неповреждёнными.
– Ладно, допустим, ты права. И что это меняет? Ведь Гудериан – мой генерал, а не советский. Почему я проиграл?
– Слушай, вот такой провокационный вопрос. У нас под Берлином развёрнуто шесть зенитных артиллерийских полков, верно? Какой полк самый плохой?
– 46-й, конечно. Вечно у них там всё не так. То одно, то другое случается. Тот случай с коровой в столовой – вообще выдающийся. Я уже сказал Герингу, ещё одно нарушение – и командира менять.
– А почему так? Почему этот полк самый плохой?
– Командир – идиот.
– Нда? А вот я так не думаю. Причина не в этом.
– А в чём же?
– Ты забыл одну важную вещь. Этот полк – ближе всего к моему дому.
– И что с того?
– А то, что я иногда, раз в неделю, а то и чаще, заезжаю туда. Просто так. По дороге.
– Ну и что? Ты что ли эту корову в столовую загоняла?
– Ты не понял. Командир ведь знает, что я заезжала. Но что я видела – он не знает. И на всякий случай докладывает правду.
– Постой! Ты хочешь сказать, что и в остальных зенитных полках – то же самое?!
– Конечно, нет.
– Фух. А то я уж было подумал, что…
– В остальных полках всё намного хуже. Командир 46-го знает, что ему, возможно, придётся докладывать правду о состоянии дел в его полку. Вот и старается изо всех сил.
– А остальные?..
– Врут. Уверена, врут.
– Врут?!
– Стоп! Успокойся. Где ты других командиров возьмёшь, если этих расстрелять? Другие ещё хуже будут.
– Но…
– Знаешь, я немного читала о твоих последних неделях в моём мире. О том, как ты в апреле 45-го командовал несуществующими армиями, переставляя флажки на карте. Жалкое зрелище, честно говоря. Топлива нет. Тяжёлое вооружение почти всё утеряно. Дефицит боеприпасов. Огромные потери. Дезертирство. Моральное разложение. А ты этой армии ставишь задачу, как будто это армия не апреля 45- го, а января 44-го. Хотя формально всё правильно. Есть командир, знамя, печать. Армия – существует! Только вот её реальная боеспособность находится ниже плинтуса. Тебе всё врали!
– А в России? Сталину что, не врали? Там все честные такие?!
– Чёрт его знает. Может, меньше врали. А может, ты слишком человек мягкий. Может, товарищ Сталин лгунов наказывал сильнее. Не знаю. Да вот взять хотя бы тот твой облом под Москвой в декабре 41-го. Твои битые генералы в мемуарах писали, что их победил 'генерал мороз'. Замёрзли они там, ага. А что, блин, рейхсканцлер сам, лично, должен приказывать, чтобы солдатам тёплые портянки привезли? Что, никто из генералов не в состоянии открыть учебник географии и прочитать там, что под Москвой в зимние месяцы, оказывается, иногда бывает довольно прохладно? Потом ещё какой-то бред несли про то, что зимнее снаряжение было отправлено, но застряло в Варшаве. Не то паровозов, не то паровозных бригад там не хватало. И ведь, насколько мне известно, никаких оргвыводов из этого сделано не было в моём мире.
– Эльза, сама бы ты что сделала?
– Ну, я не показатель. Я же девочка.
– И всё же.
– Я? Говорю же, я – девочка. Я не могу настолько наплевательски относиться к жизням и здоровью собственных солдат, как мужчина. Да лучше бы эти интенданты меньше снарядов привезли, но больше тёплой одежды. Больше солдат убежать бы смогло. Так что я повесила бы просто десятка полтора интендантов. А коменданта Варшавы – обязательно. Причём на рояльной струне. Из-за этого урода столько людей погибло.
– Эльза! Ты же девочка!
– Вот именно. Потому меня и бесит такое наплевательское отношение к жизням соотечественников. Паровозов у него не хватало. Козёл. Люди замерзали насмерть из-за этого. А тебе до самой зимы 41-го врали, что всё отлично, зимнее снаряжение отправлено. Ну да, отправлено. Только так и не доехало. И потом врали постоянно. Ты же Венка до самых последних дней ждал в Берлине. Хотя ещё 22 апреля было ясно, что помочь он не сможет. Но тебе врали! Боялись сказать правду. А ведь 22 апреля ты ещё мог сбежать в Альпы.
