Ирина сказала, что развод вовсе не огорчил ее, что муж был человеком вздорным, подозрительным и жестоким. Теперь Ирина чувствует себя свободной, она хорошо зарабатывает и может удовлетворить многие свои желания. Она закончила техникум легкой промышленности, получила специальность модельера, проработала некоторое время на фабрике. Но потом ушла. Она поняла, что со своим вкусом и уменьем отлично шить, сможет получать намного больше, если пойдет на работу куда-нибудь в промкомбинат, швейную мастерскую.
Вот уже год, как она работает в небольшой мастерской, причем выполняет заказы на дому по договоренности с заведующим, и не жалуется на жизнь.
— Все, что ты видишь, — произнесла она хвастливо, указывая на мебель в столовой и кивнув в сторону спальни, — заработано вот этими руками.
Эта фраза напомнила Рашиду подобную, читанную им когда-то в романе о рабочих людях. Но там люди гордились трудом, гордились своими руками, выплавляющими сталь, строящими дома, добывающими руду. Люди эти хорошо зарабатывали, красиво одевались, обставляли свои квартиры дорогой изящной мебелью. Но они имели на это право — право честного труда! А Ирина... Сравнение покоробило его, по чистой юношеской душе словно провели драчовым напильником, который по странной прихоти оказался в нежных женских руках.
Рашид не успел додумать до конца, вынести свое суждение. По настоянию Ирины он осушил третью рюмку, потом четвертую, и уже не туманный покой, а веселая удаль овладела его сердцем. Он встал, пересел в кресло в углу и сделал вид, что болезненно жмурится от яркого света. Ирина поспешила навстречу его желанию, щелкнула выключателем. На несколько секунд она застыла около окна, вся засеребрившись от густого лунного света, потом повернулась и подошла легкими шагами к креслу...
Рашид ушел от Ирины в третьем часу ночи. На улицах ни души. Его шаги гулко отдавались в настороженной тишине, и редко-редко им в унисон звучали где-то вдалеке шаги другого запоздалого прохожего.
Сердце Рашида было переполнено радостью и любовью. Нет, Ирина не «малышка», с которыми им с Игорем приходилось встречаться до этих пор, гулять долгими часами по парку. «Иринка — чудо! — шептал он про себя. — А я — молодец, настоящий мужчина!. Она сама сказала».
Он был безмерно горд тем, что вот, наконец, и в его жизнь пришла первая любовь. И какая! Кто из его товарищей мог похвалиться интимной дружбой с такой очаровательной женщиной? Впрочем, хвалиться он не намерен никому, даже Игорю: Ирина — чудо, она божество, следы которого он готов целовать без устали... О, как ясно, как отчетливо он представлял теперь великое чувство обожания любимой женщины! Еще недавно, поглотив за ночь толстенный рыцарский роман, он с волнующим интересом и юношеским скептицизмом реагировал на действия безумно влюбленных гидальго и капризы хорошеньких дульциней. А сейчас, скажи ему Ирина — взберись Рашид на крышу многоэтажного дома и спрыгни вниз — он, не задумываясь ни на минуту, исполнил бы ее желание. Разве он думал, разве гадал, что сегодняшний день принесет ему так много счастья. Этот день необыкновенный, день, которого он не забудет никогда, будет помнить о нем всю жизнь!
Ему все было мило: и кривой переулок, и чинаровая аллея, и дремавший на ящике у магазина сторож со старым ружьем в руках. Он шел, улыбаясь своим думам, и в минуты сильного волнения произносил вслух отдельные слова. Он продолжал свой разговор с Ириной, он говорил ей о любви.
II. НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ СВИДАНИЕ
Хадича Салимовна ни слова не сказала Рашиду, когда он вернулся домой необычно поздно. Замкнувшись в себе, еще больше постаревшая, она безмолвствовала и утром, готовя завтрак. Рашид очень переживал, понимая, что мать обижена на него не столько из-за долгих часов ожидания, сколько из-за того, что сын не подошел к ней, как прежде, не обнял ее ласково, не рассказал откровенно, где был и по какой причине задержался до глубокой ночи.
