ее такой хорошенькой, что Сэм чуть не махнул рукой на свои благие намерения.
Пока Фиона заканчивала накрывать на стол, он открыл вино.
— Где у тебя бокалы? — спросил он.
Фиона отодвинула стул, села и положила на колени салфетку.
— На верхней полке, слева от раковины.
В отличие от его разномастных тарелок, пластмассовых стаканчиков и старых кофейных кружек, посуда и хрусталь Фионы были безукоризненно расставлены по размеру и назначению. Сэму и в голову не приходило, что пылкая и несдержанная любовница может быть одновременно помешанной на порядке.
Несдержанная? Она не стеснялась собственного тела, но так и не рассказала, что ей нравится. Хотя ее стоны были очень эротичными, Сэму хотелось, чтобы Фиона вела себя в постели поактивнее.
Он вынул из пакета пачку в фольге и положил ее рядом с вином и бокалами. На лице Фионы появилось испуганное выражение. Она схватила пачку так порывисто, словно Сэм бросил на стол грязные носки.
— Неужели ты собираешься, есть эту гадость?
Он разлил вино по бокалам и пожал плечами.
— Ты что-то имеешь против сыра?
— Не против сыра, а против упаковки.
Фиона бросила пачку в мусорное ведро под раковиной, открыла холодильник и достала пластмассовую коробочку с пармезаном.
— Вот это совсем другое дело, — промолвила она, откусила кусочек сыра и застонала от удовольствия. Потом она посмотрела на Сэма и пробормотала что-то неразборчивое.
Ее сладострастный стон вызвал у Сэма желание смести со стола посуду, развязать пояс ее халата и лично убедиться, есть ли на ней белье. Он надеялся, что нет.
— Сэм?
Смешливые искорки, плясавшие в ее глазах, заставили Сэма заподозрить, что она читает его мысли.
— Ты что-то сказала? — спросил он.
— Сказала, что это очень мило с твоей стороны. — На ее соблазнительно не накрашенных губах и была благодарная улыбка. — Спасибо.
— Рад, что это доставило тебе удовольствие.
Глаза Фионы потемнели. Она опустила голову и уставилась в тарелку.
— Не знала, что у тебя есть братья. Сегодня я познакомилась с одним из них, — бодро сказала она.
Сэм неохотно расстался со своей фантазией.
— Если ты придешь на участок и завтра, то познакомишься с Морганом.
Если? — подумала Фиона. Хватит подозревать Сэма во всех смертных грехах. Причина его появления ясна как божий день. Но, к несчастью, утренняя ссора усилила ее подозрения.
— Ты до сих пор командуешь ими? — спросила Фиона, отогнав от себя неприятные мысли.
Сэм нахмурился и начал вертеть в пальцах кусочек хлеба.
— А что? Что тебе сказал Бакстер?
— Именно они научили тебя накрывать на стол?
— Да, это была моя обязанность. Как самой младшей.
— Я так и думал.
— Серьезно? А почему?
Сэм намазал хлеб маслом.
— Самый младший либо лезет из кожи вон, стараясь обратить на себя внимание, либо становится тихим и послушным. — Он положил нож на край тарелки. — Твоя... воинственность, — с улыбкой сказал Сэм, — только подтверждает мою теорию.
С какой стати он ее осуждает? Сам хорош! Утренний взрыв Сэма удивил Фиону, но не встревожил ее. Он ничем не напоминает типов, которые бьют женщин ради удовлетворения собственного самолюбия. Для этого Сэм слишком уверен в себе.
— Я не отличалась воинственностью, — ответила она. — Просто была склонна к упрямству. Иногда это выходило мне боком.
Сэм поднял бровь.
— Только иногда? По-моему, это приуменьшение.
Фиона фыркнула и начала есть салат.
— Да нет. Честно говоря, однажды Мэри сказала, что я побоюсь удрать с ней на вечеринку. Это стоило мне нескольких швов.
Озадаченный Сэм уставился на нее во все глаза, и Фиона поняла, что он вспоминает ночь с пятницы на субботу. Внезапно на его лице вспыхнула лукавая улыбка, которой она не могла сопротивляться.
— Ага, — медленно сказал он. — Так вот чем объясняется шрам на твоей попке?!
Фиона откашлялась и быстро пробормотала:
— Именно... — Гордиться тут нечем. Пятисантиметровый рубец на ягодице служит ей постоянным напоминанием о собственной глупости. — Еще одна причина не носить бикини.
У Сэма потемнели глаза.
— А это уже преступление.
У нее подскочил пульс.
— Лет в шесть-семь я отказалась, есть овощи, — сказала она, заставляя себя сосредоточиться на беседе, а не на мурашках, побежавших по коже.
— В этом возрасте большинство детей начинают ненавидеть овощи. — Сэм пожал широкими плечами. — Я до сих пор не ем ни бобы, ни горох.
— Но ты не устраивал налет на холодильник и кладовку и не отдавал все овощи соседям.
Смех Сэма были низким и чувственным.
— Ты не смогла их выкинуть?
— Да ты что? — с наигранным возмущением воскликнула Фиона. — За это мне всыпали бы по первое число. «Когда в странах третьего мира дети умирают с голоду...» Ну, сам знаешь.
— Можешь не рассказывать, — кивнул он и занялся салатом.
Фионе нравились его улыбка и то, как он слегка прищуривал глаза. Возбуждение Фионы нарастало с каждой секундой. Влюбиться в него легко. Слишком легко. Прошло всего три дня, а она привыкла к нему так, что расстаться будет очень трудно.
Час спустя они перешли в гостиную, взяв с собой полные бокалы, и Фиона рассказала ему, обо всех трудных моментах своей жизни начиная с детства. В отличие от большинства мужчин Сэм оказался хорошим слушателем.
— А ты? — Фиона положила на кофейный столик две салфетки. — Я весь вечер рассказываю о своих подростковых бунтах, а ты молчишь. Неужели у тебя все время уходило на воспитание братьев?
Улыбка Сэма погасла, на лице появилось тоскливое выражение. Это только подхлестнуло ее любопытство.
— Рассказывать особенно нечего.
Они сидели совсем рядом, и Фиону дразнил запах его одеколона. От прикосновения его бедра у нее твердели соски.
— А ты попробуй.
Было бы честнее сказать: возьми меня...
Фиона боролась с желанием, положить голову на его плечо. Черт побери, пожалуй, она могла бы привыкнуть к прочной связи.
Пальцы Сэма поглаживали ее волосы.
— Все это пустяки. Обычные подростковые шалости, — сказал он и пригубил бокал.