– К сожалению, Эльза, сделать тут ничего нельзя. Всё равно будут врать.
– Неужели? А что случилось с советским генералом Павловым? Лишение наград, званий и 15 лет лагерей. Чем не пример? Что тебе мешает сделать так же?
– У меня есть только один 'Мехлис'. Это ты. Да, можно послать тебя во Францию или в Египет. Что-то ты там найдёшь. Кого-то вздёрнем или отправим в концлагерь. Но в это время десятки других таких же будут продолжать врать. Да и не пошлю я тебя во Францию. Ты мне тут нужна. Технология полупроводников – это прорыв, гораздо важнее Мальты. Сто двадцать тонн золота за такое совсем не жалко. Герр Цузе чуть ли не в экстазе бьётся и обещает создать нечто невероятное.
– Пфф.
– Не смейся. Конечно, до твоих 'считалок' ему очень далеко, но всё равно это будет много лучше того, что мы имеем сейчас. И самое главное – герр Цузе знает, в каком направлении следует двигаться!
– Насчёт Мехлиса. Что-то есть в этом. А давай создадим специальную службу. Назовём её как-нибудь вроде 'имперские наблюдатели' или что-то на подобии. И будут там только девочки в возрасте от 12 до 16 лет. Пусть ездят. Смотрят.
– Почему только девочки? Да и что поймут эти пустоголовые курицы?
– Ну, пустоголовыми могут быть далеко не все. Кто-то будет и с мозгами. И что-то увидит. Вспомни о том, что я рассказала тебе о 46-м зенитном полке. Для того, чтобы начать докладывать правду, командиру достаточно было всего лишь угрозы моего визита. Хотя я в артиллерии, тем более, зенитной, ничего не понимаю. Но он всё равно боится. Понимаешь, достаточно лишь самого факта визита в часть. А чуть позже станет достаточно даже угрозы визита в часть. Неважно, что часть девчонок обманут, а часть и обманывать не придётся. Сами ничего не поймут. Но девочка приезжала. Что она видела? Что поняла? Неизвестно. Вот командир и решит подстраховаться и доложить наверх правду.
– Но почему лишь девочки?
– Они же ведь под моим руководством будут. Мне чисто психологически проще командовать девочками, чем мальчиками.
– А почему не использовать для этой цели нормальных, взрослых ревизоров, которых обмануть гораздо труднее. Да они и так есть. Зачем повторять их?
– Они не будут их повторять. Они не станут смотреть никаких документов, никаких учебных тревог. Вообще ничего. Просто приедут, посмотрят и уедут. Молча. Я где-то, не помню где, вычитала такую фразу: 'Сила дурака – в молчании'. Ну или, если иначе, то: 'Молчи, сойдёшь за умного'. Вот, в таком ключе. Приехать, глубокомысленно помолчать, и уехать. Как идея?
– Не знаю. Нужно подумать. А вообще – интересно. Ревизор – джокер. Не понятно, то ли туз, то ли двойка. И готовить таких гораздо быстрее и дешевле, чем нормальных ревизоров.
– Угу. Ладно, пошли домой. Мне холодно. И обед скоро. Ты останешься?
– Нет. Мне сегодня некогда. Как холодно? В собольей шубе?! Эльза! Что же ты молчала? Немедленно возвращаемся! И не вздумай мне тут простудиться!..
Охх. Вот ведь, не было печали. Представляете, Гитлер в меня влюбился. Не как в женщину, конечно. Как в дочь. После того случая, когда я спасла его, а меня ранили, он меня удочерил. И, кажется, слишком серьёзно сам всё это воспринял. Переклинило его. Он ведь, в сущности, очень одинокий человек. У него только Ева Браун раньше была. И собаки. А теперь вот я ещё его семью изображаю. А больше и нет никого.
