безболезненными, и ребенок рождался полноценным. И находилось, чем его кормить, одевать, а родители бывали потом очень рады, что создается такая полнота жизни.
Конечно, в таких семьях много трудностей: и дети устают, и родители, но все равно все покрывается радостью. Но это при условии, что семья верующая, потому что они знают, Кто им помогает и на Кого можно надеяться в самых затруднительных случаях жизни. Помощь всегда приходит со стороны других христиан, от родных, близких, соседей. Меня очень радует, что такие семьи создаются, в этой семье видишь образ Церкви.
Но если человек не имеет такой веры, и у него есть препятствия к тому, чтобы заводить еще одного ребенка, нужно подумать.
И.Г. Николай Евграфович Пестов рассказывал, что его дочь Наталья, выйдя замуж за будущего священника Николая Соколова, решила совместно с супругом жить в братском союзе. Они поехали за благословением на такой образ жизни в семье к одному старцу, но тот им сказал: «Бог ждет от вас детей, и они будут нужны Церкви».
М.Г. Мы видим, как тяжело живут люди здесь в Латгалии. Бедность, ужасная безработица, несуразно перекошенные цены — все ведет к невозможности работать даже на своей земле, к полной нищете[46]. Такое положение встречается и во многих регионах России. И, как следствие, некоторые многодетные семьи уже не в состоянии содержать своих детей. Но жизнь не останавливается, несмотря ни на что: люди продолжают любить друг друга, дети рождаются. Стоит ли полагаться только на волю Божию при планировании следующего ребенка, или все–таки включаться самим в этот процесс регулирования рождаемости — с помощью контрацепции, например?
О.В. Я думаю, что родители должны это сами решать на своем семейном совете.
М.Г. Любое ли их решение будет по духу христианским?
О.В. Воля Божия может проявиться в желании и вдохновении на рождение следующего малыша или в отсутствии такого вдохновения. Если нет вдохновения — можно и это воспринять как волю Божию. Это вполне возможно. Бывает и так, что человек не ожидал такого вдохновения, а оно вдруг приходит. Господь никогда не оставляет человека, и в этом случае он каким–то незаметным образом изменяет их желания.
И.Г. В то время, как для многих семей дети — тяжелая обуза, есть также немало семей, которые мечтают иметь детей, но им это не дается. Они прикладывают огромные усилия в поисках поддержки со стороны медицины, тратят время, силы, средства, и все равно, очень часто ничего не получается. Для многих бездетных семей проблема детей становится самой главной проблемой в жизни. Ни о чем другом они уже не могут думать, молиться, разговаривать. Иногда хорошо видно, что желание иметь ребенка превращается в страсть. Люди порой готовы предпринимать самые необычные, самые «передовые» медицинские способы зачатия, порой с очень неясными биологическими и даже этическими последствиями. Не всегда ясно, где проходит эта тонкая граница, до каких пор усилия в этом направлении можно предпринимать — и молитвенные, и духовные, и медицинские?
О.В. Я думаю, что идти к деторождению каким–то неорганичным путем не следует. Господь уже дал такие формы жизни, которые должны развиваться, а не видоизменяться.
Соединение двух людей для чадорождения — это не просто введение семени в утробу, а таинственный психофизический и духовный акт. Он связан с молитвой, связан с переживаниями не только плотского, но и духовного единения. Поэтому распространенные сейчас неорганичные способы зачатия не видятся мне допустимыми.
Лучше, если есть на то желание, принять ребенка из детского дома или дома малютки и воспитывать его, потому что он все же рожден путем естественным, когда ничто не нарушено. Здесь, может быть, Господь даст возможность почувствовать его и полюбить, как своего. Мать так любит ребенка, что даже забывает, что не она его вынашивала.
И.Г. Я знаю немало людей, которые после многолетних неудачных попыток лечения, которые все врачи квалифицировали как абсолютно безнадежные, брали ребенка на усыновление, а потом вдруг сами рождали своего.
