Может, ради этого и пить бросит.
Сначала я настаивала на своем из чистого упрямства, а затем увлеклась и поняла, что сижу в машине не просто в кресле и не просто так, а на правильном пути.
— Как думаешь, почему Влад оказался за поминальным столом вместе с другими участниками?
— Ну-у-у… если он не виновен в дачной истории, скорей всего решил заявить им о своем праве на квартиру вроде как погибшей сестры. Законный наследник.
— А зачем ему это заявлять посторонним для него людям? Ну жене — понятное дело.
— Смотря какой жене!
— Вот скатаем к ней и посмотрим. Заодно надо уточнить, каким образом Влад узнал о несчастье с Ольгой.
— А по телефону уточнить нельзя?
— Нельзя. Пошлет нас… Тем более что по ходу общения могут возникнуть другие вопросы. Овчинка стоит выделки хотя бы потому, что можем сократить количество подозреваемых в попытке убийства Ольги Сергевны на одну физическую единицу.
— Да какая Влад единица! Полный ноль. Честно говоря, я уже вымоталась. Но так и быть. Тем более что отсюда до гнезда его жены рукой подать. Скажи мне спасибо: пока ты дрыхла, я по номеру городского телефона вычислила адрес жены Влада. Блин, целый день тружусь, как папа Карло!
— Папа Карло не имел машины.
— Значит, ему было легче, чем мне! По крайней мере, в то сказочное время не существовало гаишников и автомобильных пробок на дорогах. Кстати, вноси свой вклад на бензин, все неприятности должны быть поровну.
Я с готовностью кивнула и даже полезла на заднее сиденье за сумкой, но получила недовольное замечание: не имеет смысла ехать до будущей заправки с зажатыми в кулаке купюрами. И в процессе езды положено пристегиваться ремнями безопасности. А если до меня еще не дошло, что мы давно тронулись с места, то мне лучше ходить пешком.
Я всерьез задумалась, стоит ли отвечать на выпад подруги, и решила — не стоит. В конце концов есть чем утешиться. Например, тем, что погода летная. Пусть Дмитрий Николаевич летит по назначению и обратно. Дома разберемся.
Не успела подумать о методике разборки, как позвонил помянутый не с добрыми намерениями Дмитрий Николаевич и весьма оптимистично напомнил мне о моем условно-досрочном освобождении от работы. Условном — понятно, потому как оплачиваемом, а досрочном — еще понятнее: отхваченном до моего очередного официального отпуска. Словом, мне было предложено использовать пару дней отдыха в развлекательно-познавательных целях. Давно в Питере не была. Следовало попросить Наталью подкинуть меня вместе с паспортом и зубной щеткой с дачи до станции, сообщить ему время моего прибытия в столицу и с нетерпением ждать встречи с мужем у пригородных касс. Все остальное он берет на себя. Мне остается пустяк — пережить полчаса полета. За то впереди свободные от рутины питерские вечера. Обратная дорога домой по сложившейся практике покажется еще короче.
Я почувствовала настоятельную необходимость освободиться от ремня безопасности. Он меня душил.
— К-какие полчаса?! — севшим от страха голосом, прохрипела я. — А предполетная подготовка? Я лишусь сознания еще при покупке билетов.
— Значит, отпускать меня одного ты не боишься? Правильно. Незаменимых не существует. Уже есть кем меня заменить?
— Нет! — истерично выкрикнула я. — Просто… Самолет — тоже корабль, только воздушный. А женщина на корабле… Боже мой, что я плету! А давай поедем поездом? В ночь. Замечательно! Без проблем — высплюсь в гостинице.
— Нет билетов. Значит так: в течение сорока минут я жду твоего согласия. Не будет его — улетаю один.
— Достукалась? — ехидно спросила Наташка. — Побочный эффект твоей ревности. Теперь Ефимова и упрекнуть не в чем. Сама во всем виновата. И в том, что полетишь, и в том, что не полетишь. Врет он, что нет билетов на поезда до Питера. Уж нам ли с тобой этого не знать! Ремень пристегни! А если виновата и так и этак, надо выбирать меньшее зло — не лететь. Не пристегивай ремень. Мы уже приехали.
8
Дверь долго не открывали. Скорее всего, жена Владика подошла на цыпочках и предварительно долго изучала наши личности в глазок. Наташка искрилась всеми цветами радуги, усиленно демонстрируя добрые намерения. Я пыталась улыбаться, но мне это плохо удавалось. Мой вид явно не внушал доверия, именно поэтому женщина нервно поинтересовалась:
— Кто?!
— Спасатели, — невольно сорвалось с моих губ. Показалось, что пауза слишком затянулась.
— Не волнуйтесь, это Наташа, мы свои, — заговорщицки прогудела Наташка сквозь зубы. — Я как верная подруга не могу бросить жену брата моей сестры… тьфу ты, подруги детства в беде. Мы сегодня уже разговаривали с тобой по телефону. Тебя как зовут?
Женщина немного помедлила и неохотно ответила:
— Тата.
— Ната, значит, — обрадовалась Наташка. — Мы с тобой еще и тезки. Грех тебе не помочь.
— Мне не нужна никакая помощь, — глухо сообщила Тата и неуверенно добавила: — С какой стати я должна вам верить?
— У твоего Владика на… чуть пониже спины большое родимое пятно. На кеглю похоже. В детстве мы ходили в бассейн. Владик нырнул с трехметровой вышки и вынырнул без трусов. Потом вылезать не хотел. Я осуществляла руководство спасательной операцией по поиску плавок, мне сверху было их хорошо видно. Сама я плавать не могу. Дней десять он даже был мне благодарен. Не дергал за волосы.
— За вами никого нет?
— Пустая лестница.
Татушка долго гремела ключами, потом открыла дверь на расстояние, равное металлической цепочке. Мелькнула прядь русых волос, глаз неопределенного цвета, остренький нос и дверь закрылась, но не надолго.
— Быстро… — прошипела она, молниеносно распахнув перед нами дверь, в которую еле успела заскочить Наташка. У меня, находящейся в состоянии угнетенности, такой прыти не было. Дверь моментально закрылась, и я осталась торчать на лестничной площадке. Правда, не долго: только успела отметить светло-зеленый окрас стен. Жаль, не смогла оценить свою «отставку» как перст судьбы и указатель к действию: следует лететь вместе с мужем в Санкт-Петербург. Меня буквально втянули за шиворот в узкую щель, образовавшуюся вновь приоткрывшейся дверью.
Я инстинктивно перемахнула через запакованную спортивную сумку, стоявшую у двери, и окончательно поняла: полет в Питер накрылся. Выказать удовольствие, а равно неудовольствие тоже не было времени — Наташка приложила палец к губам. Татушка этого не видела — старательно запирала дверь…
Почему-то мне она казалась другой — этакой злющей бабой себе на уме и обязательно толстой. На деле оказалась очень коммуникабельной, стройной, скорее даже склонной к худобе коротко стриженной женщиной лет за сорок пять, с большими, но какими-то блеклыми серо-синими глазами и тонкими, но хорошо очерченными губами. Несколько портил лицо нос — острый до невозможности. Такой, по логике, должен быть у мифической Варвары, совавшей его, куда не следует, за что, собственного говоря, ей его и прищемили. На базаре. Я машинально потрогала свой собственный и облегченно вздохнула.
Тата прыснула в кулачок:
— Не волнуйся, твой нос при тебе. Не за него тебя втягивали. Ой, а я-то как от вашего звонка перетрухала! Не поверите, вторые сутки из дома не вылезаю. Знала бы, что сяду на осадное положение,
