преимущества из побега полковника. Асанов, боявшийся до сих пор даже себе признаваться в правильности своего решения, радовался так, словно это был вертолет, собиравшийся доставить их домой.
– Вы были правы, – негромко сказал Кречетов, глядя на пролетавшую над ними машину, – судя по всему, они серьезно заинтересовались моей персоной. Я до сих пор не видел у них вертолетов.
– Это вертолет американского резидента ЦРУ из Читрала, – шепотом сообщил Асанов и уже чуть громче спросил лежавшего впереди Семенова: – Если сейчас побежим в ту сторону, где скалы, они нас увидят?
– Думаю, да, – крикнул Семенов, – лучше лежать на камнях! Так мы сливаемся со скалами и нас не видно сверху. А если побежим, могут заметить.
– Тогда побежали! – крикнул в ответ Асанов.
– Нельзя! – решив, что генерал его не понял, крикнул ему вслед Семенов.
Но привыкшие к беспрекословному повиновению офицеры, знавшие, как важно моментально исполнять команды старшего по группе, уже бежали к нависшим скалам, в ста метрах от них. Последним бежал ничего не понимавший Семенов, решивший, что генерал его не расслышал.
– Вот они, – показал вниз Беннет Корнеру.
– Их всего шесть человек, – кивнул Корнер, – мы можем расстрелять их из наших пулеметов.
– Уже нет, сэр, – возразил Беннет, – посмотрите, они укрылись за скалами. Это те самые профессионалы.
– Кречетов среди них? – спросил Корнер.
– Думаю, да.
– Мы должны быть уверены! – крикнул ему в ответ Корнер.
Из-за грохота винтов трудно было нормально разговаривать.
– Куда они направляются? – спросил Корнер Аюба, служившего проводником для его пилотов.
– В сторону Ишкашима, – показал на город Аюб, – или в сторону границы. Но скорее первое. Они просто сделали такой трюк.
«У них наверняка встреча со связным в Ишкашиме, – подумал Корнер, – иначе они бы не делали такой долгий переход».
– Им нужно быть в Ишкашиме, – громко сказал понявший это Беннет, – мы их там встретим.
– Ваши люди знают в лицо этого полковника? – спросил Беннет у Аюба.
– Конечно, – кивнул помощник Нуруллы, – у нас все его знают. Такой тихий человек был, а так быстро убежал.
– Смотри, Аюб, – очень внушительным голосом произнес Беннет, – чтобы этот человек живой был. Только живой. Нам его голова не нужна. Ты лично перед Нуруллой ответишь, если с ним что-нибудь случится.
– Зачем так говоришь? – испугался Аюб. – Все как надо сделаем. А его людей убрать можно?
– Это твое дело, – разрешил Беннет. – Делай с ними, что хочешь, но этого полковника не трогай. Он нам очень нужен, понимаешь, Аюб?
Афганец кивнул головой. Он был по национальности пуштун, хотя и служил в отряде Нуруллы.
– Вы думаете, нам удастся взять его второй раз живым? – засомневался Корнер. – Боюсь, что они не дадут нам такого шанса, – показал он вниз.
– Здесь Афганистан! – крикнул ему Беннет.
«Если даже будущего вице-президента русских здесь брали в плен два раза, то почему нельзя взять этого полковника», – подумал он, но больше ничего не сказал Корнеру.
ГЛАВА 11
Одному в этих горах выжить невозможно. Она хорошо понимала эту фразу генерала Асанова и отчетливо представляла, что нужно искать выход из подобного положения. Но сначала она похоронила Елагина, найдя каменную расщелину подходящего размера и забросав ее камнями. Именно забросав, так как часто камни приходилось сталкивать сверху, чтобы они попадали в небольшую расщелину. После этого она, с трудом заставив себя прикасаться к мертвым бандитам, подобрала себе подобие наряда, сняв с одного из убитых более или менее целую мужскую одежду горца-таджика. Ей пришлось преодолевать отвращение и брезгливость, но она все-таки надела эти серые одеяния и отправилась в обратный путь, надеясь выйти на Зебак или в его окрестности. Падерина хорошо представляла, чем она рискует. Одинокая женщина в горах, в мужской одежде горцев, она легко может стать добычей, причем законной добычей, любого попавшегося мужчины. Но идти назад в своей одежде было равносильно самоубийству, ибо камуфляжная форма советских солдат была хорошо известна в Афганистане.
