П. Совершенно так.
К. Что же? Ужели, кроме того, мы не будем считать ненавистным и уделом эллинского безбожия и то, чтобы любить очищения, например, огнем и водою и другими какими–либо подобными способами?
П. Непременно. Поэтому и Божественное откровение ясно говорит: «не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь» (Втор. 18, 10).
К. Как хорошо, что закон провозгласил нам об этом и запретил это делать! Я думаю, что это дело исполнено безрассудства и не имеет наилучшего и разумного основания. Ибо каким образом естество огня может принести нам пользу? Или каким образом быстро обносимые кругом факелы могут избавить согрешившего? Нечистоту меди или какого–либо другого подобного вещества сила огня истребляет; но каким образом она уничтожит нечистоту ума и души? Не смешно ли это и не есть ли это изобретение пустых вымышлений?
П. Совершенно так.
К. С большим удовольствием сказал бы я тем избранникам из эллинов, которые были изобретателями этих постыдных учреждений и передали их другим: что вы имеете в виду, благородные и мудрые мужи, когда оного Тития, которого считаете родившимся от земли, мучите во аде, приставляя к нему коршунов, терзающих его печень, за то, что он, удивившись красоте женщины, вознедуговал вожделением? Зачем говорите вы также о том, что Танталу угрожает камень, и рассказываете юношам басни о том, что он несет это наказание за необузданность языка? Для чего, привязав Иксиона к колесу, долго и непрестанно вертящемуся, говорите, что он терпит это наказание за обман, не понравившийся вашим богам, а самих себя и других, хотя и самыми ужасными и скверными пороками одержимых, освобождаете от огня и ветвей лаврового или масличного дерева, как вам самим вздумается, и даруете омовение от преступлений людям даже самым преступным? Скажите мне, почему же на Тития и сейчас поименованных, разве за недостатком огня, налагаете вы жестокое и нескончаемое наказание? И известный, по вашим рассказам, похититель огня, передавший его людям, говорю о Прометее, если только он существовал, обладал употреблением огня и притом прежде других; но и его ваши басни представляют связанным несокрушимыми узами, причем и к нему, как и к Титию, говорят, прилетали коршуны с закривленными когтями, эти ужасные и дикие каратели. Давайте же, давайте очищение посредством огня не одним только им, но и тем, которые неистовствовали в вожделении к дочерям или женам вашим или чужим, делая то, чего не должно; следует и им посредством огня освободиться от вины, а вместе с тем избегнуть и от судейских приговоров за преступления. Тогда как против других тотчас приводятся в движение судилища и приговоры и сила законов, ненавидящая преступления, вы самих себя, безрассудно проводящих постыднейшую и омерзительную жизнь, считаете свободными от всякого осквернения, обольщаемые пустыми и ребяческими забавами и в служители для сего принимая негоднейших из людей, которые, отвергнув вместе с наружным видом и приличную мужчине речь, нисходят до обычаев и образа жизни, до тела и мыслей женщин. После этого каким же образом очистится такой человек? Настроенные таким образом, вы сделаете нечто подобное тому, как если бы кто вздумал надушить себя благовонными мастями, но, намазавшись самою нечистою грязью, стал бы думать потом, что он совершил, и притом весьма хорошо, пришедшее ему на ум.
П. Хорошо говоришь; и я соглашаюсь с тобою, говорящим истину.
