Он упорно продолжал разговаривать на языке улиц. Как?то раз мы сидели и играли в бридж, когда я увидел очаровательную женщину, заглянувшую в дверь. Боб сидел к ней спиной и не видел ее, а она сказала: “Это я”, бросилась к нему, обняла его и поцеловала. В ответ она услышала: “Кто это по мне слюни размазал?”
В другой раз на пляже мы оказались в группе симпатичных людей, сдвинувших вместе свои кресла. Мы пригласили Боба и его жену пойти с нами на пляж, и когда Боб появился в плавках, мы увидели, что у него были потрясающие татуировки на груди и обеих руках, с довольно интригующими фигурами, змеями и тому подобным. Моя жена спросила его, в каком же состоянии надо было быть, чтобы сделать вот эту последнюю татуировку на руке. И он ответил: “В белой горячке”.
Его жена была практически слепа и отнюдь не красавица, но при этом она была одной из самых привлекательных натур, когда?либо виденных мною. И именно благодаря ей, я думаю, он в конце концов преодолел свою привычку употреблять алкоголь.
В следующий раз мы встретились с Бобом и Анной на Лонг Бич в Калифорнии, где жил ее брат, известный инженер, — продолжает Фил. — Боб приехал туда, чтобы выступить на большом собрании в Лос–Анджелесе. Помнится мне, он сказал тогда, что в конце этого собрания ему пришлось пожать как минимум 3500 рук.
Боб всегда мог назвать нам точное число лет, месяцев и дней, прошедших с момента его последней выпивки.
Он приезжал к нам домой, один раз вместе со своей женой, и один раз после того, как потерял ее. А мы навещали его в Акроне.
Одним из самых запоминающихся событий в моей жизни было воскресенье, которое мы провели у него дома в Акроне. Это напоминало паломничество — потоки людей, которых он никогда не видел и о которых никогда не слышал. Один был деканом большого колледжа в Огайо. А еще мне запомнились адвокат и его жена. Они проделали на машине весь путь из Детройта для того лишь, чтобы рассказать, как изменилась их жизнь благодаря ему и программе АА. Одна совершенно очаровательная женщина, с ее слов, опустилась на самое дно, и мы не могли этому поверить. Со слезами на глазах она рассказывала Бобу, как ходит по воскресеньям в исправительный дом в Детройте и рассказывает о программе. Она была очень горда тем, что вот уже три воскресенья подряд слушать ее приходит весь исправительный дом, тогда как к священнику, который пришел читать проповедь, пришло всего два или три человека.
Я не знаю, сколько людей приехало в тот день в Акрон. Среди них было семь или восемь человек, которых он совершенно не знал раньше; они просто приехали к нему домой, чтобы выразить ему свою благодарность, и так происходило повсюду, куда бы он ни приехал.
Люди приезжали во Флориду из Майами, Форта Лаудердейл и Палм Бич, отовсюду, стоило им лишь услышать, что Боб находится в Дилрее. При этом все они были людьми вполне успешными. Немыслимо было даже представить их в том положении, в котором они когда?то оказались».
Конечно же, в то время график открытых и закрытых собраний местных групп АА не был столь плотным, как сегодня. В Миннесоте проводилась ежегодная двухнедельная встреча, которую доктор Боб посещал в течение всех четырех лет, вплоть до 1947 года. Называлась она Днем Основателей, и на нее приезжали только по приглашениям, обычно те, кого считали основателями групп на Среднем Западе.
«Приглашали обычно на одну неделю, и в прошлом году было примерно по 40 человек в каждом заезде», — вспоминает Полли Ф. Л. Она полагает, что встречу перестали проводить потому, что она не была открытой для всех, и этим противоречила политике АА. (АА–евка из Чикаго, Полли какое?то время работала в Центральном Офисе Обслуживания в Нью–Йорке.)
«Доктор Боб много играл в бридж, — вспоминает она, — и те, кому посчастливилось сыграть с ним, могли познакомиться с ним поближе. Он любил прогулки и совсем не был надменным. Он был очень отзывчивым, если вы хотели с ним поговорить».
