Очень многое.
Какою речью говорить мне, выбери!
Какою речью?
Да, кривой или правою!
На то ль тебя учил я, окаяннейший,
Опровергать законы, чтоб так каверзно
Ты доказал, что нравственно и правильно
И докажу я все же правоту свою,
И ты со мною согласишься с радостью.
Ну, что ж сказать сумеешь ты, послушаю.
Подумай, позаботься, поспеши, старик,
Врага переспорить.
Когда б в себя не верил он, наверное,
Не бил так бесстыдно.
На что-то он надеялся, — в словах его
Из-за чего и почему у вас возникла тяжба,
Пред хороводом объясни. Начни, не заминаясь!
Из-за чего и почему мы начали ругаться,
Вам расскажу. Мы за столом сидели, как известно.
Тут в руку лиру взять его я попросил и песню
Поэта Симонида177 спеть: «Барашек Крий попался».
А он сказал, что песни петь за чашей, под кифару —
Обычай устаревший, баб забота — мукомолок.
Не прав ли был я, наскочив с руками и с ногами
Вот те же самые повел и за столом он речи.
Сказал к тому ж, что Симонид — писатель очень скверный.
С трудом, но все-таки себя я удержал от злости,
И, ветку миртовую взяв, прочесть мне из Эсхила
Я попросил его. А он ответить не замедлил:
«Эсхила почитаю я первейшим из поэтов
По части шума, болтовни, нескладицы и вздора».
Вскипело сердце у меня, представите вы сами,
Но гнев я все же закусил, сказал: «Тогда, голубчик,
Из Еврипида говорить тут начал он,178 о брате
С родной сестрой, избави бог, бесстыдно переспавшем.
Тут удержаться я не мог, накидываюсь в злости
С проклятьем, с криком на него. Потом, как и понятно,
На слово — слово, брань — на брань, он вскакивает с места
И ну душить, и ну давить, и мять меня и тискать!
А не по праву, да? Признать готов ты Еврипида
Мудрейшим из поэтов всех?
Мудрейшим? Ах ты, горе!
Как обругать тебя? Опять меня побьешь?
За дело!
Нескладный детский лепет твой отгадывать умел я.
Едва ты пролепечешь «и» — тебе даю напиться,