Но он не мог поступить так, как поступал до этого. Если бы еще у него не произошло ничего серьезного с Ириной, тогда может быть и стоило поделиться с мамой, поведав ей о чудесной золотоволосой девушке в лиловом платье. А сказать неправду, утаить половину из того, что произошло вчера — на это Рашид решиться не мог. Лучше молчать, делая вид, что ничего не случилось, а там, глядишь, мама смягчится, и все войдет в норму.
Хадича Салимовна торопилась... Заболела одна из ее хороших знакомых. Вчера вечером она сделала ей укол пенициллина и сегодня утром, в половине восьмого, надо было сделать второй.
Прежде чем затворить за собой дверь, она, не оборачиваясь, сказала словно между прочим:
— У тебя брюки были все в пыли. Я стряхнула их, из кармана выпали деньги. Они на приемнике, не позабудь.
— Деньги?! — переспросил изумленный Рашид, но Хадича Салимовна этого не слышала: дверь за ней захлопнулась.
Рашид одним прыжком очутился около тумбочки с приемником. На стареньком «Рекорде» лежала вчетверо сложенная двадцатипятирублевая бумажка.
Он схватил ее, развернул и первой мыслью его было: «Откуда?» Он хорошо помнил, что вчера вечером отдал последний рубль за билеты в кино. А потом... он был у Ирины, потом ушел. Откуда же деньги? Вдруг он вспомнил, что когда одевался там, у Ирины, и она подавала ему одежду, брюки соскользнули со стула, свалились на пол. Ирина возилась за стулом, присев на колени в короткой с кружевами ночной рубашке.
Она поднялась. Глядя расширенными влажными глазами на юношу, подала брюки, сказав с улыбкой:
— Платок выпал, я его в карман положила.
«И деньги!» — добавил мысленно погрустневший Рашид, держа двадцатипятирублевку.
— Мопассановский герой! — произнес он вслух иронической усмешкой. — Королева заплатила нищему за удовольствие!
Но тут же, противореча собственному разуму, Рашид постарался оправдать любимую... Ирина пообещала, что сегодня снова придет на озеро. «А вечером пойдем в ресторан, — сказала она. — Я так давно не была в ресторане!» Рашид тогда промолчал, попросту не нашелся, что ответить. А Ирина, видимо, догадалась, почему он перевел разговор, спросил с усиленной заинтересованностью:
— Ты сама сшила это платье?
Получив утвердительный ответ, стал хвалить ее способности, чем сильно польстил Ирине. Она не удержалась и похвасталась, что очень многие женщины со средствами (она подчеркнула это слово) добиваются ее согласия шить им.
«Она очень тактично помогла мне выйти из затруднительного положения», — продолжал Рашид оправдательную, по сути дела до шаткости компромиссную мысль. — Теперь я могу пригласить ее в ресторан (за ее же деньги)».
Он не подумал, что возлюбленная могла это сделать иначе, по-товарищески, как это делают настоящие друзья: идут в кино, на концерт и даже в ресторан за счёт того, у кого есть деньги. Причем во всех случаях никто и никогда не считает себя должником друг друга. Вложенные же тайком в карман деньги, источник которых угадывается довольно легко, носят в себе что-то не совсем чистое, опутывают невидимой нитью стеснительной зависимости того, кто их получил.
Рашид не подумал об этом потому, что мысль его возвратилась к матери. Он почти с ужасом представил, как объяснит ей этот случай, что скажет? Ведь она может решить, что он утаил от нее заработанные деньги. Но он никогда... никогда в жизни не позволил себе поступить подобным образом. А если мама подумала, что он достал их нечетным путем? Надо немедленно что-то предпринять!
Рашид схватил лист бумаги и карандаш, написал первое, что пришло в голову:
