«О Афины, Афины, краса городов!98 О Афины, в венке из фиалок!»
Вот и он! С золотою цикадой в кудрях, в облачениях прадедов древнем.
Уж не тяжебным смрадом несет от него, умащен он елем и миром.
О, хвала! О, привет тебе, эллинов царь! А для нас — ликованье и радость!
Вот теперь ты достоин отчизны своей и святых марафонских трофеев.
Агоракрит! Приди сюда, возлюбленный!
Как счастлив я, что юность возвратил ты мне.
Да, друг мой! Позабыл ты, чем недавно был.
И делал что? Не то меня бы богом счел.
Что ж делал, расскажи мне, и каким я был?
Да если речь кто заводил в Собрании:
И о тебе забочусь, и тружусь один».
Едва такие слышал ты речения,
Сейчас же таял, гордо вскинув голову.
Как, я?
А тот обманывал и был таков.
Что ты сказал?
Да, видит Зевс. И тотчас уши зонтиком
Ты расправлял, а после снова складывал.
Каким же был глупцом я, стариком каким!
Один триер постройки новых требовал,
Другой казну на плату расточить хотел,
Так верх бы одержал он над триерами.
Да что с тобой, что голову к земле склонил?
Ах, прегрешений мне прошедших совестно!
Твоей вины и нет тут, не печалься, друг!
Повинны те, кто лгал и соблазнял тебя.
Скажи ж теперь: когда писец негоднейший
Коль обвиненьем дела не закончите!» —
С таким, скажи, что сделаешь оратором?
Подняв на воздух, брошу со скалы его,
На шею подвязав ему Гипербола.
Вот это славно сказано и правильно.
А вообще, скажи, как станешь править ты?
Сперва гребцам отдам я содержание
На кораблях военных, — все сполна отдам.
Задов потешишь много ты мозолистых.99
