забыла, Риточка ими вино открывала — пробку вниз проталкивала. Штопора-то не нашла. На всякий случай подождите меня в коридорчике, вдруг она уже спит.
Забыв о своем сексуальном прикиде, Анастас Иванович сунула Наталье в руки свой халат и заторопилась за ключами, мы едва успели ее перехватить. Пока она, путаясь в рукавах, его напяливала, прикатила на лифте словоохотливая Риточка и, победно бряцая связкой ключей, принялась за пересказ удачных посиделок. Анастас Иванович вносила свои коррективы, при этом обе радовались тому, что не разъехались. Дамам определенно было весело. Мы с Наташкой активно поддакивали и время от времени желали им спокойной ночи, намекая на необходимость расставания. Не уходили только потому, что боялись нового пришествия Анастас Ивановича. А вдруг Риточка захватила не те ключи? Из-за этой канители я не смогла своевременно подойти к городскому телефону, не слышала ни одного звонка, кроме последнего.
— Долг платежом красен, — располагаясь на ночлег на моем диване, заявила Наташка. — Прошлую ночь я тебя приютила, эту промучаюсь здесь. Давай не будем выключать свет в прихожей и на кухне. Что- то мне жутковато. Ты запомнила время Кэтькиного прибытия?
— Только номер рейса, — зевнула я. — Странный он какой-то.
Зевая в порядке солидарности, подруга невнятно пояснила, что время прилета помнит: завтра. Вот только не знает, к какому периоду суток оно относится. То ли к четырем часам утра, то ли к четырем дня. И является ли вообще это время московским.
— Вдруг оно ослиное? — задумчиво проговорила она, накручивая на палец невесть где подхваченную белую нитку.
— Ословское, — автоматически поправила я.
— Ословое, — еще раз зевнула Наташка. — А ты, если такая умная, позвони в справочную. Вдруг нам и ложиться не имеет смысла. Вроде как уже пора и вставать. Только не вздумай зевать.
Зря она это сказала. Я раззевалась так, что не смогла набрать номер. Наташка в меру возможностей помогала. Зевота — состояние заразное. Прозвониться мне удалось только после принудительного умывания холодной водой.
Смывала с себя остатки сока, щедро выплеснувшегося из пакета. Сразу взбодрилась, а то, что услышала в ответ, окончательно охладило. Названного мною рейса вообще не существовало. Более того, таких многозначных номеров не употребляет ни одна авиакомпания в мире. Контрольная проверка Наташкой добытых мной сведений дала тот же результат. Никто не собирался ей врать даже за ее красивые глаза, которыми якобы она прекрасно слышала заветный номер рейса. А уж память у нее, дай бог всякому.
— Что за хрень? — звонким от волнения голосом спросила подруга у исходящей короткими гудками телефонной трубки.
Так она ей и ответила! Обратилась бы ко мне, я бы тут же разъяснила. Нет! Наташка упорно продолжала доказывать питюкающей трубке, что пребывает в своем уме и с детства обладает прекрасной памятью. Помнит даже то, что настоятельно требует забвения. И обиженно принялась оглашать весь список, благо рядом в качестве исповедника была я, а не супруг. Большую часть мне приходилось слышать и раньше, но я решила дать ей выговориться очередной раз и тем облегчить душу. Она мне совсем не мешала. Под глухое бормотание подруги я глубоко задумалась над отдельными эпизодами событий, не забывая время от времени кивать. Подходящие моменты улавливала интуитивно. Но слишком увлеклась выводами, в результате не сразу поняла, почему Наташка настырно сует мне в руки мой мобильник.
Не то чтобы я не брала… Брала, вежливо благодарила и пристраивала его рядышком с собой. То на кресло, то на тумбочку. По-видимому, Наташке мои манипуляции надоели и она позвонила мне на мобильник с городского аппарата. Увидев на экране свой собственный домашний номер, я удивилась и автоматически вышла из транса. Была охота слушать Наташкины упреки в отсутствии к ней внимания! Причем в двойном исполнении — вживую и через громкую мобильную связь.
— Тебе не кажется, что нас намеренно выживают из дома! Как минимум на три-четыре часа, — в ответ на ее «Обалдела?!» сообщила я по мобильнику.
— Зачем? — удивилась она по городскому аппарату.
