применение голландских рам, при сдвигах в гористой местности — тех же рам, но из более толстых досок или брусьев, которыми одевались и колодцы. В наплавном и наносном песке с успехом применялись солидные железные и бетонные опускные колодцы.
Требуемой глубины достигали соответственно: во влажном грунте — при помощи минного ступенчатого колодца, в твердом — минным спуском, при больших глубинах пользовались опускными колодцами. Для последнего рода работ, оказавшихся единственно надежными при влажном грунте, или, особенно, в наносном песке, применялись железобетонные кольца. Достигнув опускным колодцем твердого грунта, дальнейшую работу углубления продолжали при помощи деревянных пялец.
Над входами в опускные колодцы устраивались прикрытия, по возможности в виде безопасных от выстрелов убежищ, в которых позже устанавливались машины для удаления земли, для вентиляции и отвода воды.
Удаление земли производилось почти исключительно земленосными мешками, которые тащились вручную, или при помощи минных тележек, или посредством подъездных путей до поверхности земли или отверстия колодца. В минных спусках удаление земли производилось при посредстве висячих или скользящих дорог, в колодцах — при помощи каната с бадьей.
Для вентиляции первоначально служили ручные вентиляторы с зубчатой передачей, позже проводимые в действие электричеством, непосредственно сцепленные с мотором. В качестве воздухопроводных труб лучшими оказались картонные, обернутые непромокаемой материей. Зачастую превосходную услугу оказывали всякого рода шлемы, защищающие от огня и дыма, приборы для дыхания и спасательные аппараты.
Прислушивание к неприятельским минным работам производилось ухом или особыми слуховыми аппаратами — звуковыми или с приводимыми в колебание телами (геофон, телегеофон, мембранный микрофон). Последние превращают колебание почвы в звук. Однако привычное к грунту ухо опытного минера остается лучшим прослушивательным прибором. Аппараты с электрическим приводом, подобно телефону, имели то преимущество, что давали возможность одному человеку одновременно нести службу прослушивания в нескольких пунктах.
При производстве взрывов новинкою оказалась укладка проводов в газовых трубах, которые могли одновременно служить и в качестве слуховых труб, а также забивка с воздушными прослойками, то есть с промежутками длиною от 1 до 3 метров, оставляемыми в материале забивки, что давало, во-первых, экономию в забивочном материале, а во-вторых, хорошо распирая самую забивку, затрудняло истекание газов, уменьшая тем действие взрыва на собственные галереи.
Новое германское Наставление по подрывному делу стало результатом данных, добытых опытом минных боев в мировую войну, сводит к следующим словам: «Только неизбежная необходимость овладения тактически или стратегически важным пунктом может оправдать начатие минной войны, если недостаточны надземные боевые средства. Постоянно следует помнить, что она потребляет в огромных размерах силы, материалы и время».
И противники, и наши союзники также придерживались той же точки зрения: «Минные работы следует предпринимать только в том случае, если это неминуемо, то есть если дело идет о том, чтобы разрубить неприятельское укрепление, которое не может быть захвачено никаким другим способом. Это понадобится против прочных долговременных укреплений, для обратного ими овладения, и командование должно предписывать их применение только, если оно взвесило последствия каждого удара лопатою, который противник услышит» (Генерал Кабо, «Revue du Genie militaire»).
Началась минная война применением малых зарядов весом от 6 до 10 кг, а окончилась зарядами в несколько тысяч килограммов. 19 мин которые англичане взорвали весною 1917 года на Витшаэтской дуге, составляли, в общем, около миллиона английских фунтов, а на Монте-Пазубио две камеры, после 1,25 года минной работы, были заряжены в общем 50 тоннами ВВ.
Начавшаяся в 1914 года Великая война почти сразу принесла с собой в области подземной войны сюрприз, который выразился в том, что минная война, в силу известных особых условий, стала развиваться не под крепостями, а на полевых позициях, когда фронты стабилизировались и началась позиционная война.
В такой форме почти никто не предполагал столкнуться с минной войной, хотя предостерегающий опыт уже имелся в Русско-японскую войну 1904–1905 годов, когда аналогичная форма минной войны дала о себе знать во время знаменитого «Шахэйского сидения». Под этим названием известен период Русско- японской войны, когда с окончанием в первых числах ноября 1904 года большого наступательного со стороны русских сражения и до середины февраля 1905 года, т. е. в течение четырех месяцев обе враждующие армии, истомленные этим сражением и остановившиеся на линии р. Шахэ, сохраняя тесное соприкосновение, не проявляли никаких активных действий и, постоянно усиливая свои позиции, вели типичную «позиционную войну».
На участке передовой позиции одной пехотной дивизии, тянувшемся от железнодорожного моста через р. Шахэ до деревни Линшинпу и далее, русские окопы и укрепления подходили к японским очень близко, а именно: от головы моста всего на 140 м, а от занятой японцами у опушки деревни Линшинпу кумирни на 280 м. В этих двух пунктах завязалась минная война, впрочем, в весьма скромных размерах (в каждом из этих пунктов воюющими сторонами велось всего по одной галерее с отвлением, причем русским удалось взорвать удачно горн сбоку японской галереи, шедшей из кумирни, и повредить ее). Борьба продолжалась здесь немного более 1,5 месяца, но ни к чему серьезному не привела (русскими приказано было свои позиции оставить). Однако этот пример показывал, что минная борьба может возникать и в условиях позиционной войны. Но на это никто серьезного внимания не обратил, и по-прежнему минная борьба считалась только спутницей войны крепостной.
Как это часто бывает, опыт этот прошел незамеченным, и потому-то в империалистическую войну появление минных работ и минных войн на позиционных фронтах было совершеннейшим сюрпризом. Притом не только для русских, но особенно для немцев, которые к этому оказались весьма слабо подготовленными, невзирая на все к тому возможности благодаря более значительному развитию техники. По выражению германского писателя Шварте, давшего очерк минной борьбы на западноевропейских фронтах в книге «Техника в мировой войне» («Die Technik im Weltkriege»), «минная война пребывала в мирное время в забвении, а с нею тактические и технические приемы и средства ведения ее; во всем пришлось начинать сначала, возвращаясь как бы инстинктивно к первобытным приемам борьбы. Таким образом, для достижения состояния современной техники минная война развивалась как в отношении своих средств, так и их применения так же, как в течение нескольких столетий… Технического характера выводы из опыта минной войны во многих случаях были бы не нужны, если бы с самого начала воспользовались применением широко развитой техники мирного времени».
На русском фронте в войну 1914–1918 годов было до 50 случаев применения минных работ, но почти нигде они не получили такого развития, как на западноевропейских фронтах. Обширное применение всевозможных технических средств, производимых гражданской промышленностью, широкая подготовка в тыловых районах новых кадров минеров с привлечением для этого преимущественно людей из числа бывших горнорабочих создавали здесь такие условия, что мощные войны велись на очень протяженных участках, отличались необычайной длительностью, упорством с обеих сторон, но, в конце концов, «решительных результатов» крупного масштаба не давали, что и является причиной того, что по настоящее время многие военные люди с большой неохотой говорят о минах и снова мало верят в возможность их широкого применения в будущей большой войне. Но это неверно: нет такой войны, в которой не появлялись бы те или иные старые приемы и средства.
В феврале 1915 года французы провели операцию в Борэне, к юго-западу от Араса. В ней участвовали артиллерия, саперы и пехота. Потери французов были незначительны, достигнутые же результаты несомненны. Задачей операции было разрушить кирпичный завод в Борэне и разведать
