– Я думаю… я думаю, что по обеим причинам, – наконец признался он. – Конечно, Баштич думал о выборах и понимал, какой это козырь в его руках. Но он сам тоже верил в возможность достижения каких-то более конкретных результатов, хотя многие считали его откровенным циником, мне кажется, он все-таки верил.
– Ясно. – Дронго взглянул на госпожу Петкович: – К вам у меня тоже два последних вопроса. Когда вы улетели в Вену?
– Только через семь дней, – ответила она. – Нас всех попросили остаться в Белграде, и меня несколько раз допрашивали.
– И второй вопрос. Как вела себя госпожа Милованович? Вы сказали, что господин вице-премьер держался достаточно демократично. А как вела себя его сотрудница? Как равная с ним? Или как хозяйка, в отсутствие его супруги? Или как сотрудница, готовая выполнить любое поручение руководства? Или как его близкий друг?
– Нет, – чуть помедлив, ответила Видрана, – скорее как сослуживец. Они держались как коллеги. Должна отметить, что ее поведение было просто безукоризненным.
– Теперь все, – закончил беседу Дронго. – Мой помощник отметит ваши пропуска. Спасибо еще раз за визит. До свидания. – Он поднялся и пожал руки обоим супругам.
Когда Орлич вышел вместе с ними, Дронго уселся за стол и набросал себе несколько вопросов. Вскоре капитан вернулся и с любопытством спросил:
– Они вам понравились?
– Кажется, становится все интереснее, – громко произнес в ответ Дронго, понимая, что все звуки из этой комнаты записываются, – и теперь нужно проверять совсем другие факты, которые формально, кажется, не имеют отношения к убийству, но очень важны для успешного расследования.
– Странно, а мне показалось, что они только повторили свои предыдущие показания, – удивился Павел.
– Не совсем. Было несколько моментов, на которые следует обратить внимание. И проверить все, о чем мы говорили. Результат может быть более чем удивительным, – пояснил Дронго.
Глава тринадцатая
В этот день они закончили достаточно поздно. На часах было около девяти вечера. Дронго требовал еще и еще раз уточнять переводы тех эпизодов допросов, которые ему были интересны. Когда Орлич уже закрывал глаза от усталости, эксперт решил наконец закончить работу. Несчастный капитан даже отказался от ужина, он засыпал буквально на ходу.
Дронго вернулся в свой отель и поужинал в одиночестве. У дверей сидели двое новых охранников. Очевидно, старых заменили, посчитав, что они «проштрафились», упустив эксперта. В одиннадцать часов он вдруг почувствовал, насколько вымотан сегодня, и, хотя обычно так рано не засыпал, сразу отправился в ванную, принял привычный горячий душ и буквально рухнул на кровать.
Уже утром он узнал, что ему несколько раз звонили. Среди звонивших были Даниэла Милованович, генерал Обрадович и даже Марко Бачанович. Каждый оставлял сообщение с просьбой срочно позвонить. Но он отключил городской телефон в своем номере, поэтому не мог знать об этих звонках. Прежде всего Дронго позвонил генералу Обрадовичу.
– Кажется, вы решили всерьез заняться моей нравственностью, господин генерал, – сказал он вместо обычного приветствия. – Мне передали, что вы звонили сегодня ночью. Но я должен разочаровать ваших пинкертонов. Я никуда не ходил, а спал в своем номере.
– Я знаю, – ответил Обрадович, – сегодня вы действительно никуда не выходили. Мне доложили, что вчера вы говорили с супругами Петковичами. Это были последние свидетели, с которыми вы еще не разговаривали. Теперь у нас больше никого не осталось, если только не пойти по второму и третьему кругу. Лично я хотел бы знать, когда приблизительно вы собираетесь завершить это дело?
– Полагаю, что в течение пяти-шести дней, – ответил Дронго.
– И назовете убийцу? – недоверчиво спросил Обрадович.
– Обязательно назову.