В одну из таких поездок, в апреле, в Миннесоте было холодно. Эрни и Рут Г., которые жили вместе с Доком и Анной в одном из неотапливаемых домиков, вспоминали, что им приходилось спать в пальто, и в одно особенно холодное утро доктор Боб побрызгал себе на грудь водой и сказал, что это максимум того, на что он готов для приведения себя в порядок на сегодня.
Несмотря на то, что он обосновался в Акроне, у доктора Боба была постоянная любовь к родному Вермонту, и он ездил туда каждый год, чтобы проведать семью и друзей.
Бывая в Вермонте, доктор Боб также посещал регулярные собрания группы Сообщества в Сент– Джонсбури, и Эд Г. вспоминает, что он выступал на первой годовщине группы.
Элеонора И. пишет о том, как в 1946 году, когда она была студенткой колледжа, племянница доктора Боба пригласила ее посетить собрание АА в Берлингтоне, на котором доктор Боб и еще один человек расскажут мне какие?то «интересные истории»:
«Отчетливо это помню, — пишет Элеонор, которая к тому времени уже отлично знала об алкоголе, но ничего не слышала об АА. —К сожалению, мне понадобилось 20 лет на то, чтобы понять — могла, ведь могла же я в тот вечер услышать
Полли Ф. Л. вспоминает, что доктор Боб был «большим юмористом», и все замолкали, когда он рассказывал какую?нибудь историю: «Может быть, они бы смеялись, даже если бы она не была смешной, — говорила она, — но я думаю, что у него было хорошее чувство юмора. Если вы алкоголик, вам
Джин С., другой чикагский АА–евец, вспоминает, что у доктора Боба был вариант счастливой трезвости, и цитирует его слова: «Если вам не удается быть счастливым в этой программе, то какой от нее прок?» Он умел снять напряжение на собрании, если оно становилось слишком серьезным, рассказав какую?нибудь историю», — говорил Джин.
Самой пикантной историей (а стандарты языка тогда были несколько иными), упоминавшейся во всех интервью, была многократно рассказанная Бобом история о кливлендском пьянице. Этот самый пьяница прослышал, что в Акроне есть доктор, который может помочь. «Но когда он узнал, что я проктолог, он сказал: “Если это тот способ, которым он собирается меня лечить, то пошел он к черту!”»
Кое?кто из АА–евцев упоминает, что Анну бесконечные россказни доктора Боба довольно сильно раздражали. В частности, Джон Р. приводит едкое саркастическое замечание, сделанное Анной в частной беседе. В ответ на возражения, что это на нее не похоже, он заявляет: «О, время от времени она могла выходить из себя».
Смитти вспоминает, что его отец любил поделиться происшествиями и смешными случаями, произошедшими в течение дня в госпитале, и ему буквально не терпелось рассказать их, придя домой. Доктор Боб откидывался на спинку своего стула и хохотал до слез. Затем привычным жестом снимал очки, чтобы вытереть слезы, все еще сотрясаясь от смеха. «У нас был счастливый дом в те дни», — говорит Смитти.
Война, а затем женитьба забросили Смитти в Техас, где он теперь живет. Он каждый раз смеется, когда кто?нибудь напоминает ему о первой встрече его отца с Бетти, своей будущей невесткой. Доктор Боб медленно осмотрел ее с головы до ног, затем заметил: «С ней все в порядке, сын. Она создана для быстрого и легкого домашнего хозяйства!»
Однажды Смитти установил на машине, принадлежащей Бетти, слегка склонной к авариям, специально заказанные номерные знаки, на которых было написано: «УУУУПС», а затем велел постоянно держать в гараже наготове галлон краски цвета машины миссис Смит. Достойный сын своего отца в том, что касается чувства юмора. Но ни сын, ни дочь не имели проблем с выпивкой. Сью не любит крепких напитков, но может выпить иногда стакан пива, «если мне этого хочется».
У молодых Смитов две дочери и два сына, и сейчас они живут в Ноконе, штат Техас. Их самый младший родился, когда Смитти было 47, а Бетти 45 лет. «Он думает, что нам 34», — говорит Смитти. В
