— Когда мой отец не был Сталиным, а был 16-летним Иосифом Джугашвили, он написал стихотворение, лирический герой которого ходил с дубовым пандури от дома к дому и дарил людям нехитрую песню:
Отравили автора песни, — прокомментировал прочитанные строки Василий, — не простые люди его земли, а богачи или начальники, которые сами хотели повелевать душами и умами на этой земле.
Теперь по делу, — повысил тембр голоса Василий, — по твоему предостережению о яде отцу от двух соратников. Хрущеву и Маленкову не нужны ни великая правда, ни возвышенная мечта. Согласен, они боятся потерять их услаждающий наркотик — свои нынешние посты. Уверен, они на все готовы ради того, чтобы остаться на верхушке власти. Но и Хрущев, и Маленков боятся, трепетно боятся не только самого Сталина, но и его портретов в их кабинетах — трусы они. И если один из них и возьмет для Сталина яд, то непременно его выронит из дрожащих рук.
Василий не воспринял всерьез мои догадки. С преступным равнодушием к ним отнесся и признал это лишь тогда, когда крепкий организм товарища Сталина уже мучительно боролся с ядами — с ядами от Хрущева и Маленкова.
Наш полковник умолк. И Берия, ни разу до того его не перебивавший, спросил:
— Почему вы, товарищ Щадов, с вашей информацией о ядах пришли именно ко мне?
Врасплох нашего полковника вопрос не застал:
— Мне известно последнее перед смертью распоряжение Вождя — объединить органы милиции и госбезопасности в единое ведомство и назначить вас, заместителя председателя правительства, одновременно министром нового могучего Министерства внутренних дел. Товарищ Сталин предвидел сопротивление его реформам на разных уровнях власти. И дабы это вероятное сопротивление подавить в зародыше, он решил сосредоточить руководство всеми карательными структурами в одних надежных руках. Вам, товарищ Берия, я уверен, товарищ Сталин доверял больше других соратников. В вас он видел наиболее последовательного своего единомышленника и ваше влияние в стране значительно усилил, вверив вам милицию и госбезопасность.
Неожиданная смерть Сталина все смешала в иерархии высшей власти. Кто кому сейчас должен подчиняться? Хрущев фактически — главная фигура в ЦК партии, Маленков — в Совете министров. У вас, товарищ Берия, как у зампреда правительства и члена президиума ЦК, авторитет как в советских, так и в партийных инстанциях, и ныне в вашем распоряжении, как у министра МВД, — карательный меч. Так кто же из вас в стране может стать первым, кто — вторым и третьим?
Пока вы, товарищ Берия, решали жизненно важную для нашего народа научно-техническую проблему — создание атомной и термоядерных бомб — Хрущев и Маленков решили свои личные проблемы. Они состоялись-ут- вердились в качестве непререкаемых посредников между Сталиным и чиновным людом. Хрущев приучил слушаться себя партийный аппарат, Маленков — советский. Сталина теперь нет, и первым в стране суждено быть лидеру одного из двух аппаратов — тому, кто более нахрапист и решителен. Мне в настоящий день не ясно, кому достанется первая, кому вторая роль, но я не сомневаюсь — вам, товарищ Берия, роль третья не светит в любом случае.
Хрущев и Маленков — пленники догм. Они не приемлют перемен, которые востребованы жизнью и которые начал товарищ Сталин. Вы, товарищ Берия, не сомневаюсь, намерены сталинские реформы продолжить. Тем не менее даже если вы покривите душой и на словах присягнете на верность одному из лидеров аппаратов, то и при том ни Хрущев, ни Маленков не могут почувствовать сласть единовластия. Вы как личность и как деятель крупнее любого из них и любого же будете затмевать. А тихо-мирно вывести вас из президиума ЦК и лишить постов зампреда правительства и министра МВД они также не могут. Кишка тонка. Ваше влияние среди партийно-советского актива огромно, и разумных доводов для вашей отставки Хрущеву и Маленкову не найти. Что им остается? Только отправить вас на тот свет вслед за Сталиным. Если на его жизнь они покусились, то и перед вашей ликвидацией не остановятся. Поэтому мой прогноз на ситуацию в Кремле таков: либо Хрущев с Маленковым — ядом ли, выстрелом снайпера — уберут вас, либо вы свершите возмездие и по закону арестуете и расстреляете их. В схватке за высшую власть в стране не может быть компромисса. И…
Поднятой ладонью Берия повелел нашему полковнику утихнуть:
— Вам не кажется, товарищ Щадов, что вы слишком далеко зашли в ваших фантазиях?
— Никак нет, — отрапортовал наш полковник. — Я не могу предвидеть последствия нашего с вами разговора для меня. Но осознанно рискую, высказывая вам свой прогноз. Рискую не только потому, что хочу отмстить за отравление Сталина, Жданова и Щербакова. Мне лично от Хрущева и
Маленкова исходит не меньшая опасность, чем вам. Вас им надо уничтожить как конкурента во власти, меня — как свидетеля их крамольных деяний.
По поручению товарища Сталина я на исходе 40-х — в начале 50-х разрабатывал акции по устрашению евреев для того, чтобы подтолкнуть их к добровольной эмиграции на Землю обетованную. Цель операции 'Чемодан — вокзал — Израиль', в моем понимании, оправдывала все средства и в плане акций вашего покорного слуги содержались и откровенное беззаконие, и излишняя жестокость наказания за реальные антигосударственные происки и наказание евреев, правовых норм не преступавших. Нужно было посеять страх и безысходность в еврейской общине — и они сеялись.
Я, имея 'добро' от Сталина на свободу действий, намечал многие антиеврейские репрессии вне правового поля. А их проведение разными должностными лицами обеспечивалось прежде всего через секретарей ЦК партии — через Маленкова и Хрущева. Они по моей наводке из сталинской канцелярии добивались незаконных увольнений и арестов влиятельных евреев, они под угрозой партийной ответственности ломали судей и обеспечивали вынесение суровых, в том числе смертных, приговоров многим евреям не за преступную деятельность, а за нелояльность к Советскому государству.
Женатые на еврейках Хрущев и Маленков обрушивали кары на евреев отнюдь не по велению сердец. Но обрушивание было заказано. Я знаю в подробностях все факты их антиеврейских злоупотреблений, и в этом сейчас — опасность для моей жизни.
Но не только ради собственного спасения и не только из желания отмстить убийцам я пришел к вам. Ни Хрущева, ни Маленкова нельзя допускать к единовластию в стране. Они заражены троцкизмом и если захватят Кремль, то вытащат из могилы похороненный Сталиным Коминтерн. СССР опять придется выкидывать огромные деньги на мировое коммунистическое движение.
В отношениях же с правительствами буржуазной Европы и Америки как Хрущев, так и Маленков на первый план обязательно поставят пропаганду преимуществ социализма. Как с толком служить своим гражданам — им неведомо, а вот нести по миру идеалы Троцкого их зуд раздирает.
Но на Западе евреи господствуют в общественном мнении. И если я вскоре окажусь в Лондоне или Вашингтоне, если издам там книгу о том, как душили-травили советских евреев Хрущев и Маленков, то их на Западе не будут воспринимать ни коммунисты, ни капиталисты. Перед теми и этими Хрущеву с Маленковым надо прилично выглядеть, и потому они найдут повод уничтожить меня.
Наш полковник сжал кулаки:
— Товарищ Берия, мне не заказано стать нелегалом на Родине или скрыться за границей.
