Думаю, что жизнь вознесенского прихода, с его внутренней и внешней миссией, окажет животворящее влияние на церковную жизнь православных латышей и всей Латвии.
С. Каринский. В Латвии православие исповедуют не только русские?
О. Виктор. Православие в Латвии существует издревле, его исповедовали жившие здесь и латыши, и русские, о чем свидетельствуют древние летописи, упоминающие православных латышских князей, например, князя Всеволода (Visvaldis), о судьбе которого повествует хроника Генриха–Латыша, написанная в XIII веке. Наиболее мощный приток латышей в православие был в середине XIX века, во многом благодаря самоотверженному служению епископа Филарета (Гумилев ского). Хотя, конечно, были и другие причины.
И. Гриц. Сегодня в Православной Церкви стоит проблема богослужебного языка. Люди, приходя в храм, где служат на церковнославянском языке, очень часто ничего не понимают; если еще и молитвы читаются невнятно, то они просто уходят, говоря: «Все очень красиво, но я ничего не понимаю и больше тут быть не могу». А Вы, батюшка, на какой язык ориентированы?
О. Виктор. Служба у нас совершается на церковнославянском языке. Но Евангелие я всегда стремился читать и на русском языке. В Риге, в Кафедральном соборе покойный владыка Леонид на великопостных службах благословлял читать паремии только на русском языке, чтобы слушающим был понятен их смысл. На литургии Преждеосвященных даров положенная кафизма, а также кафизмы на часах, читались на русском языке.
И. Гриц. В какие годы это происходило?
О. Виктор. В 1960–80–е годы; во все годы служения владыки Леонида в Рижской епархии.
И. Гриц. Сегодня для многих чтение паремий по–русски — это почти революция в церкви. А тогда сам митрополит Леонид это делал? И это не вызывало никаких протестов?
О. Виктор. Есть свидетельства о том, что владыка Леонид по приезде на Рижскую кафедру в 1966 году пытался ввести чтение Апостола на русском языке, но не все захотели принять это, были жалобы патриарху. Патриарх не благословил чтение Апостола на русском языке.
С. Каринский. Как Вы относитесь к русификации богослужения?
О. Виктор. Моя практика складывалась из внутренней потребности. У меня был акцент только на чтение Священного Писания на русском языке, поскольку этот момент богослужения очень важный. Когда же я познакомился с опытом митрополита Леонида, то обрадовался такому совпадению с моими поисками. Я вижу, что люди более приближаются к Господу, когда они вмещают смысл, который дается богослужением и Священным Писанием, и, наоборот, отдаляются от Него, когда этот смысл закрывается.
И. Гриц. Иногда приходится слышать от некоторых священнослужителей о том, что вникать в смысл богослужения совсем не обязательно. Главное — четко исполнять требования устава, а понимаешь ты его или нет — неважно. Что Вы об этом скажете?
О. Виктор. Смысл — это жизнь. Если нет смысла, остается только форма. Мы застреваем в обряде, и для нас обряд становится выше Истины. Я думаю, что если бы сейчас был жив митрополит Леонид, он был бы одним из самых ревностных поборников русификации богослужения.
И. Гриц. Это был один из самых просвещенных наших владык, едва ли не единственный доктор богословия.
О. Виктор. У него есть труды, посвященные Паисию Величковскому и Амвросию Оптинскому. Некоторые из его проповедей опубликованы в журнале «Православная община», в альманахе «Христианос».
С. Каринский. Чтение Священного Писания в храме и проповедь — это очень важные части богослужения. А как Вы относитесь к тому, что христиане вместе читают, допустим, у кого?нибудь дома, Священное Писание и пытаются его осмыслить?
О. Виктор. В нашей общине недавно закончилась годичная катехизация и те, для кого чтение Священного Писания не было каждодневной потребностью, сейчас имеют такую жажду, потому что они уже приобрели навык. Вскоре мы начнем совместные еженедельные чтения Евангелия, как это уже практикуется в резекненской общине. Ее члены каждую неделю собираются и вместе читают Священное Писание, размышляют над ним.
С. Каринский. А не могут ли христиане уклониться от Истины, пытаясь сами разбирать текст Евангелия?
О. Виктор. Если человек лично встретился со Христом, с Богом, тогда ему открыт Дух и смысл Евангелия. Если эта встреча еще не произошла, нужно молиться Святому Духу, чтобы Он открыл ум и сердце к уразумению Слова Божия.
Чтобы не уклоняться от Истины в толковании Евангелия, нужно изучать церковную традицию чтения Священного Писания.
И. Гриц. У Вас в храме есть практика постоянной проповеди — это довольно редкое явление.
О. Виктор. Когда Евангелие становится нашей жизнью, то сама жизнь является проповедью. Для меня образцом такой проповеди был мой духовный отец — старец Серафим из села Ракитного Белгородской области.
И. Гриц. Какова роль проповеди в созидании общины?
О. Виктор. Когда пастырь говорит, он открывает себя, свое сердце, свой духовный мир. В этом общении он виден насквозь. По его интонациям, по поведению, по его реакции на Слово Божие видно, чем он живет. Через проповедь видно, что открыто, что закрыто. Я думаю, что проповедь — это общение в любви, и она должна быть сказана так, чтобы каждый почувствовал, что это слово прозвучало для него лично.
Несколько лет доминантой моих проповедей было возрождение евхаристического сознания, объяснение того, что есть Трапеза Господня. Те, кто восприняли суть проповеди — их духовное состояние свидетельствует об этом — ожили и радуются. Вторая важнейшая тема проповеди — «что есть Церковь и община».
И. Гриц. Замечаете ли Вы разницу между людьми, которые входят в общину, и христианами– одиночками?
О. Виктор. Разница очень заметна. Люди в общине становятся более открытыми, у них имеется постоянная готовность служить другим. У тех, кто не живет общинной жизнью, отношение к церкви потребительское; они закрыты. Плод общинной жизни — открытость и желание служить близким всем, чем можешь: временем, своими силами, словом и т. д. Только приобщившись к такому опыту, люди понимают, что есть Церковь и каким должен быть христианин.
И. Гриц. Рождение общин подчас встречает непонимание многих христиан в Церкви. Они подозревают в этом какую?то ересь. Говорят: «Зачем вам это надо? Все уже в Церкви есть. Ходите на службу, и этого достаточно». Как Вам кажется, есть ли какаято возможность развития общинной жизни в будущем?
О. Виктор. Это зависит лично от каждого из нас, от того, насколько мы осознаем сущность таинства единения в Церкви. Что касается отрицательной реакции некоторых людей на возрождение общинной жизни, то она происходит от их духовной слабости, от страха перед сектантством. Когда говорят об общине, то у некоторых возникают ассоциации с сектантством. Люди, к сожалению, забыли о том, что Церковь начиналась как маленькая апостольская община. Думаю, что преодолеть эту реакцию можно только жизненно, то есть только тогда, когда возникнут такие общины повсеместно, являя истинный дух христианской жизни. Каждый христианин–одиночка должен серьезно задуматься о том, как он живет, есть ли у него желание выйти из своего одиночества.
В церковной среде нужно больше говорить об общине, чтобы изменилось представление о ней, но лучше всего — начать жить общиной.
Многие думают, что общину нужно создавать, собирая людей, составляя списки, но мы уже в начале разговора заметили, что община рождается, прежде всего, в сердце одного человека. Так пусть этот человек Духом Святым найдет второго.
О литургическом возрождении
