холодильник бы затарила. А то наоборот — разморозила его, все залежавшееся выкинула и сижу вот… У меня из продовольствия только соль, сахар, овсяные хлопья «Геркулес» и остатки водки из бутылки, отнятой у Влада. Завтра на работу не выйду, уволят к чертовой матери. Ну и ладно, все равно собиралась уехать куда-нибудь подальше. Мне бы только решиться из дома выйти. Да вы проходите. Только не на кухню. А то от ее стерильности взвыть хочется.
Голос Таты переливался на разные лады — заслушаешься… и устанешь. Ясное дело, насиделась в одиночестве.
Я незаметно огляделась по сторонам. Обстановка старенькая, не ахти, но порядок идеальный.
— Тебя бы посадили под домашний арест, ты и не то бы провернула, — ничуть не смущаясь, заявила мне Наташка.
— А как же ты собиралась ехать в больницу к Владу? — поспешно обратилась я к Тате. — Ну насчет доверенности на продажу его квартиры.
— Да мало ли что я вам наплела! — легкомысленно отмахнулась Татушка. — Мне же не видно по телефону, кто вы на самом деле. Может, представители бандитского сословия. А как углядела Наталью в глазок, сразу успокоилась. Я ее раньше видела. Она иногда к Ольге приезжала, и каждый раз было слышно, как учит Ольгу жить.
Наташка уставилась на женщину так, что та не выдержала и опустила глаза.
— Интересно, как это ты отсюда могла слышать?
— Почему «отсюда»? В то время я жила в соседней квартире. Влад помог мне ее выгодно продать, а эту… — она широко повела рукой, — купить. Одной мне хоромы ни к чему. Дочь выросла, замуж вышла, в Канаде живет. Знаете, сколько мне за излишки жилплощади платить приходилось? Я не миллионерша. Большие деньги только на кассе имею и то чужие да временные.
— Ты в магазине работаешь?
— Ага. В супермаркете. Кассирша с высшим филологическим образованием. Что, по манере разговора не похожа на грамотного филолога?
— Грамотные филологи, они разные бывают, — туманно ответила я, мысленно согласившись с Татушкой, и тут же повернула разговор в другое русло: — Непонятно, как ты, человек разумный, ухитрялась терпеть пьянство Владика.
— Да мы и прожили-то вместе совсем немного. Он с последней женой рассорился и попросил у меня временного пристанища. Свою квартиру сдавал, жильцы не могли освободить ее в срочном порядке, вот и пригрела… на свою голову. Кстати говоря, я собиралась его выставить. Надоели постоянный «гудеж» и жалобы — все у него перед ним кругом виноваты. Но тут Влад сам определился на постой в больницу. Вернее, ему помогли. Если бы не эти кредиторы… Наталья, ничего, если я не буду с дивана подушку убирать? Вам места хватит.
Наташка так и не успела высказать свое мнение по поводу подушки, осталась сидеть с приоткрытым для ответа ртом. Виной тому был телефонный звонок. Тата вздрогнула, метнула на нас затравленный взгляд и присела на кресло, нервно приглаживая руками волосы, а я придиванилась прямо на подушку — некогда было выбирать посадочное место.
— Не берите трубку! — истерично завопила женщина.
Насчитав пятый по порядку звонок, я заметила, что Наташка закрыла рот. Оттолкнув мешающуюся ей Тату вместе с креслом, она кинулась к телефонной трубке, лежащей на журнальном столике. Я сочувственно покивала женщине головой — несчастная кувыркнулась на бок и, не предпринимая попыток встать, с ужасом ждала продолжения.
— Вы ошиблись номером! — отрезала Наташка в трубку и, отключившись, уперла руки в бока, победоносно взирая на нас с высоты своего роста.
В моей голове зароились новые подозрения. С минуты на минуту следовало ожидать повторного звонка, я торопливо спросила Тату, истратила ли она деньги, оставшиеся от продажи своей квартиры. Женщина села, плотно сжала губы и для надежности прикрыла рот руками.