– Вы понимаете, что это не розыгрыш? Я доложу о ваших словах моему руководству, и вам придется через несколько дней отвечать за подобные слова.
– Не нужно меня пугать, генерал. Я знаю, что вы боевой офицер и дважды были ранены. Но вы наверняка плохо изучали мою биографию. Я тоже был дважды ранен, не считая других различных травм, в том числе и душевных. Меня трудно напугать. Я не боюсь ничего, кроме самолетов, на которых не люблю летать. Но летать приходится много. Поэтому я еще раз вам скажу, что надеюсь завершить расследование именно в эти сроки. Максимально возможная дата – семь дней с этого момента.
– Хорошо, – согласился генерал, – я передам ваши слова руководству. У вас есть пожелания, просьбы?
– Пока нет. Но когда будут, я вам обязательно скажу. До свидания.
Дронго положил трубку и тут же набрал номер домашнего телефона Даниэлы. Она ответила сонным голосом:
– Алло? Кто говорит?
– Доброе утро, госпожа Милованович. Кажется, я позвонил не вовремя, вы еще спите…
– Конечно, сплю, – голос у нее, однако, изменился, – сейчас только половина девятого утра. Вы с ума сошли, звонить в такое время! Не забывайте, что я теперь безработная и могу позволить себе поспать немного больше обычного.
– Учту на будущее, – пообещал эксперт, – но сегодня ночью я спал, а вы позвонили примерно в первом часу. Мне передали только сейчас.
– Я за вас волновалась. – Кажется, Даниэла окончательно проснулась. – Дело в том, что мне не дали спокойно доехать до дома. Когда я вышла от вас из отеля, у моей машины уже дежурили двое сотрудников службы безопасности. Они отвезли меня к себе и допрашивали больше четырех часов, уточняя, что именно мы делали с вами всю ночь и о чем говорили. Разумеется, я рассказала во всех подробностях о наших ночных «забавах», но забыла, о чем именно шел разговор. Кажется, я их разочаровала. Им были неинтересны мои сексуальные фантазии. Скучные люди. Их больше интересовали наши беседы.
Дронго почувствовал, что краснеет. Не каждой женщине удавалось смутить его. Этой удалось.
– Со мной все в порядке, – заверил он свою собеседницу.
– Понимаю, что вы отдыхали после такой напряженной работы, – саркастически произнесла Даниэла, – но мне хотелось узнать, когда я снова понадоблюсь вам как самый важный свидетель?
– Надеюсь, что скоро, – пообещал он. – Между прочим, я хотел у вас узнать, часто ли вы вместе с Баштичем обедали в компании?
– Да, часто. Он не любил обедать или ужинать в одиночку. Всегда приглашал разных людей. Чаще всего – красивых женщин. Ему даже необязательно было их соблазнять, просто в их присутствии он чувствовал себя гораздо лучше, они поддерживали его тонус.
– Чем больше я о нем узнаю, тем больше завидую, – пробормотал Дронго. – Спасибо за информацию. До свидания.
– Надеюсь, мы еще увидимся до вашего отъезда, – сказала она на прощание.
Затем Дронго перезвонил Бачановичу:
– Вы вчера мне звонили. Извините, что не ответил, но так сильно устал, что просто заснул.
– Вы уже познакомились с моим преемником – старшим следователем Античем? – поинтересовался Бачанович.
– Да, имел такое счастье.
– Учтите, что он гораздо более прагматичный человек, чем ваш покорный слуга, и гораздо более жесткий. Он не будет церемониться ни с Николичем, ни с другими свидетелями. Если у него возникнут подозрения даже по Драгану Петковичу или офицеру Недичу, он их просто арестует, не спрашивая разрешения. Получит санкцию у Вукославлевича и арестует любого, кто покажется ему подозрительным.
– Ваш бывший однокашник тоже не лучше, – в сердцах бросил Дронго. – Мне иногда кажется, он сознательно доводит меня, чтобы я устроил скандал и покинул Сербию.
– Вы разговариваете с обычного телефона? – спросил Бачанович.
