запрет изображать Бога не снят в новозаветное время. Мы получили возможность изображать Бога только после того, как Слово стало плотью, стало видимым и осязаемым. По Божеству Христос неизобразим и неописуем, но так как в Иисусе Христе Божеское и человеческое естества соединились нераздельно в одну Личность, мы изображаем Богочеловека Христа, нашего ради спасения пришедшего в мир и пребывающего в нем до скончания века.
Теперь возьмем икону Новозаветной Троицы: Церковь учит нас о предвечном рождении Сына от Отца, а на иконе мы видим Сына, воплотившегося во времени, сидящего рядом с Отцом, Который не воплощался и Который «Неведом, Невидим, Непостижим» (молитва анафоры в Литургии св. Иоанна Златоуста). Дух Святой явился в виде голубя только на Иордане (потому что на Пятидесятницу Он явился в виде огненных языков, на Фаворе — в виде облака), стало быть, голубь не есть личный образ
Святого Духа, в таком виде Его можно изображать только на иконе Крещения Господня. Я думаю, сказанного уже достаточно для того, чтобы убедиться в невозможности существования такой иконы. Так что образ Новозаветной Троицы — это совершенно произвольное соединение разных частей, вырванных из контекста домостроительства нашего спасения. И, несмотря на то, что и Стоглавый, и Большой Московский Соборы запретили подобные изображения, их легко можно встретить в каждом храме, в любой иконной лавке. Даже в Даниловом монастыре, когда писался иконостас для храма Отцов Семи Вселенских Соборов, был написан образ «Отечество». А ведь там почти все с высшим богословским образованием! Стоит удивляться, как личное и человеческое преобладает над мнением Церкви, которая одна есть хранительница и выразительница Истины.
Существуют четыре иконы Святой Троицы. Они указаны в чине благословения этих икон в нашем требнике. Это — ветхозаветное явление Аврааму (в образе трех Ангелов), Сошествие Святого Духа на апостолов, Богоявление и Преображение. Все остальные изображения должны быть отвергнуты, как искажающие учение Церкви.
В прошлом году в Париже вышла замечательная книга Л. А. Успенского «Богословие иконы Православной Церкви». В ней есть глава «На путях к единству», в которой рассматривается икона Пятидесятницы как икона Церкви. Почему на этой иконе не может быть изображена Пресвятая Богородица? И почему икона Пятидесятницы перестает быть иконой Церкви, если там изображена Божия Матерь, почему она превращается просто в икону Богородицы в окружении апостолов?
На упомянутой иконе мы видим сидящих в сионской горнице апостолов, представляющих первую церковную общину, начало Церкви христианской. (Здесь уместно заметить, что икона не есть изображение конкретного исторического события, а богословское истолкование этого события. На иконе Пятидесятницы всегда изображаются ап. Павел, которого там быть не могло, ап. Лука, который не принадлежал к числу 12–ти апостолов). Главой Церкви является Христос. Никакого заместителя или наместника на земле Он Себе не оставил. Поэтому центр иконы остается пустым. Это место принадлежит Христу как Главе Церкви. Ясно, что никто другой на этом месте представлен быть не может.
И еще несколько слов об освящении икон. Очень часто, видя вновь написанную икону и желая приложиться, спрашивают: а она освящена? По такому чину, который содержится в нынешних требниках, в старину иконы не освящались. (В требнике этот чин называется чином благословения, а не освящения и должен рассматриваться как одобрение Церковью данного образа, но не как некий сакраментальный акт. Ведь никому не придет в голову, купив новое Евангелие, перед началом чтения освящать его по какому?нибудь чину.) Этот чин впервые встречается только в Большом Требнике Петра Могилы (ни в одном требнике Московской дониконовской печати такого чина нет). На иконе ставили надпись, после чего она считалась освященной. В ней почитается не вещество, а изображение. Надпись необходима, как раньше выражались, для того, чтобы утвердился дух молящегося, то есть, чтобы молящийся точно знал, к кому он обращается, потому что иконография многих святых сходна. Например, если не будет надписана икона преп. Кирилла Белозерского, его можно принять и за преп. Сергия или еще за коголибо из древних преподобных.
Икона должна быть написана только на прочном материале, но не на бумаге, не на стекле или каком?нибудь хрупком веществе. Обычно — на доске.
