убили. Ольгу, слава богу, не совсем. Вывод: сторож был свидетелем преступления.
— Тогда почему его убили прямо у дороги? В лесу леса не нашли? — заупрямилась Наташка. — И вообще, зачем нам ехать на место пожара?
— Я же говорила, убедиться, что товарищество необитаемо. Очень на это надеюсь. Едва ли убийца оставил бы хоть одного свидетеля в живых. Убийство ведь тщательно срежессировано. Если хоть один дачник видел Ольгу в пятницу, но выжил, ему повезло, а вот наши дела, коль скоро мы с ней связаны, в этом случае плохи. При отсутствии же свидетелей в товариществе остается наша прежняя легенда, что с пятницы и по сей день Ольга гостила у нас. Без всякого заезда на свою фазенду. Но факт нашего появления на этой проклятой дороге скрывать нельзя. Ехали, так сказать, мимо со свистом! Будем врать с полной уверенностью в своей правоте. Да, наша девушка прикатила электричкой, потом на автобусе именно сюда. Место встречи — согласно нашей общей договоренности, прямо на раздолбанной шоссейке. Мы планировали заехать в питомник, но раздумали. Дождик и пробки. Повторяю: никто не собирался навещать Ольгину фазенду. Зачем терять зря свободное от работы время? Если бы не свидетель-гаишник, можно было бы вообще не упоминать этот крюк по дороге на наши дачи. Теперь о дальнейших действиях… Коль скоро никаких трупов в квартире у Ольги Сергеевны нет, ей смело можно туда вселяться. Ни она, ни мы ничего не знаем. Держись, Ольгуня! На носу твой день рождения — светлый праздник. Он поможет тебе смириться с плохой новостью — потерей дачи. Готовься. Скоро тебе предстоит узнать об этом печальном событии. Постарайся встретить известие достойно — без слез радости.
— Да гори она огнем!
— Так вот почему она сгорела! Ты это все время долдонила, как заклинание, всем надоела, в том числе и наверху, вот твое пожелание и исполнилось. — Наташка фыркнула. — Ладно, я поняла цель поездки: надо отыскать свидетелей Ольгиного явления на фазенде. В живых оставим только мышей.
4
Чем ближе мы подъезжали к заброшенным садовым участкам, тем ощутимее пахло гарью. Первоначальный план — оставить машину в лесу и какие-нибудь двести-триста метров до ворот товарищества пройти пешком — претворить в жизнь не смогли. Никто не хотел вылезать.
Ворот, как таковых, не было. Скорее всего, их сдали на металлолом. Забор тоже отсутствовал. Наверное, сетку-рабицу там тоже принимают. А вот опоры уцелели и выглядели довольно страшно. Дорога представляла собой грязное месиво — результат работы пожарников. Картина была удручающей. Выгорело большинство садовых домиков вместе с подсобными помещениями и деревьями. Только в дальнем конце в окружении разросшихся на приволье кустов нелепо торчали три строения с незавершенной, в разной стадии, кирпичной кладкой. Очевидно, в момент возгорания на дачах и в самом деле никого не было, пожарники приехали «по нюху». Огонь подобрался к лесу, но преодолеть наполненную водой канаву и мужество пожарников не смог.
Несмотря на сопротивление Ольги Сергеевны, я буквально силком поволокла ее к родовому четырехсоточному наделу. Попутно выяснилось, что домик сторожа в свое время стоял прямо у самых ворот. От него осталась только печка трубой.
— А куда же делись собаки сторожа? Тоже сгорели? — цепляясь за Наталью, с надрывом спросила Ольгуня.
— Не волнуйся, их пожарники спасли и пристроили, — неуверенно сообщила Наташка, но в ответ на ее слова послышался такой отчаянный жалобный плач, что мы застопорились на месте, пытаясь определить, откуда он исходит.
— Живой свидетель, — не своим голосом сообщила я и тоже уцепилась за Наташку.
Грязный лохматый комок размером меньше кошки выкатился откуда-то из-за печки сторожа и, не прекращая верещать, на заплетающихся лапках, припадая то на одну, то на другую, побежал к нам. Но силенок явно не хватило, или лапы были повреждены. Щенок распластался на грязной дороге и тем не менее пытался ползти.
