чувственных губ. Смывая его мягкий, зовущий смех, его сексуальный запах самца. А в ее голове почему-то звучал его голос.
Все равно ты ко мне вернешься. От судьбы не уйдешь.
После их ночной встречи прошло три дня. То ли целых три дня, то ли всего лишь три дня. Время — понятие относительное. Все зависит от твоего восприятия.
Он постоянно ощущал ее незримое присутствие рядом. Это было просто какое-то наваждение, галлюцинации наяву. Чувствовал ее взгляд и мысленно разговаривал с ней. Причем на любые, даже сугубо мужские темы. Обсуждал с ней все, что происходило с ним за день — и серьезные происшествия, и разные несущественные бытовые мелочи. Говорил откровенно о своих переживаниях, о самом интимном и деликатном. Делился с ней самым сокровенным. Советовался с ней. При этом постоянно чувствовал пьянящий, эротический запах ее тела, сохранившийся в его клетках и рецепторах после той безумной ночи в общей постели. Порой он даже вполне реально ощущал прикосновение ее тела, ее рук и бедер, как будто она была рядом, просто невидимая для него, скрытая под волшебным покрывалом.
Он сидел на служебном совещании у заместителя командира базы полковника Карстена. Обсуждался весьма серьезный вопрос, связанный с подготовкой к завершающим проверкам для курсантов текущего потока, в том числе и его учебной группы. Одновременно затрагивался вопрос о внесении корректив в программу полетов следующего заезда обучаемых, с учетом накопившегося опыта подготовки предыдущих курсов.
Особенно сложным и деликатным был вопрос об уровне сложности экспериментов в воздухе и допустимом уровне риска. Стивену уже пришлось выступать по этой проблеме, так как именно в его группе произошел несчастный случай. Однако он никак не мог полностью сосредоточиться. Мысли постоянно уплывали в сторону от обсуждаемого на совещании предмета, и он несколько раз терял нить рассуждений.
Обсуждение длилось уже час и зашло в тупик. Как опытный боевой летчик, прошедший через огонь, воду и медные трубы вьетнамской войны, он выступал за продолжение экспериментов, за внесение инновационных моментов в учебный процесс, подчеркивал, что на войне будет еще сложнее и рискованнее, и в настоящем бою будет поздно учиться. За боязнь происшествий в мирное время и стремление максимально избежать возможного риска и неудач придется расплачиваться жизнями летчиков потом, и в гораздо большем количестве.
Он говорил о том, что поступавшая в авиацию новая техника позволяла выполнять гораздо более сложные элементы в полете, чем это вытекает из технической документации и инструкций по эксплуатации. О некоторых летных возможностях этой техники не знают даже сами конструкторы. Но для выявления этих скрытых возможностей нужны эксперименты. Смелые эксперименты, с тщательно рассчитанной дозой риска. Тем более, что такая задача вполне официально входит в работу их учебного центра. Они же не обычная летная строевая часть.
В этом споре Стивена активно поддерживал и его постоянный конкурент Роберт Сазерленд. Впрочем, это вполне естественно. Когда заходил вопрос о чем-то принципиальном, он всегда подходил к проблеме прагматически, в интересах дела, невзирая на личные симпатии и антипатии и даже на ранг оппонента. Жаль, конечно, что на совещании не было самого командира базы. Старый вояка давно бы поставил все точки над i, скорее всего, в пользу новаций и обучения тому, что необходимо в настоящем бою, со всеми его физическими и психологическими перегрузками и высоким уровнем риска.
Стивен решился взять слово во второй раз.
— Джентльмены. Боюсь, что после часовой дискуссии мы так и не пришли к разумному компромиссу. Мы не на заседании Демократической партии или клуба любителей собаководства. Нам нужен более конструктивный и продуктивный подход. Давайте вынесем окончательное решение на суд командира базы. Что касается полетных экспериментов, то первоначальную отработку рискованных элементов можно возложить на добровольцев из инструкторов. Можете внести меня первым в этот список. И только после тщательной практической проверки выявленных новых возможностей самолета можно будет вводить эти новации в учебный процесс и для курсантов.
