— Кто это?
Клайв ответил:
— Один парень из «Пэн-Олеум». Отправляете его домой или решили покататься? Эта дорога не ведет к Стейнтону. — Он кивнул на Патрика.
— Знаю, он у меня на две недели. Просто Патрик сбежал из вольера, и мне пришлось взять машину, чтобы его догнать.
— Сбежал? Мне казалось, вы очень гордитесь тем, что все звери у вас в безопасности?
Я испытала искушение. Но поскольку для своего самоуважения было лучше скрыть поступок Бланш от Клайва, чем пожаловаться ему, я ответила:
— Так и есть, если только ворота заперты. Но Патрик оказался хитрецом и выбежал через дом, когда были открыты и ворота, и двери.
— Я рад, что вы догадались взять машину. Но, что это значит? Вы что, решили остановиться на пикник по пути домой?
Я мысленно поблагодарила его за то, что он не отпустил более язвительного замечания, и выдавила слабую улыбку:
— Боюсь, все не так весело. Я, можно сказать, приземлилась тут после того, как в меня чуть не врезались.
— Врезались? Как это произошло?
Я все подробно объяснила, а Клайв, внимательно выслушав, плотно сжал губы и нахмурился.
— Да, на обратном пути мы тоже встретили этого идиота. Наверное, вы не догадались записать его номер?
Я слабо хихикнула:
— Записать номер? А вы как думаете? По-моему, последние ярды я проехала с закрытыми глазами.
Клайв покачал головой:
— Только не вы. Вы должны были вести себя хладнокровно, иначе он вас просто протаранил бы. Слава богу, что все обошлось. — Обхватив рукой руль, он внимательно посмотрел на меня. — Все в порядке? Сами поведете?
Я с благодарностью поглядела на него:
— Хотите сказать, что я могу продолжить? Если вы мне доверяете, то я готова.
— Тогда вперед.
Мы опять поменялись местами, и я безупречно справилась с заданием.
Машина Бланш по-прежнему стояла у ворот. Клайв вошел прямо в дом, а я повела Патрика в вольер. Чтобы утешить его после неудачного побега, я осталась с ним немного поиграть, потом отправилась на поиски Бланш, чтобы вернуть ей поводок, и столкнулась с ней, когда она шла к своей машине вместе с Бобо. Я пристегнула поводок к его ошейнику и встретилась с враждебным взглядом Бланш.
— Как вы, должно быть, радовались, обвиняя меня за побег этой собаки! — прошипела она.
Я небрежно кивнула:
— Можно сказать, это было самое приятное событие за весь день. На самом деле я не сделала ничего подобного. Когда Клайв спросил меня, как это случилось, ваше имя не было даже упомянуто.
Бланш недоверчиво уставилась на меня:
— Трудно поверить! Но если это все-таки правда, почему тогда он отчитал меня? Расспрашивал, где я была, когда это произошло, где были вы? Оставила ли я двери дома незапертыми? Или сама отперла вольер? Конечно, я ничего не отрицала, но если вы даже не намекнули, что это моя вина, то почему он меня подозревает?
— Должно быть, у него есть шестое чувство. Почему бы и нет? В любом случае все, что ему сейчас известно, он узнал от вас, а не от меня.
Какое-то мгновение Бланш с сомнением смотрела на меня, затем на ее лице появилась ангельская улыбка, и она заговорила с Бобо:
— Это ее версия, и она будет на ней настаивать. Ладно, поедем, моя крошка! Мы уже скомпрометированы, ты и я. И не чуть-чуть, а, боюсь, как следует. Правда, не так уж сложно догадаться почему… — С этими загадочными словами она ушла, и я обрадовалась, что Бобо испортил весь театральный эффект, поскольку громко заскулил, когда понял, что я не еду с ними.
Я увидела Клайва только поздно вечером, когда он вышел во двор и объявил, что отвезет меня домой. Это прозвучало как приказ, и я не стала спорить. Мы остановились перед домом, и внезапно он сказал:
— Надеюсь, вы простите Бланш. Она очень сожалеет об утреннем происшествии. Интересно, вы решили замять это из-за вашего великодушия?
— Дело не в великодушии! Когда мы встретились, я уже благополучно нашла Патрика, поэтому решила, что не буду себя уважать, если начну выяснять, кто виноват.
— И вы не подумали, что любопытство заставит меня поинтересоваться, как это вы вдруг нарушили ваши хваленые правила безопасности? Однако меня заинтриговали ваши слова: «Не буду себя уважать». Если это вам действительно важно, то должен сказать, что вы быстро взрослеете!
— Правда? За такое короткое время? Ведь я была «непростительно юной»…
Клайв рассмеялся:
— Я на это не намекаю, к тому же вы можете утешиться тем, что для того, чтобы повзрослеть, надо сначала побыть молодым. — Какое-то время он изучал меня, потом сказал: — Знаете, юная Лорел, я начинаю понимать, что, несмотря на наше проживание бок о бок, вы по-прежнему для меня закрытая книга; я видел вас только за работой, хотя уверен, что иногда вы тоже развлекаетесь где-нибудь и с кем- нибудь.
— Конечно.
— И как? Танцы? Игры? Сплетни? Мужчины? Наверное, целуетесь?
— Все, что вы перечислили.
Его глаза сузились.
— Я сам напросился. Как в тот самый первый день, когда мы скрестили мечи, помните?
— Тогда вы мне не очень-то понравились, — призналась я.
— Честно говоря, вы мне тоже. Но с тех пор произошли немалые изменения, вы не находите?
— Надеюсь.
— Уверены?
Мое сердце учащенно забилось, а руки задрожали. Клайв пристально смотрел на меня, словно этот вопрос был для него чрезвычайно важен. Но поскольку я знала, что он вкладывает в него совсем другой смысл, то заставила себя успокоиться. Мне показалось, что я узнала типичную мужскую прелюдию к поцелую, поэтому он уже не отличался от других мужчин, которых я встречала.
Как можно небрежнее я сказала:
— Я так не думаю. Не люблю обниматься в машине.
— Обниматься? — Слово прозвучало словно выстрел. Когда я собралась выйти из машины, Клайв удержал меня за плечи. — Можете мне не верить, но я тоже этого не люблю. Я ни разу не целовал женщину, не будучи уверенным, что этот поцелуй что-то значит хотя бы для одного из нас. Но если вы решили, что я хочу вас соблазнить, то должен сказать, что нужно же когда-то начинать. — Клайв привлек меня к себе, уверенно поцеловал в губы и отпустил.
Больше не было ничего сказано, и я почти не помню, как вышла из машины. Мне был двадцать один год, и это не был мой первый поцелуй. Но никогда прежде я не напрашивалась сама.
Почти всю ночь я боролась с ревностью к тем неизвестным женщинам, которых целовал Клайв, и ругала себя за то, что сумела испортить то малое, что произошло между нами. Когда зазвонил будильник, я подумала, что сделала бы все, чтобы остаться в постели. Но меня ждала работа. Я встала с ненавистью к наступившему дню, боясь встретиться с Клайвом лицом к лицу и надеясь, что, по крайней мере, буду избавлена от присутствия Бланш. Интересно, когда он целовал ее, что это значило для них?
Двери гаража Салли были распахнуты настежь, Клайва видно не было, а в домике на тумбочке стоял прислоненный к стене конверт со словом «Лорел». Я разорвала его. Письмо было напечатано и неразборчиво подписано карандашом:
