Правая нога почти не ходит. Пол-концерта он пел, сидя на стуле. Но как поет, господи!.. Подарила ему гвоздику… девки все разревелись, я тоже. Песни — «Бардак», 'Мой дед был врагом народа', что-то без него…'.
Вскользь упомянутым 'что-то без него' были две вещи Чижа — «Совдеп» и «Демонстрация». Новый вокалист «Разных» был никому неизвестен. Но его песни заметили и приняли. Литератор Александр Житинский, один из организаторов «Авроры-89», позже вспоминал: «Народная» песня Сергея Чигракова по прозвищу Чиж 'I don't wanna live in Sovdep' впервые заставила всю площадь петь вместе с музыкантами, положив друг другу руки на плечи и раскачиваясь'.
Сразу же после «Авроры» парни рванули в Киев, чтобы успеть на фестиваль «Блиц-парад». Но здесь их постигла неудача. Выходить на киевскую сцену после 'Воплей Видоплясова' было в то время заведомо провально. По части драйва Олег Скрипка мало чем уступал Чернецкому. Его бешеная энергетика разносила зал на куски. Вдобавок «вопли», которые пели только по-украински, успели стать для продвинутой столичной молодежи модным символом «самостийности». Песни «ВВ» прочно занимали верхние строчки киевских хит-парадов, а местные панки, подражая новым кумирам, начали щеголять по Крещатику в народных рубашках-'вышиванках'.
Собственно, на «Блиц-параде» случилось то, чего и следовало ожидать: публика терпеливо дождалась выступления своих любимцев «воплей» и сразу же стала покидать зал. Привлечь к себе внимание «Разным» не дала сугубо техническая накладка — на гитаре Клима дважды рвались струны.
— Мы начинали играть совсем не те песни, которые были нам в кайф, — вспоминает Чернецкий, — а те, которые хоть как-то можно было исполнить. В общем, народ сваливает, мы в растерянности, и всё это выглядело весьма плачевно…
На заднем дворике, куда парни в расстройстве ушли перекурить, к ним подошла симпатичная женщина средних лет.
— Она сказала: 'Здравствуйте, я — из ЧК', — вспоминает Чиж. — 'Ну всё! — думаю, — Допелись!.. Сейчас нас всех повяжут!'.
Но парни паниковали напрасно: незнакомка оказалась столичной тележурналисткой Натальей Грешищевой. Выпускница московской консерватории, она начинала свою работу в Останкино с должности редактора эстрадного отдела, готовила популярные в 1970-х передачи 'Голубой огонек', «Бенефис» и «Арт- лото». На волне перестройки вместе с выпускником ВГИКа Андреем Гансеном они придумали программу 'Чертово колесо'.[57] Это была единственная телепередача в СССР, которая пыталась показать рок-концерт живьем, без цензурных купюр.
— Идет фестиваль — жуткий звук, всё скучно, я уже думаю, что пора уходить, и вдруг объявляют: 'Разные люди', — вспоминает Наталья. — Выходит, хромая, Чернецкий с палочкой. И начинается нечто совершенно ошеломляющее — с тем же жутким звуком, с той же скверной аппаратурой в зал несется такой посыл, такая энергия, что ты не различаешь слов, но тебя это захватывает со всеми потрохами… И тут мне еще рассказывают, что Саша серьезно болен, и я понимаю, что это нужно срочно снимать. Почти ни у кого из наших рокеров не было профессиональных записей. А я имела возможность по заявке взять наше останкинское тон-ателье и записать фонограмму — столько, сколько мне нужно. В то время это еще можно было делать бесплатно.
('ЧеКисты' откровенно дурачили телебоссов. В Останкино существовали специальные бланки — т. н. наряд-заказ, где нужно было указать, какого исполнителя ты записываешь, для какой программы, какие именно произведения. Но сколько реально записали подопечные Грешищевой — две песни или двадцать — никто первое время не проверял. Поэтому в Останкино успели бесплатно поработать 'Агата Кристи', Настя Полева, рижские группы 'Иннокентий Смартус', «Уикенд», 'Карт-бланш').
Стоит заметить, что к моменту встречи с Грешищевой у харьковчан не было ни одной приличной фонограммы: по стране расходились только их бутлеги — кустарные записи с концертов. Нетрудно себе представить радость, с которой «Разные» отреагировали на предложение столичной гостьи. К тому же Грешищева пообещала оплатить проезд, поселить в общежитии Гостелерадио и даже выдать суточные. Было решено, что группа отправится в Москву на поезде, а Чернецкий, который неважно себя чувствовал, прилетит туда позже, в сопровождении своей невесты Инны.
