прыжком в воду, и быстро, сноровисто, точно поджег все пороховые фитили. Со всех сторон засипели тонкие дымные струи.
Глава восьмая. КОНЕЦ ТРЕТЬИХ СУТОК
В двенадцати штабелях не оказалось ни одного ящика с взрывателями. Осталось переложить последний, у стены. Но на него надежды мало было, хотя Антон и бормотал изредка: «Не может такого быть…»
Взрывателей не было. Ростику вспомнился «газик», который давно уже торчит на приколе возле кинотеатра. Машина как машина: кузов, сиденья, под капотом с жаберными щелями двигатель. И руль есть, и фары, и колеса. Недостает до полного комплекта одной-разъединственной штучки - резинового манжетика. Цена ему пятачок, а нету. И стоит-простаивает хорошая машина!
А в жизни? Все, кажется, есть. Есть прекрасное Каспийское море, замечательный город Баку, дом, где ждут тебя на каникулы. Но нет одной трубочки, взрывателя, - и не видеть моря в этом году.
В этом ли только? Может быть, никогда?…
Опять всплыла запавшая в память прочитанная непонятная фраза: «Не смерть - небытие страшит».
Что значит небытие? Когда нет тебя? Все есть, а тебя нет. Как сейчас. Там, наверху, есть город, завод, люди, а ты - в земле. Нет тебя. И не было будто.
Был! Был и не стало. Что с бабушкой сделается, когда узнает! Сердце разорвется. Оно у нее такое больное, как у Марь Петровны было.
Три сына бабушки, три дяди Ростика, погибли на войне. Вместо них пришли три извещения, три «похоронки». Теперь вот единственный внук, сын единственного оставшегося в живых сына, тоже уходит в небытие… Бабушка всегда предчувствовала: «Ты меня когда-нибудь в могилу сведешь, внук мой. Аллах свидетель».
Ни в какого она бога не верит, нет его, а и был бы…
Ростик насторожился.
Кто- то зашаркал по цементному полу. Кто?
Он хотел спросить, крикнуть: «Кто?» И не смог. Оперло дыхание.
Алене все чудилось, что она не впервые здесь. Была. Давно. Во время войны, когда ее и на свете не было. Но здесь она уже была. Ее никто не замечал, а она все видела и запоминала.
Сумрачный подвал с черными тенями вооруженных солдат, лампу из сплющенной гильзы, хмурое лицо командира саперной роты Градова. Он рассматривает немецкую карту и все время прислушивается.
Вокруг фашисты. Не выбраться, не вырваться из блокадного кольца!
«Не может быть, чтобы ничего не было», - твердит Градов, а выхода нет и нет. Но он - командир и должен найти выход.
«Ораз, - зовет ординарца Градов, - дай ракетницу. И красную ракету».
«Красных ракет нет», - отвечает Халитов О. С.
«Почему? Не может быть такого. За такое под военный трибунал отдать мало!» - грозно говорит старший лейтенант.
Халитов О. С. соглашается со своим командиром, но красных ракет нет. Ни одной.
«Хорошо, - говорит тогда командир. - Заряди мое сердце».
И начинает расстегивать полушубок на груди, чтобы вырвать сердце, как Данко из прекрасной легенды Максима Горького.
Но тут появляются разведчики, которые могут пройти где угодно.
Старший разведчиков отводит руки Градова от распахнутой груди.
«Погоди, сапер, не спеши умирать. Умереть - не самое хитрое дело. Победить надо».
И с этими словами достает из кожаного портфеля большой, как пушка, пистолет. Он такой большой, что волочится по полу, когда разведчик идет к штабелю с минами.
Из- за широкой спины в полушубке Алена не видит, но слышит, как разведчик с шумом сдвигает тяжелый ящик. И сразу же гремят взрывы-выстрелы.
Эхо заполняет подвал тугим громом.
- Что это? Кто?! - почти разом закричали Антон, Ростик и Алена.
Наверху грохотали взрывы, и все в подвале вздрагивало, как при землетрясении.
Ребята сбились в кучу. Вместе не так было страшно.
Вскоре все опять затихло, словно гроза пронеслась. Но солнце не выглянуло из черных туч. Казалось, стало еще темнее. И тише.
- Что это? - дрожащим шепотом спросила Алена.
- Это, это… - Ростик никак не мог совладать с собой.
- Нас ищут.
Антон думал, что он крикнул громко и радостно, на самом же деле сказал он эти слова тише Алены. Но мысль, что их ищут, пробиваются к ним на помощь, возвратила ему силы и волю.
- Это нас ищут. Это к нам идут, - уверенно сказал Антон и потребовал зажечь последнюю свечу: - Огня! И - работать. За дело, ребята!
И когда они опять взялись за дело, исчезли и страхи, и странные видения, и пагубное ощущение безысходности.
Алена подсвечивала Антону и Ростику. Тени их и неподвижные тени от ящиков лежали на стене за штабелем. Вдруг Алена обратила внимание на то, что в одном месте тени обрывались по прямой. Не обрывались, а сливались с таким же черным прямоугольником.
За последним штабелем скрывался ход в следующее помещение или выход на волю.
Ребята лихорадочно снимали и откладывали в сторону ящики, пока не появилась возможность перелезть через последнюю преграду.
