смотрела на него блестящими глазами — как изящная птица в зелени деревьев. Тонкие бровки изогнулись крыльями:
— Ты даже в постели работаешь?
— Ну… бывает, — осторожно ответил Ян. — А что?
— Ничего, — мурлыкнула феникс, — Просто к этому надо привыкнуть, а?
Привыкнуть — эхом отозвалось во взбаламученном сознании. Она… привыкнуть? Я никогда не привыкну. Анжелика потянулась — гибким движением игривого котенка — и эхо затихло. И мысли тоже.
— Ты даже одеться забыл… — ласковая ладошка скользнула по плечу. О-ох… Он вдруг потерял контроль над руками, над сердцем, даже над головой. Что-то случилось. Словно Анжелика была солнцем, а он жар-цветом — он потянулся навстречу полуоткрытым губам… Забытый куб покатился в простыни.
Спустя пару минут дверь, так опрометчиво незапертая, скрипнула. На пороге почти неслышно возник Жан…и оторопел. Отступил, тщательно, неслышно, без единого шороха закрывая дверь. Постоял, размышляя… и с беззвучным воплем неумело, но очень старательно прошелся колесом по короткому коридорчику.
Встретившаяся на пути стена не проявила понимания к неповторимости момента и охладила его энтузиазм, крепко саданув юного акробата по спине. Жан шлепнулся на ковер, торопливо сел и беспокойно взглянул на дверь — не услышала ли его влюбленная (ведь влюбленная же, правда?) пара.
Дверь осталась безмолвной.
Жан расцвел, заулыбался и помчался на кухню. Его небогатый опыт наблюдений за отцом и матерью тихо, но явственно подсказывал, что скоро его названый братец и его суперская девушка очень захотят есть…
— Ян…
— М-м?
— Спишь, что ли?
— Э-э… нет.
— Ладно… Ян, послушай. Я тут должна срочно выйти замуж… Не хочешь жениться?
Это было не новое ощущение, просто никогда он не чувствовал это так остро — ощущение собственной старости. Вокруг кипело, бурлило, смеялось, кружило в веселье человеческое море, а он… он был один. И слишком чужой для такого веселья. И слишком серьезен.
Это был молодежный бал, самый обычный. С неуемным весельем, с бурными танцами до упаду, с розыгрышами и поцелуями в укромных уголках… с шумными рассказами о приключениях. Молодежь всегда самая энергичная, самая беспокойная часть населения, которой вечно нужно попробовать мир на прочность, сражаться, самоутверждаться в своих и чужих глазах… Именно они рисковали сотворить какие- нибудь головоломные чары и безумно сложные эликсиры, именно они рвались в сопредельные миры, именно из них часто состояли отряды быстрого реагирования…
До Алекса то и дело долетали обрывки разговоров:
— Я думала — умру. Неужели это правда такая гадость?
— «Накладки» снимали с реальных людей. У нас в больнице их часто используют — показать больным, что будет, если болезнь не остановить. Попробовать чужие чувства иногда очень полезно. И убедительно.
— Но это болезнь! А кто добровольно мог потреблять такую пакость?
— Девочки, вы зря сомневаетесь. Накладки — нейронные «слепки» реальных личностей, позволяющие ощутить весь сложнейший спектр чужих ощущений, применяются…
— Знаем-знаем, на короткое время, и с ограничениями…
.. — Это совершенно безлюдный мир! Там даже сложных организмов нет! Мы ничего не понимаем — почему?
— А может, снова водники? Как в мире Льевелла, помнишь, эволюционировавшие из рыб…
— Водная цивилизация? Нет, не похоже… Там все-таки была наземная фауна, хоть и дикая. Были подводные города, интенсивный информобмен… А тут — ничего. Тишь, глушь, рептилий и то нет.
— И правда странно.
— Вот именно. Впечатление, что жизнь замерла и не развивается уже миллионы лет!
.. — А она?
— А она — согласна! Мархи, я женюсь! Она самая-самая, она… — от ауры парня плеснуло такой вспышкой любви-счастья-восхищения, что Алекс улыбнулся, несмотря на укол-воспоминание. Как он тогда…
Когда Лина вернула ему магию, а он, дурак, даже не понял. Уже привык жить слепым и глухим — на одном человеческом восприятии. А потом, когда понял…
Она была золотисто-жаркая, ее аура. Сияюще-яркая, ошеломляюще, неповторимо красивая. Пронизанная серовато-стальными нитями решимости, местами потемневшая, искаженная, кое-где обрызганная черным крапом, она все-таки переливалась искренним и неподдельным светом. Любовь, способность к горячей и крепкой дружбе, готовность к самопожертвованию… и радость, радость. Что помогла…
Как засветились ее глаза при виде ледяной розы у своих ног… Единственный цветок, который он смог подарить. Лина, Лина…
Только продержись. Уцелей, прошу. Продержись. Уже скоро…
Зря Макс и Богуслав вытащили его сюда. Лучше бы он просмотрел еще несколько пластин с информацией. Еще несколько курсов истории, еще немного 'социальных адаптеров', которые в этом странном мире предназначены для развития личности и, соответственно, общества. Сколько угодно можно учить чары, какие угодно можно изобретать медприборы и медтехнологии, но в первую очередь ты должен быть уверен, что это будет ко благу. Что люди примут это и воспользуются этим — к добру. Что общество готово…
Иначе… иначе любое открытие лишь увеличит меру зла. В девятнадцатом веке стала резко развиваться химия — в начале двадцатого впервые стали применяться боевые отравляющие газы. Люди научились летать — и тут же кто-то придумал бомбардировщики… Открыта трансплантация органов, можно спасти человеческие жизни? Да, конечно, можно… только почему-то очень быстро вошло в обиход выражение 'продать на органы'. И гибли юные и здоровые, чтоб продлить жизнь богатым мерзавцам. Изобрел светлый маг парные браслеты для любимых — чтоб всегда человек мог найти свою вторую половинку, а потом за открытие взялись человек, гном и демон. И вот уже миллиардами штампуются «опознаватели», и сотнями тысяч рабские ошейники. Что ни придумай — у всего есть оборотная сторона…
И даже у того, что он хотел бы позаимствовать.
Например, поведенческие матрицы. Открытие на стыке психологии, гипномедицины и волнового электричества. Небольшой прибор, позволяющий в случае необходимости скорректировать человеческие реакции, моделируя своего рода новое сознание.
Обычный мирный гражданин, надев обруч, мог за полчаса приобрести не только навыки рукопашного боя и меткой стрельбы (то, на что обычно уходят месяцы), но и другие полезные способности настоящего
