Тогда святые отцы пришли с иноками разных монастырей и отворен был вход в келью. Святое тело вынесено было наружу и положено было как драгоценность. Когда святые отцы намащали его миррою, то узнали, что это женщина14. Они хотели скрыть это, но народ узнал, и все восклицали:'Слава тебе, Господи Иисусе, что у Тебя есть сокровенные на земле не только мужи, но и жены'. Молва распространилась всюду, и все монастыри девственниц пришли, как из Иерихона, так и с Иордана, со свечами, лампадами и гимнами. Святые останки с честью похоронены были св. отцами.
Так, очищенная водами крещения, Пелагия в четыре года самоотверженной жизни настолько возвысилась, что еще при жизни творила чудеса.
По времени илиопольского пастырства св. Нонна надобно положить, что св. Пелагия скончалась не позднее 461 г.
Западный паломник Антонин в 600 г. видел мощи св. Пелагии.
Русский игумен Даниил в XII в. писал: «На горе Елеонстей есть печера глубока вельми, близ Вознесения Господня, на полдень лицем и в той печере гроб святыя Пелагия блудницы». Инок Зосима в 1420 г. говорил: «Вторая церковь (на горе Елеонской) мала, в ней же Пелагия блудница и гроб ее от стены яко локоть и оле чудо! кто хощет проидти мимо гроба ея, она не пускает, аще не достоин».
Св. Мария–египтянка
Мария Пустынная — образец равноангельской жизни.
В одном из палестинских монастырей славился строгой жизнью инок Зосима, при императоре Юстине–старшем (518–526 гг.), в окрестности Кесарии. Он известен был даже по чудесам и по дару прозорливости. Он 50 лет прожил в своем пустынном уединении и, однако, желал видеть образцы высшей жизни для своего назидания. В одно время человек Божий говорит ему: «Чтобы видеть, какие есть другие пути спасения, иди в Иорданский монастырь». Зосима отправился в указанную обитель. «Для назидания пришел я», — сказал он иноку–привратнику. «Пусть внимает каждый себе, — отвечал тот, — и трезвым смыслом совершает дела при помощи Божией; но так как любовь твоя захотела видеть нас, смиренных, поживи с нами». Зосима скоро убедился в строгой жизни старцев обители. Они постоянно заняты были то псалмопением, то рукоделием; праздное слово не выходило из уст их. Ни о доходах, ни об удобствах жизни не заботились, заботились только об умерщвлении тела. Поучение в слове Божием составляло для них самую приятную пищу.
С давнего времени в обители наблюдалось такое правило. Перед наступлением Великого поста, в воскресный день, совершалось, по обыкновению, таинство и каждый причащался Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа. Приняв несколько пищи, собирались все в храме, и после коленопреклоненной молитвы иноки прощались один с другим; и каждый, падая перед настоятелем, просил молиться за него. Отворялись ворота, и выходили с пением стихов: «Господь Просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся?» Оставался один или двое для охранения монастыря (впрочем, ворам красть было нечего), собственно же для совершения службы. Каждый содержал себя, как хотел или мог. Один нес с собой хлебец, другой финики, иной — размоченные бобы, а у другого не было ничего, кроме одежды. Питались, когда требовала нужда природы, травами пустыни. Правилом положено было не встречаться одному с другим. Перейдя Иордан, ходили вдали один от другого… Каждый жил для себя и Бога, постоянно поя псалмы и в определенное время принимая пищу. Так проводили все время поста, а перед светлым днем Воскресения Христова возвращались в обитель, чтобы торжествовать Праздник Ваий с вайями, по чипу церкви.
По уставу обители Зосима на пост также вышел в пустыню. Дней 20 ходил он в пустыне Иорданской с тайным предчувствием чего?то особенного. Однажды в полдень усердно молился он с лицом, обращенным к востоку, и неожиданно увидел, что кто?то мелькнул мимо него, как привидение. Опасаясь обольщения, он оградил себя крестным знамением и продолжал молитву. Окончив ее, он обратился и увидел, что кто?то тихо идет мимо него. Нагое тело идущего сожжено солнцем, волосы короткие и белые, как снег.