О.В. Прекрасно, слава Богу! Может быть, через общение с ребенком что–то происходит в организме целительное. Это тайна.
М.Г. В нашем обществе до сих пор положение приемного ребенка в семье признается общественным мнением как дело, несомненно, благородное, но в чем–то сомнительное. Многие знакомые и просто любопытствующие мучаются вопросом: «зачем они это сделали?» Недавно я прочитала в одном журнале статью об одной семье из Крыма, усыновившей много детей. Местные власти подарили им старенький микроавтобус. И некоторые соседи заявили: «вот наконец–то мы поняли, зачем они брали детей: ради автобуса!»
Живя в такой «дружественной» среде, подрастающий ребенок постоянно подвергается опасности быть травмированным от общения с такими людьми, которые готовы ему дать понять его «второсортность».
Многие приемные родители, опасаясь подобных тяжелых травм для ребенка, имитируют беременность, резко меняют место жительства и круг знакомых, чтобы даже и подозрения не было, что ребенок не родной. Другие же, напротив, уже в довольно раннем возрасте деликатно открывают ребенку тайну его происхождения, стараясь не травмировать его при этом и сохранить его доверие к приемным родителям. Но этот вопрос довольно тяжелый и разные семьи решают его по–разному.
Как Вы думаете, стоит ли приемным детям, усыновленным в младенчестве, знать тайну своего усыновления, т. е. знать, что родители — «биологически» не родные?
О.В. Мне кажется, что если родители приняли ребенка с любовью и дают ему все, что могли бы дать своему ребенку, то это знание, что родители — не родные, сможет ли что–нибудь изменить в жизни ребенка, в его духовном состоянии или в его отношениях с родителями? Если у ребенка будет духовное воспитание, то для него не так важно родство по крови. Это ситуация сложная, в каждом случае надо решать конкретно, нужно видеть этих людей, эту семью. Но мне кажется, что если родители даже откроют правду своему ребенку — не просто из боязни, что это может сделать кто–то еще, а только ради того, чтобы не лгать, чтобы между ними не было неправды, — это не будет для ребенка трагедией. Если любящий муж называет жену «моя родная», то понятно, что неправды здесь нет, хотя они и не родные по крови. Ведь физическое родство — не самое главное. Главное — стать родными духовно.
И.Г. Иосиф тоже ведь не был родным отцом Иисусу. Но, как только он понял, что Младенцу грозит опасность, все оставил: и дом, и хозяйство, и очень близких родственников. Он встал ночью и ушел с Марией и Иисусом. Этим Иосиф и показал, что он — действительно родной отец.
Как укрепить единство семьи?
И.Г. Молодые семьи, прожившие вместе несколько лет, иногда с огорчением отмечают, что после первых лет горячей любви и растущей привязанности друг к другу, наступает какое–то охлаждение. Их это беспокоит, возникает тревога, что если такое состояние продолжится, то может возникнуть опасность самому существованию их семьи. Они хотят укрепить свое единство, снова «возгреть» свою любовь, но нередко не знают, как это сделать.
О.В. Сегодня в наш храм пришли паломники, которые идут в Аглону[47] на праздник Вознесения Божией Матери. Они уже прошли половину пути. Я спросил их, из каких они мест. «Из разных, но мы — одна семья. Здесь нас несколько поколений. Мы хотим, чтобы в этом паломничестве наша семья укрепилась, улучшились наши отношения друг с другом». В храме все молились вместе, чувствовалось, что эта семья паломников действительно жаждет единения.
Они рассказали, что, когда пришли в храм, то сразу почувствовали себя как дома. В общении с людьми, которые их встретили здесь, кормили, они не чувствовали никакого духа разделения. «Это, — говорят, — нас очень ободрило и вселило надежду, что в будущем все возможно». У них большая скорбь не только о разобщении в семье, но и о разобщении Церквей. Как бы хорошо было быть вместе! Они понимают, что этот вопрос трудно решить на уровне высокопоставленных церковных лиц. «Снизу» решение получается лучше.
