Почти осуществившаяся мечта
Ничто так дурно не скрывается, как то, что желают скрыть.
Через неделю весь почти город говорил об описанной мною сцене, и она решительно подняла молодого человека на степень героя: в России любят, когда грубят начальству!
Бакланов сам своими ушами слышал, проходя по тенистому городскому саду, как одна дама, указывая на него другой даме, проговорила торопливо:
— Посмотри, это Бакланов!
— Какой? — спросила та.
— Ах, Боже мой! Неужели не знаешь? Тот, что так славно проучил…
— Ах, да! — перебила ее подруга: — какой он однако молодец из себя.
Бакланов при этом только выпрямился и шел грудью вперед.
Службу свою он совершенно кинул.
«Будет уж! Доблагородничался чуть не до каторги!» — рассуждал он самолюбиво сам с собой и каждый день ходил гулять в сад, с одной стороны — ожидая, не услышит ли еще раз подобного отзыва, а с другой ему стало представляться, что в этом саду он непременно встретит какую-нибудь женщину, которая влюбится в него и скажет ему: «я твоя!». Представление это до такой степени стало у него ясно, что он и самого сада не мог вообразить себе без этой любовной сцены, как будто бы сад для этого только и сделан был. Столь уверенно воображаемое будущее редко не сбывается: раз Бакланов увидел идущую впереди его, несколько знакомою ему походкой, молодую даму. Он поспешив ее обогнать и сейчас же воскликнул:
— Панна Казимира!
— Ах, Боже мой, Бакланов! — проговорила та, сильно покраснев и скорей как бы испугавшись, чем удивившись.
— Да сядемте же здесь! Постойте! — говорил Бакланов, беря ее за обе руки и дружески потрясая их.
Панна Казимира опустилась с ним на скамейку.
— Но как вы здесь, скажите? — говорил Бакланов.
— Я здесь замужем.
— За кем?
— За вашим приятелем, за Ковальским.
— А! — произнес протяжно Бакланов.
Казимира помотрела ему в лицо.
— Я знала, что вы здесь… — сказала она после небольшого молчания.
— Как же не грех было не прислать и не сказать?
Казимира стыдливо усмехнулась.
— И то уж хотела писать, — отвечала она.
— Но где же вы живете здесь? — спросил Бакланов.
— Я живу у одних Собакеевых; с ними в городе, а муж мой у них управляющий в деревне.
— Что ж вы у них — компаньонка, экономка?
— Да и сама не знаю: то и другое… Чудные люди, превосходные… Я вот таких вас, Александр, да их только и знаю.
— Merci, — сказал Бакланов и, взяв ее опять за руки, поцеловал их: — какие нынче у вас славные руки! — прибавил он.
— Жизнь-то понежней стала! — отвечала Казимира с видимым удовльствием.
— Стало быть, вы совершенно счастливы с вашим мужем?
— С мужем? — спросила, как бы совершенно не ожидавшая этого вопроса, Казимира.
— Да! Как вы за него вышли?
— А я и сама не знаю, как: он ходил еще при вас ведь… Вы уехали, я и вышла.
— И всему прошедшему, значит, сказали прости!
— Чему говорить-то было? Нечему!
— А мне казалось, что было чему, — сказал Бакланов кокетливо.
— Что было, то и осталось, — отвечала с улыбкою Казимира.
— Осталось? — произнес Бакланов и пододвинулся к ней поближе.
— Гм, гм! — отвечала Казимира.
— А шутки в сторону, — продолжал Бакланов: — дело теперь прошлое: скажите, любили вы меня?
— Не помню уж, — отвечала Казимира.
— Ну что, Казимира, скажите, — говорил Бакланов, беря ее снова за руку.
— Ну, любила! — отвечала она как-то порывисто.
— И я ведь тогда благороден был в отношении к вам, согласитесь с этим: я многого мог бы достигнуть.
— Были благородны, — отвечала Казимира.
— И за это самое, — продолжал Бакланов: — вы по крайней мере теперь должны меня вознаградить.
— Чем же мне вознаградить? — сказала Казимира.
— Любовью.
Казимира грустно улыбнулась.
— Теперь это немножко трудно.
— Напротив, теперь-то и возможно: другое дело, когда вы были девушкой, когда от этого зависела участь всей вашей жизни, — тогда другое дело; но теперь, что же может препятствовать нашему счастью?
Казимира качала только головой.
— Теперь какие, кроме самых приятных, могут быть последствия из того, что вы меня полюбите? — продолжал Бакланов, опять беря ее за руку.
— А такие, — отвечала Казимира: — что я-то еще больше вас полюблю, а вы меня презирать станете.
— Ей-Богу, нет! — воскликнул Бакланов.
— Погодите, постойте, вон идут! — сказала Казимира, в самом деле указывая на двух, неторопливо проходивших по дорожке мужчин. Прощайте! — прибавила она.
— Посидите! — упрашивал ее Бакланов.
— Нет, нельзя!.. Посмотрите, как вы платье мне все измяли, говорила она, вставая: — прощайте.
— Могу я, по крайней мере, приехать к вам?
— О, пожалуйста, приезжайте! — отвечала с удовольствием Казимира.
— У вас есть особая комната?
— Есть!.. — Голос ее при этом был как-то странен.
Бакланов возвратился домой в восторге: завести интригу с Казимирой он решился непременно.
17
Не всегда то найдешь, за чем пойдешь!
Дом Собакеевых стоял на одной из лучших улиц. Это решительно было какое-то палаццо, отчасти даже и выстроенное в итальянском вкусе.
Бакланов, ехав, всю дорогу обдумывал, как он будет расставлять сети панне Казимире. Но есть дома, в которых, точно в храмах, все дышит благоприличием и целомудрием: введенный в мраморную, с готическими хорами, залу, Бакланов даже устыдился своих прежних намерений.