К. Не говорю о безумии их в этом отношении, умолчу пока и о совершителях очищения, а перехожу опять к самому делу; и еще скажу, что всякий может уличить идолопоклонников в том, что они проводят жизнь самым безумным и невежественным образом, не понимают способа очищения и не знают в точности, в чем действительно состоит осквернение и нечистота. Прелюбодеяния и еще более сих дикие страсти: мужеложство и убийства, наветы и зависть, лжепророчества и коварства, обман и ложные клятвы — вот скверны и нечистоты, оскверняющие душу и тело и с трудом отмываемые и свергаемые. Их не очистят ни огонь, ни источники вод. Не зная, что теми пороками сквернят они душу и делают ум полным нечистоты, они удаляются между тем от мертвых тел и гнушаются разложившимся трупом, не почитая законов природы. И даже снедями, за которые им нужно браться, они пренебрегают, по их мнению, будто бы разумно; а если бы пришлось случайно и невольно коснуться их, они тотчас, отскакивая, прибегают к очищению посредством огня и воды, как будто, если только воздержатся от них, будут святы и чисты. Так препобеждены они этим мнением и вышли из ума, и о них можно сказать очень кстати: «горе вам», разнузданные и невежественные, «оцеживающие комара, а верблюда поглощающие» (Мф.23, 23–24). Ни во что считая то, что действительно оскверняет, они чрезмерно страшатся того, от чего никто не терпит никакого вреда, так что, если бы кто из них подошел к могильному памятнику и вошел в гробницу умерших, тот, снявши одежду, обривает голову, остригая и самые волосы, как бы подвергшиеся осквернению. Что нам следует удаляться и отчуждаться от подражания сему, о том научил нас Божественный закон, сказав еще: «не делайте нарезов [на теле] [вашем] и не выстригайте волос над глазами вашими по умершем» (Втор. 14, 1). Ибо писатели эллинские баснословят, что Аполлон есть бог, именуя его и Фебом (??????), то есть, чистым и неоскверненным. Его же называют они и солнцем. Итак они говорили: ????????? и ????????? по словоупотреблению у греков, как они думают и как находится в их законах, означает: очищать и очищаться. Д нас Божественное повеление удерживает от столь постыдных и чрезвычайно неприличных обычаев. Ибо не следует считать за осквернение для души смерть телесную, ни думать, что будто самое воззрение на мертвого оставляет нечистый отпечаток в сердцах зрителей; не следует по той же причине и обривать волосы, ибо это дело совершенно пустое и свойственно грубому представлению. Посему хорошо говорит закон: «да не нарезуетесь», потому что такого рода очищение не приносит пользы душе, а скорее повредит, отнимая знание полезнейшего пути и отводя от искания полезного. Обратим же внимание на следующее: законы, действующие у нас, происходят от имеющих власть на земле, давая всем, где бы они ни были, награду за исполнение их и запрещая, чего не должно делать; но никто не мог бы избежать наказаний за преступления, если бы не была ниспослана ему прощающая благость царя. Подобно сему и не исполнивший Божественных законов не сделался бы чистым, если б не был обогащен этим благодеянием по Божественному изволению. А потому если мы преступили законы огня или воды и отчет за грех относится к ним, то пусть вода обмывает вину, пусть огонь истребляет нечистоту и пусть они своею властью отпускают вины, кому хотят. Если же истинен взывающий к Богу: «Тебе единому согреших и лукавое пред Тобою сотворих» (Пс.50, 6), ибо един законоположник и судия (Иак.4, 12), то зачем же, оставивши Господа, Которому принадлежит право наказания и прощения, впадают в неразумные мысли, огню и воде приписывая силу освобождать их от вменений вины? Прочь такое безрассудство! Приступай, человек, к единому по естеству Богу и внимай Тому, Который прямо говорит: «Я Сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого и грехов твоих не помяну» (Ис.43, 25). Вот истинное очищение! Вот светлость духовная! Ибо мы очищены верою во Христа, приобретши отпущение греха, освященные «банею пакибытия» (Тит. 3, 5) и обогатившись Божественною благодатью, благодатью Духа Божественного, который, наподобие огня, истребляет скверну, подобно пыли вторгшуюся в мысли наши. Поэтому справедливо говорит богодухновенное Писание, что мы крещены «Духом Святым и огнем» (Мф.3, 11).
П. Таким образом, и заблуждение на этот счет мы будем считать в ряду идолослужения?
К. Непременно так. Ибо это есть дело полного безбожия. Наряду с ним по справедливости может быть поставлено и к нему причислено мнение, будто человеческие дела управляются мановением каких–то существ и будто над тем, что от нас зависит, не мы сами имеем власть, а те, кого захотели измыслить изобретатели столь невероятных учений. Так, поставив, не знаю каким образом, Судьбу, Счастие и Рождение как бы управлять рулем в корабле жизни, они говорят, что никто из нас не есть распорядитель или господин своих действий, а ведется, как бы узами необходимости, к тому, что угодно властвующим над ним. Что могло быть когда–либо неразумнее этого? И чем сатана мог бы нанести большую обиду роду человеческому, как не расположивши его к тому, что так и следует думать и рассуждать? Как же в таком случае человеку пожелать доброго и направиться к нему по собственной воле? Да и предавшийся постыднейшим делам и обращающий помыслы к тому, на что не должно, каким образом мог бы признавать себя виновным, а удрученный скорбями переменить намерение, решившись мыслить и делать лучшее? Ибо как переправляющимся чрез море и решившимся переплыть его совершенно необходимо водиться дующими от кормы корабля ветрами и подчиняться их силе всюду, куда они ни направят его: так точно и нам необходимо уступать, куда бы ни захотели перенести нас случай и