В «Журнале Московской Патриархии» № 10 за 1989 год помещена статья Л. А. Успенского о красках в иконе. Там очень просто и убедительно объясняется, почему цветная фотография не может иметь применения в церковном обиходе: она только имитирует цвет, так как собственного цвета не имеет. Потому употреблять цветные фотографии с икон в качестве икон не следует. Икона должна свидетельствовать об Истине, а мы вводим элемент лжи туда, где ее не может быть.
О. Виктор. Это все равно, что бумажные цветы в храме. Патриарх Алексий I просил не приносить их в храм, потому что в них нет правды.
О. Зинон. Еще гораздо раньше митрополит Московский Филарет (Дроздов) говорил, что поддельные камни и поддельные металлы нельзя употреблять не потому, что они малоценны, а потому, что заключают в себе ложь. Золото во все времена было металлом дорогостоящим, и, за неимением его, использовали простые, но натуральные материалы. Например, традиционным фоном на иконе всегда было листовое золото (или серебро). В бедных же храмах, особенно на севере России, все фоны на иконах написаны светлыми красками. Я несколько неточно выражаюсь: фон — слово нерусское, иконописцы называют его светом.
О. Виктор. Потому что Бог — Свет.
О. Зинон. И живет в свете неприступном.
О. Виктор. Можно сказать, что в наше время упадка религиозного сознания догмат иконопочитания на деле забыт, подменен искусствопочитанием. Это не просто забвение, а разрыв с живым преданием Церкви, пренебрежительное отношение к святым отцам и к постановлениям Вселенских и Поместных Соборов. Нужно восстановить иконопочитание в его подлинном смысле.
О. Зинон. Этот вопрос необходимо решать на уровне синода. Это должно быть делом всей Церкви. Сейчас нам возвращают храмы, монастыри. Все они требуют рук иконописцев, а у нас до сих пор нет настоящей иконописной школы. Я знаю очень многих молодых людей, талантливых и желающих учиться, но условий для этого нет. Одни связаны семьей и не могут уехать далеко, другие ничем не связаны, но им негде учиться. Ведь проявляет же заботу наше священноначалие об увеличении числа священнослужителей: открываются духовные училища в епархиях, курсы псаломщиков, семинарии. Но я не слышал, чтобы в какой?нибудь епархии открылась хотя бы маленькая иконописная школа, а между тем почти каждую неделю ко мне кто?нибудь обращается с просьбой написать иконостас или расписать храм. Это еще раз свидетельствует о том, что икона выпала из богослужения. Должного внимания ей не уделяют. То, что сейчас продают в иконных лавках, та продукция, которую выпускают мастерские Патриархии, далеко не соответствует требованиям, предъявляемым к церковному искусству. В синодальный период появилось множество изображений, которые смело можно назвать глумлением и кощунством над иконой. В прошлый раз я давал Вам для прочтения письма святителя Игнатия (Брянчанинова). В одном из них он пишет, что видел не иконы, а карикатуры икон. В лучшем случае, это можно было назвать картинами хорошей кисти, но никак нельзя было назвать иконами. Это написано в прошлом веке, когда все храмы были заполнены подобной живописью, а на Православную икону было поставлено клеймо старообрядчества и варварской живописи. (Известный историк Карамзин, увидев древнюю роспись Новгородской Софии, назвал ее варварской живописью.)
О. Виктор. Л. А. Успенский в своей книге «Богословие иконы Православной Церкви» верно заметил, что в иконоборческий период Церковь боролась за икону, а в смутное время — икона борется за Церковь.
О. Зинон. Обилие всевозможной информации в современном мире буквально захлестнуло человека. Оно вызвало безразличное, легкомысленное отношение к слову. Слову, как устному, так и печатному, теперь мало доверяют. Поэтому самым мощным, самым убедительным становится голос иконы. Сейчас многие образованные люди, не нашедшие Истины и Красоты на перепутьях этого мира, приходят в Церковь и ищут в ней ту Красоту, которую им не смог дать мир. Они очень тонко чувствуют всякую фальшь, всякое безобразие, уродство. Особенно художники и музыканты. Если они, придя в храм, видят в нем безобразные росписи, слышат вместо простого уставного уродливое концертное на дилетантском уровне пение — никто не убедит их в том, что христиане — это свидетели Небесной Красоты. Многих может оттолкнуть недолжное поведение священника во время богослужения, его неопрятная одежда, неприличная его сану манера держаться, даже его нечищеная обувь. У нас во всем принято ориентироваться на бабушек: примут они или