— Да не нужны нам твои деньги!!! — завопила я вскакивая. В праведном негодовании скинула подушку на пол и отфутболила ее ей. Это ж надо! Приняла нас за проходимок!
Не отнимая рук ото рта, она уставилась на подлетевшую подушку и отрицательно покачала головой.
— А Владик знал, что ты их не истратила?
На сей раз кивок продемонстрировал невысказанное «да» и руки бессильно упали вниз.
— Ненормальная… — скривилась я в сочувственной гримасе. — Он же тебя подставил. Неужели не понимаешь, что все стрелки по своим долгам перевел на тебя. Кредиторы тоже знают о наличии у тебя денег…
Мое яркое выступление было прервано новым телефонным звонком, и я по-ленински вытянула руку в сторону трубки, демонстрируя свою правоту:
— О! И снова здравствуйте.
— Алло? — отозвалась на звонок Наташка, но уже без прежней уверенности. — Я кто такая? Долго рассказывать. У меня слишком много положительных качеств… Ну зачем же так сразу в лоб? Вам, наверное, Тата нужна? Но она уже в воздухе. К дочери в Канаду полетела. А я ее квартирантка, только временная. Вот сейчас милиция приедет, сдам квартиру на сигнализацию… Блин! Даже не дослушал. Ир, подушку с пола подними. И давайте все сядем. В хорошем смысле. А то как-то не по себе.
— Ну и «летела» бы тоже в Канаду, — фыркнула я, начиная вживаться в услышанное.
— Разговаривая по городскому аппарату? Да и на фига мне Канада? У меня свой Копенгаген есть. Зря там мой сын по контракту мучается? А твое место вообще в Питере.
Я сразу вспомнила о текучести времени. Отпущенные мне мужем сорок минут на раздумье истекли. Забыв обо всем, я вытащила мобильник и через пару секунд убедилась, что со мной разговаривать не желают. Димка из принципа отключился. Только бы нормально долетел. Столько невысказанного накопилось!
Из тяжких раздумий меня вывел настойчивый Наташкин голос:
— Ир, ты меня слышишь? Что с тобой?
— «Мне грустно и легко, печаль моя светла…» — мрачно продекламировала я. — Мне муж мстит… Вот что, леди, а не смотаться ли нам отсюда?
Меня терзают совсем не смутные сомнения. Наталья, помнишь, в свое время мой Дмитрий Николаевич укрывал в своей лечебнице хорошего человека, правда, уголовника. От неуголовников, но очень плохих людей. А что, если наш Владик жив и здоров? Разумеется, в допустимой для алкаша степени.
— Печень у него наверняка ни к черту, — поддакнула Наташка. — Ты хочешь сказать, что он душой числится в реанимации, а телом с подорванной печенью на свободе?
Тата икнула и снова зажала рот руками. Наташка тут же заметила, что зря. У нас в стране вроде как гласность. Такого иногда наслушаешься — уши вянут.
— Ир, ты что-то хотела сказать?
— Я хотела сказать, что Владик мог использовать имеющиеся у него связи и формально занять место в реанимации. А фактически проворачивает операцию по незаконному изъятию Таткиных денег из-под ее матраса. С помощью верных друзей, купленных за будущие дензнаки. Они-то и выполняют роль вымогателей.
Татушка схватила какой-то журнал и принялась активно им обмахиваться.
— Но… но как же так? Я же сама возила в больницу его страховой полис. И потом, мне показывали паспорт Влада. Из милиции звонили. Нет, этого не может быть.
— А кто еще знал о твоей денежной заначке?
— Никто. В смысле, дочь. Но она в Канаде. Да и деньги я дома не храню, они в банке. Господи! От меня требовали снять их, убеждая, что всего важнее сохранить жизнь. Мне срочно нужно уезжать!
Несмотря на тревожный смысл слов, Татушка заметно повеселела.
— Так. Давай с самого начала. Когда ты познакомилась с Владом?
— С Владом?
Похоже, Тата не сразу вжилась в вопрос, погрязла в своих тяжких думах. Мы с Наташкой терпеливо