Оттолкнув нас с Наташкой так, как будто мы и не были для нее поддержкой, Ольга с причитаниями рванула вперед и подхватила его на руки… Наташка рыдала. Удивляясь самой себе, я размазывала по физиономии настоящие слезы. Щенок, сотрясаемый мелкой дрожью, продолжал повизгивать и жаловаться, слизывал с Ольги макияж.
— Дайте мне что-нибудь, может, печенье у кого в кармане завалялось? — плача попросила Ольга. — Он же с голоду умирает.
— Надо идти в машину, — оборвав рыдания, деловито сказала Наташка. — У меня там резервная банка собачьего корма. Ясное дело, искать нам тут некого. Возвращаемся?
— Нет!
Наверное, это прозвучало достаточно резко, и я постаралась смягчить интонацию:
— Наталья, слетай за кормом одна, а? Не думаю, что нам придется еще когда-нибудь сюда приезжать. Лично у меня на это духу не хватит.
Дело в том, что у Ольги сохранились осколки воспоминаний о своем пребывании здесь. Помнишь, о чем она бормотала в машине, приходя в себя? Якобы мужской голос ей внушал лежать и не рыпаться, а когда немного очухается, ползти к дороге, там кто-нибудь да подберет. На самом деле, меня не интересуют выжившие свидетели. Если бы они имелись, в чем я очень сомневаюсь, их бы уже допросил следователь. Мне только хотелось вернуть Ольгу к тем событиям. Заранее не говорила, потому что она еще в машине начала бы мучиться воспоминаниями. С крайне отрицательным результатом. Да вы обе заклевали бы меня возражениями и пресекли этот заезд. А я надеялась, что, стоя у порога… бывшего порога своего бывшего дома, Ольгуня наверняка вспомнит кое-какие детали. Оля, ну пожалуйста! Пойдем на участок. А я могу щеночка подержать.
В ответ на мои слова Ольга только крепче вцепилась в найденыша непонятного окраса. Наташка, оценив ситуацию со своей колокольни и тайком мне подмигнув, предложила компромисс: сначала возвращаемся в машину, кормим случайного свидетеля, которого в порядке исключения оставляем в живых, успокаиваемся, после чего организуем вечер воспоминаний. Ибо до вечера и не так уж далеко. На том и порешили.
Из машины вылезли, оставив щенка спящим в коробке на заднем сиденье, аккуратно накрытым Ольгиной кофтой. Судя по состоянию его лапок, он нуждался в помощи ветеринара. Да и бока кое-где были обожжены.
До своего пепелища Ольга дошла уверенно и быстро. Но тревога о щенке вытеснила у нее все разумные мысли.
С тупым выражением на грязном лице она таращилась на валявшийся в стороне обгорелый газовый баллон и черные скелеты бывших яблонь. Сам садовый сборно-щелевой домик сгорел дотла, остался только кирпичный фундамент. Я пытливо вглядывалась в Ольгуню, ища проблески воспоминаний. Затем начала подсказывать:
— Сосредоточилась. Не думаем о страшной находке на пожаре. Еще не известно, где ее обнаружили. Так! Ты подошла к двери дома… Где, кстати, была дверь?
— На крыльце, — пожевав губами, медленно выдавила Ольга.
— Хорошо. А где было крыльцо? Здесь? Или здесь? — Я ткнула пальцем в предполагаемые фасад и боковую часть дома.
— За твоей спиной…
— Замечательно. Вот я вхожу на ступеньки, вижу незапертую дверь…
— Сначала я заметила следы от протекторов машины. На дороге, прямо у забора. Но самой машины не было. Приглядевшись, поняла, что здесь у нее просто была стоянка. Она проехала дальше, вперед, — оживилась Ольга. — А еще… Нет, это, наверное, глюк.
— Да ладно тебе выпендриваться, — рассердилась Наташка. — Жеманничаешь, как кисейная барышня. Не тяни время, выбалтывай все до кучи, мы сами разберемся, глюк не глюк.
— Рама от велосипеда, — выдохнула Ольга.