— Ну что ж, — подвел итоги дискуссии полковник Карстен. — Думаю, что это было разумное предложение. Будем считать, что прения на этом завершены. Зарезервируем право на окончательное решение за руководством базы. Мы учтем мнение присутствующих. На этом все, джентльмены. Все свободны до завтрашнего утра. Жду вас утром на полетах.
Да, на сегодня, действительно, нет никаких дел по службе и впереди свободно целых полдня, подумал Стивен. Довольно редкий случай за последние два месяца. Так что вполне можно заняться собой и решить ряд накопившихся проблем в личной жизни. Во всяком случае, хватит разговаривать с потусторонними голосами и общаться с прекрасными привидениями и призраками женского пола. Гораздо приятнее и полезнее встретиться с их реальным прообразом, во плоти и крови. Весьма аппетитной плоти и темпераментной, бурлящей крови.
Ноги сами направили его к зданию медпункта, где один из кабинетов был выделен для работы психолога мисс Локсли.
Рядом с медпунктом находилось и здание церкви, как и все строения на базе выполненное из бетона. Серое, угловатое, вытянутое к небу, с высоким шпилем, увенчанным крестом. Интересно, что раньше, до появления мисс Локсли, он не обращал внимания на такое соседство, хотя заходить в медпункт приходилось частенько, обычно для контрольных замеров кровяного давления перед полетами. А вот на посещение этой гарнизонной «церкви всех религий» как-то все времени не хватало. Хотя, как и все летчики, он был достаточно суеверным и не забывал возносить молитву господу перед каждым полетом, вручая свою судьбу в его покровительственные руки.
Глядя на вход в это строение, он вдруг явственно увидел знакомую женскую фигуру, одетую в длинное и пышное белое подвенечное платье. Причем не одну, а идущую рука об руку с офицером в белом морском кителе, весьма похожем на него самого. Они шли между двумя рядами джентльменов в таких же белых формах, держащих вытянутые вверх шпаги, образующие своеобразную сверкающую арку над головами новобрачных. Красивый рыцарский ритуал. Жаль, что век кавалерии и офицерских сабель и шпаг канул в прошлое. Правда, красивое, романтическое видение тут же, к сожалению, исчезло, стоило ему прищурить глаза. Но, с другой стороны, эти внезапные и регулярные мистические явления в стиле миражей в пустыне уже начали его немного пугать.
Перед входом в ее кабинет, как ни странно, никого не было, и Стивен, стукнув пару раз для приличия в дверь и выждав паузу, устремился вперед. Кабинет был небольшой по размеру. Часть его была отгорожена занавеской, видимо, создавая иллюзию личных апартаментов доктора и отделяя ее от нескромных взглядов входящих. Сквозь раздвинутую занавеску виднелся умывальник и угол кушетки.
В основном зале был размещен скромный мебельный гарнитур, включавший довольно объемистый темно-коричневый кожаный диван, несколько массивных кресел из того же материала и небольшой письменный стол с полированной поверхностью, тоже коричневатого оттенка, примыкающий боком к стене. Рядом с ним высился шкаф с книгами, естественно, в основном на профессиональные психологические темы. Между креслами располагался журнальный столик с небольшим включенным вентилятором, обеспечивающим некоторую прохладу в этом прогретом помещении.
Интерьер дополнялся несколькими растениями в горшках, ассиметрично расставленными по комнате. Все это создавало довольно мрачный фон, явно напоминая о казенно-военном окружении. Приглушенное освещение в комнате создавали стоящий в углу торшер и ослабленные лучи солнца, пробивавшиеся через большое окно, закрытое плотными бежевыми шторами.
Единственным светлым пятном в этом казарменном уюте была красивая, элегантная девушка. То есть сама мисс Локсли, психолог базы, судя по табличке на входной двери и исходя из соответствия облика сидящей в кресле девушки его воспоминаниям об их предыдущих встречах. Похоже, глаза его не обманывали. Это было уже не привидение и не сон, а она сама, в натуральном воплощении. Что и требовалось для него сейчас, в его нынешнем состоянии.
В данный момент она сидела в кресле у журнального столика, закинув ногу на ногу, с кружкой