Сессия в Останкино проходила с 1-го по 9-е декабря. Если не брать в расчет магнитоальбомы «ГПД- 100» и 'Виновата Система', она стала для Чижа первым серьезным опытом работы со звуком. Тем более на профессиональной 24-канальной аппаратуре.
— У него был огромный интерес к студийной работе, — вспоминает Чернецкий. — На записи он был клавишником, аккордеонистом, сыграл соло на гитаре и губной гармошке, напел бэк-вокал. «Сенсимилью» он вообще записал сам, т. е. спел, сыграл на басу, на двух акустиках и на клавишных. Он сделал это прекрасно. Тот вариант «Сенсимильи» был, на мой взгляд, самым лучшим, самым светлым: все сложилось — звук, вокал. Больше добавлять было нечего.
Все «болванки» и сольные инструментальные партии были записаны достаточно быстро. Дальше оставалось наложить вокал Чернецкого. К трапу самолета, вылетающего в Москву, его привезли в машине 'скорой помощи', на санитарных носилках.
— У меня фактически не было сил на эту поездку, — говорит Саша, — но я верил, что этот альбом многое даст группе. И было еще такое чувство, что, возможно, это моя последняя запись.
В Москве его продолжали изводить жуткие боли в позвоночнике и ногах. Сашка даже сидел с трудом: он мог либо лежать, либо стоять, изогнувшись дугой. Инне пришлось сделать ему укол вольтарена, дефицитного швейцарского препарата. Доза была такой мощной, что помогла продержаться всю студийную смену — с десяти вечера до пяти утра. Вечером, выжатый как лимон, Сашка улетел обратно в Харьков.
Из записанного материала отобрали пять песен Чернецкого, три вещи Чижа ('Отчизна', «Демонстрация», 'Сенсимилья') и балладу Паши Михайленко «Ливень». На таком симбиозе трех очень разных авторов, дополняющих друг друга, строилась не только структура альбома, который решили назвать 'Дезертиры любви', но, собственно, и вся стилистика группы. Ее название — 'Разные люди' — после приезда Чижа оказалось верным на все сто. Прекрасный мелодист, отмечали критики, он привнес в саунд «РЛ» более мягкое звучание, которое в то же время 'невероятно гармонично' сочеталось с хлесткими песнями Чернецкого и лирикой Михайленко. Поклонники группы отзывались об этом союзе более образно: 'На концерт сходил — как контрастный душ принял!..'.
Однако харьковский самиздат встретил «Дезертиров» прохладно. Сергей Мясоедов, редактор журнала 'Положение Дел', увидел главный недостаток альбома в полнейшем отсутствии концепции. Всё, по его мнению, рассыпалось там на осколки. Другим минусом стали неоправданно усложненные аранжировки. Впрочем, строгий критик не позабыл отметить: 'Чиграковская «Сенсимилья» — великолепна, но это скорее исключение, не спасающее всего альбома. Впрочем, высокое качество записи гарантирует этой работе широкое хождение по стране'.
'Широкого хождения', увы, не получилось. В Останкино харьковчанам сделали только копию треков на большой бобине. Вернувшись в Харьков, они давали переписывать эту катушку своим друзьям. Специально распространением альбома никто не занимался. Много позже по поводу 'Дезертиров любви' Чиж с сожалением говорил: 'Если бы он тогда вышел, это был бы удар для многих. Но мы не смогли его издать. Тогда — кому это надо было. Тем более — на Украине'.
Сразу после записи «Дезертиров» Чиж заехал в Дзержинск. Формально ему надо было забрать кое- какие домашние вещи. На самом деле — сыграть 14-го декабря в горьковском Политехе концерт в составе «Пол-ГПД». Это выступление было разогревом к акустическому выступлению лидера 'Гражданской обороны' Егора Летова и его 23-летней подруги, «леди-панк» Янки Дягилевой.
— Когда Серега уезжал в Харьков, — рассказывает Женя Баринов, — мы договорились, что наша команда продолжает существовать. Как бы от случая к случаю. Чиж не сидел на двух стульях. Он верил, что нужен в Харькове, что приживется там. Скорее, он согласился, чтобы мы не закисли, чтобы нам хоть какую-то надежду оставить, уж если там чего-то не задастся…
Чиж с Бариновым сразу же столкнулись с непредвиденными трудностями. Для начала пришлось вытащить Майка Староверова из запоя.
— С утра пришли, он трясся весь, — рассказывает Баринов. — Приезжаем в Нижний на электричке, а там Полковник мается с бодуна!.. Мы с Майка глаз не спускали, чтоб он не опохмелился. Минут за десять до