— Кому-то очень хочется порыться в наших квартирах. Несанкционированный обыск в отсутствие жильцов. Катерину принудили сообщить нам ложные сведения о прилете. Придется ждать гостей, жаль, точное время прибытия самолета не известно.
— Ир, думай, о чем говоришь. Очень даже известно, — оживилась подруга. — Четыре часа бывает всего два раза в сутки. Нам повезло, вовремя тебя осенило. Теперь не надо ехать в аэропорт. Экономия бензина опять же. Неужели жизнь налаживается? Честно говоря, я сейчас в таком состоянии… Глаза то, что надо, не видят, ноги не шевелятся, руки не ходят. Может, это уже старость пришла? Дорогая моя, а ты, кажется, совсем скисла. Ну я не знаю, как с тобой разговаривать. Тебя ничем не обрадуешь.
Наташка отсоединилась, небрежно кинула трубку на диван. В ответ на резкое движение ее руки из- под дивана выскочила катушка с остатками белых ниток. Основная их часть украшала указательный палец подруги.
— Фига себе, шпулька… — проронила она, разглядывая результат своего неосознанного труда и, подхватив катушку, принялась перематывать нитки в обратном направлении.
— Не хочется выглядеть гостеприимной дурой. Прихлопнут вместе с гостеприимностью. Лучше оказаться негостеприимной… — начала было я разъяснительную работу, но подруга и без нее въехала в ситуацию. Похоже, из двух зол (поездка в аэропорт или ожидание непрошеных гостей) выбирала меньшее.
— Доигрались! — зловеще прошипела она, резко оборвала нитку и, стянув с пальца белый кокон, сунула его вместе с катушкой в мой карман. — Звони следователю, пусть организует в нашем доме засаду омоновцев. На каждом этаже и на крыше. Пусть на деле покажут, как борются с преступностью.
— Ну да. А мы с тобой духом окрепнем в этой борьбе. Омоновцы-то зачем? Достаточно наряда милиции. Мы хоть и вооружены, но сдадимся без боя, заодно и «Венеру» сдадим. Хватит ей шлангом прикидываться. А КПЗ всем хороша — надежно, выгодно… Жаль, что без удобств.
— Ну уж как-нибудь… Хоть отдохнем. Может, разрешат с собой раскладушку взять.
— Что толку, она у тебя все равно на даче.
— А тебе обязательно надо меня расстроить! Я вяло отмахнулась. Ложный номер рейса не давал покоя. Озарение снизошло в тот момент, когда Наташка завершила очередной нервный марафон по квартире и собралась передохнуть.
— 495 — код Москвы! — торжественно объявила я. — Незваные гости и обыск отменяются.
— А сами они об этом знают?
Склонив голову к левому плечу и прижав руки к груди, подруга смотрела на меня с надеждой на положительный ответ.
— 495 — код Москвы и первые цифры названного Кэтькой рейса. Она известила нас о том, что уже находится в столице, но явно не у друзей. Рассчитывала на нашу сообразительность.
— Правильно рассчитывала. — Наташка распрямилась и пригладила на висках прядки волос. — В парикмахерскую пора. Подожди… а следующие четыре цифры — номера дома и квартиры. Получается, что она там?
— Не знаю. Никак не могу сосредоточиться, все время отвлекаюсь. Может, нам надлежит приехать к Кэтьке именно в четыре часа? С костылями.
— Зачем ей дома костыли?
— Они не ей, нам нужны. Отбиваться от бандитов. Потом пристроим их к «Венере» и пистолетам. Короче, мне кажется, что она просила нас приехать к ней домой к четырем часам. Скорее всего, утра… — Я покосилась на слабо разбавленную светом фонарей темноту за окном. — Или, что звучит немножко страшнее, ночи. Если бы Кэтька имела в виду дневное время, назвала бы шестнадцать часов. Именно эта цифра задержалась бы у тебя в памяти. Ты упорно талдычила мне про четыре часа. В таком случае вариант с непрошеными гостями исключается, а Кэтьке ни к чему наводить тень на плетень.
— Надо же! Стоило Катерине выбраться за границу, как стала шифровальщицей. Неужели занялась шпионажем? Или она занималась им и раньше? Пристрелила подозрительного мужика в поезде, приняв его