Убежденный, что видит одного из святых жителей пустыни, у которого можно научиться совершенству духовному, Зосима запылал желанием узнать жизнь дивного пустынника. Забывая свои лета, он побежал за явившимся. Тот усиливался уходить от старца и перебежал через пересохшее русло реки. Зосима кричал: «Кто бы ты ни был, служитель Божий, сжалься над хилым стариком, желающим испросить твоих молитв и благословения. Зачем ты бежишь от меня, бедного грешника? Вспомни, что сам Бог, Которому ты служишь, не отвергает никого». На краю русла Зосима услышал ответ: «Умоляю тебя Богом, блаженный Зосима, не приближайся более ко мне; если хочешь говорить со мной, брось мне плащ твой; прикрыв наготу мою, я попрошу тебя благословить грешницу».
Удивленный тем, что его называет по имени женщина, вовсе не известная ему, Зосима понял, что его знает она по откровению. Он бросил ей дырявый плащ свой и отворотился. Тогда незнакомка, прикрытая плащом, перешла на его берег и упала к ногам его, прося благословения. В восторге радости и с чувством уважения Зосима также поклонился и просил благословения. В этой трогательной борьбе смирения святых пустынница защищала свое желание тем, что она жена–грешница. Зосима указывал также на свое недостоинство. «У тебя право священное благословить меня и призвать на меня благодать, ты пресвитер», — сказала явившаяся. «Она знает и то, что я пресвитер», — думал Зосима и еще более утвердился в мысли, что это необыкновенный Божий человек. «Я вижу, блаженная мать, — сказал Зосима, — что на тебе покоится Дух Божий и что, умертвив себя для мира, ты возвысилась до Всемилостивого твоим благочестием: не Сам ли Он открыл тебе мое имя и мой сан? Обилие благодати, живущей в тебе, выше сана моего, который без благочестия — осуждение для меня. Потому умоляю тебя любовию Спасителя нашего, благослови меня и молись за грешника, нуждающегося в твоих молитвах». Пустынница по послушанию сказала: «Бог милосердый, хранитель душ и тел наших, да будет благословен во веки». «Аминь», — отвечал Зосима.
Они поднялись. «Зачем пришел ты к грешнице? Нет, не ты, а Бог привел тебя, чтобы подарить мне духовное подаяние. Скажи же, св. отец, в каком состоянии находится христианство? Как управляется Церковь Божия?» — говорила пустынница. «По благости Иисуса Христа, Бог даровал твердый мир», — отвечал Зосима и просил рабу Божию помолиться о всем мире. Уступив этой новой настойчивой, как и прежняя, просьбе, явившаяся обратилась к востоку, подняла руки к небу и стала молиться так тихо, что Зосима не мог слышать слов ее. Молитва лилась к небу довольно долго. Зосима с изумлением видит, что молящаяся поднялась от земли на воздух более, нежели на локоть. Пораженный и испуганный, старец пал на землю и повторял слова: «Господи Иисусе Христе! Помилуй меня, грешного». Она окончила молитву и, подойдя к Зосиме, сказала: «Зачем, блаженный, впадаешь ты в это смущение? Я не дух, как подозреваешь ты, я — тело и кости, я грешница, но удостоена святого крещения». Затем оградила она крестным знамением чело, глаза и грудь и сказала: «Да избавит нас Господь от искушений демона силой Святого Креста».
Зосима, уверенный, что видит избранную слугу Божию, бросился к ногам ее и умолял рассказать, кто она, как долго живет в пустыне и какую ведет жизнь? Он представлял, что не праздное любопытство просит ее о том, а искреннее желание узнать для себя и других нужное для спасения души. «Я родом из Египта, — говорила пустынница, — мне было не более 12 лет, когда, предпочитая преступную свободу долгу питать родителей, я ушла в Александрию… Без ужаса не могу вспомнить, какую вела я там жизнь. Почти 17 лет предавалась я ужаснейшему распутству, и не для того, чтобы получать деньги, но только для того, чтобы удовлетворять похоти; я не просила денег у любовников, лишь бы они служили мне.
Живя так, на 29 году увидала я в летний день множество людей из Египта и Ливии, которые толпами направлялись к морю. Я спросила у кого?то: что это значит? Мне отвечали, что эти люди отплывают в Палестину — торжествовать в Иерусалиме праздник Воздвижения Креста. Мне вздумалось отправиться с ними. Я не имела ничего, чтобы заплатить за переезд и прокормление, но была уверена, что преступления мои доставят мне все нужное. С наглостью бесстыдной распутницы привязалась я к молодым людям и с ними вошла на корабль. На пути тонула в мерзостях и то же делала в Иерусалиме.
