Только будь осторожен! И, прежде чем он на тебя нападет, наготове
И багры, и крюки, и дельфины56 держи, и спасательный бот на канатах.
Я владычицу Деву-Афину молю, что хранит этот город и землю,
Если верно заслуги мои велики пред народом афинским (Лисиклу,
Салабакхо и Кинне равняюсь я в них)57, пусть меня, как сейчас, в Пританее
Будут зря угощать. Если ж я тебе враг, если ж я за тебя не сражаюсь
Против многих — один, пусть меня раскроят на ремни, на подвязки разрежут.
О Народ мой! Меня ж, если я тебе враг и тебя не люблю, на кусочки
Пусть покрошат, сварят и в колбасы набьют. А когда ты мне все же не веришь,
И, мясницким крюком вот сюда подцепив, хоронить в Керамик58 поволочат.
О Народ! Как же может другой гражданин тебя жарче любить и сильнее?
Ведь с тех пор, как сижу я в Совете, казну я деньгами наполнил доверху.
Я одних заморил, а других задушил, запугал, обобрал и опутал,
Никого не жалел я из граждан, тебе одному угодить помышляя.
О Народ! В этом подвига нету ничуть. Что ж, и я услужу тебе так же
И, стащив у других из-под носа кусок, поднесу тебе: «Милый, покушай!»
А что враг он тебе и не предан совсем, это тотчас тебе докажу я:
А что ты, кто когда-то индийскую рать отразил на полях Марафона
И, победой прославившись, нам завещал похвальбу и трескучие речи,
Что на голых камнях тебе жестко сидеть, это вовсе его не заботит.
Ну, а я не таков! Я подушку набил и тебе подношу ее! Встань же!
Будешь мягко сидеть ты, и то отдохнет, что страдало в бою Саламинском.
Кто такой ты, о муж? Не Гармодия59 ль ты, демократа, достойный потомок?
Ведь и вправду деянье твое велико, благородно, народолюбиво.
За какую пустую и жалкую лесть полюбил ты пройдоху и плута?
Что же в том? На приманки похуже ловить ты его до сих пор ухитрялся.
Повторяю я все ж: коль найдется другой, кто б Народу был пламенней предан,
Хороша же любовь! Ты ведь видишь его, ведь восьмую он зиму ютится
В подземельях, и в бочках, и в башнях сырых, в погребах, в ястребиных гнездовьях.
И не жалко тебе! Лишь сильнее еще ты его потрошишь, притесняешь.
Архиптолем к нам с миром пришел, так его ты прогнал, да и всех, кто приносит
Договоры и мир, подзатыльника дав, за ворота ты гонишь бесчестно.
Все затем, чтоб владыкой Эллады он стал. Суждено ему, знай, в прорицаньях
Стать в Аркадии дивной присяжным судьей, пять грошей всякий день получая,
Если вытерпит он. А пока я его и поить и кормить не устану
Не о том, чтоб в Аркадии стал он судьей, ты заботишься, Зевс мне свидетель!
Но чтоб грабить ты мог, города прижимать, вымогать приношенья и взятки.
Чтоб Народ в суете и в угаре войны не видал твоих подлых проделок
И глядел тебе в рот, в нищете и беде, и подачек просил, голодая.
Но когда он вернется в деревню домой, и по-старому вновь запирует,
И на каше отъестся, и в силу придет, на бобы и на брюкву наляжет, —
Вот тогда он увидит, какое добро за твои отдавал он подачки.
По-мужицки сердит он придет и тебя провалить, голосуя, сумеет.
Это знаешь ты сам, и затем-то его надуваешь и снами морочишь.
Пред Народом и всеми Афинами ты? А ведь я перед городом больше
Заслужил, госпожою Деметрой клянусь, чем и сам Фемистокл ваш любезный!