Идти обратно по незнакомому маршруту было в тысячу раз тяжелее, чем подниматься вверх с Елагиным. Дважды она едва не сорвалась вниз. В горах все время менялась погода, словно она проходила какие-то невидимые часовые зоны, когда ветер сменялся дождем, а начинающийся ураган разгоняло внезапно появившееся солнце.
Самым страшным из ее испытаний оказалась первая ночь в горах, когда вой шакалов и постоянные шорохи не только не давали спать, но, наоборот, заставили ее практически всю ночь провести в тревожном ожидании, бодрствуя у огня. Едва начался рассвет, как она, измученная ночным бдением, продолжила свой путь. На этот раз она твердо решила, что следующей ночевки в этих горах не будет. За спиной она слышала крики и визги птиц и животных, уже терзавших трупы шестерых бандитов.
В первый день ей так и не удалось уйти достаточно далеко, и она слышала этот чудовищный хор, справлявший своеобразное пиршество.
Весь день, практически без отдыха, она спускалась вниз, постоянно помня об изнурительной тяжелой ночи среди голых скал. Наконец во второй половине дня она увидела вдали какой-то кишлак. Она еще не была уверена, но уже под самый вечер, когда солнце осветило верхушки гор перед самым своим закатом, она увидела, что шла по верному маршруту. Вдали был тот самый кишлак, куда она приходила со «своим мужем» – Чон Дином. Это был ее единственный шанс на спасение, и она несколько быстрее стала сползать с этих камней. На большее ее не хватало. При слишком большой отвесной скале она просто садилась на камни, скатываясь вниз.
Она рассчитала все верно. Отряд Нуруллы уже снялся с лагеря, и в кишлаке все давно спали.
Однако расстояние в горах – вещь обманчивая. И кишлак, казавшийся ей таких близким, на самом деле был довольно далеко. Всю вторую ночь она шла, ориентируясь на его огни, и наконец вышла к первым домам уже перед самым рассветом. Полумертвая от усталости, она каким-то последним усилием воли заставляла себя идти в сторону нужного дома, понимая, как опасно для нее свалиться у порога чужого дома. И хотя у нее не было никаких документов, пистолет она все же оставила при себе.
Перед самым домом, в котором они останавливались, она едва не потеряла сознание. Но сумела-таки сделать последние несколько шагов, стукнуть кулаками в открывшиеся двери и упасть без сознания уже во дворе дома. Больше она не помнила ничего.
Очнулась Падерина в доме, на женской половине. Одежду с нее, конечно, сняли, но и пистолета рядом тоже не было. Она была одета в белую, длинную, до ног, рубашку, какую надевали афганские женщины на время сна. Послышался стук открываемых створок узкой дверцы, и в комнату вошла ее давняя знакомая – хозяйка дома.
– Слава Аллаху! – обрадовалась женщина, приветливо улыбаясь. – Мы боялись, что ты умерла прямо на пороге нашего дома.
– Спасибо вам, – улыбнулась Падерина.
– За что? – искренне удивилась хозяйка дома. – Ты была в таком виде. Я все сразу поняла. Видимо, твой муж, да пошлет ему Аллах успокоение, погиб, а ты вынуждена была надеть его одежду. Верно?
Падерина, чуть помедлив, кивнула.
– Тебя увидела наша старшая невестка. Она закричала, и мы сразу прибежали. Я раздевала тебя сама и видела кровь на рукавах и на спине. Но это была не твоя кровь. Я все поняла, – горделиво сообщила
