На базу в Чахлала все приехали на разных машинах, американец приехал с целым экспортом. Специально для этого мероприятия военно-транспортный самолет доставил сюда из США три бронированных Кадиллака. Причем как удалось узнать генералу Гулю — самолет уже улетел и обратно машины, забирать не планировали. Это значит, что уровень присутствия американцев в Пакистане будет повышаться.
Американец приехал последним, он был бледен и выглядел больным. Запущенная борода делала его похожим на амера какой-то банды… или движения народного сопротивления, смотря как на это на все смотреть. Гуль посмотрел на него — но Уорден демонстративно не смотрел в его сторону. Не зная, будет ли в будущем возможность поговорить, и, чувствуя спиной взгляд бригадира Юсуфа, Гуль направился к американцу.
— Ассалам алейкум — поздоровался он
Генерал Гуль разговаривал негромко, шум самолетных моторов вовсе заглушал его слова, так что даже собеседнику приходилось вслушиваться.
— Добрый день
Американец явно не был расположен к беседе
— Что произошло? — в лоб спросил Гуль
— Политика полностью изменилась. Думаю, что меня отзовут.
— Вот как?
Уорден раздраженно посмотрел на него.
— Именно. Политика меняется. Ваше сообщение, генерал, теперь не имеет цены. Более того — оно, вероятно и стало причиной моего отзыва.
Генерал размышлял, душу переполняла жгущая как кислота ярость. Надо было брать паспорт тогда… сразу. Никогда ничего нельзя оставлять вот так, на 'потом'.
— Русские?
— Они самые. Переворот в Москве спутал все карты. Там теперь сидят люди, которые не расположены к долгим беседам. Аналитический отдел считает, что там теперь — агрессивные коммунисты — сталинисты.
— Кто будет вместо вас?
— Понятия не имею.
Внезапно генерала посетила еще одна мысль — такая от которой он похолодел. Если в Лэнгли принято решение налаживать пошатнувшиеся отношения с президентом уль-Хаком — должно быть сделано нечто такое, что заставит пакистанцев поверить в искренность американских намерений. В итоге им, как агентом, могут просто пожертвовать, сдать Рахману и президенту! Конечно, открытого суда не будет — но эти ублюдки никогда не остановятся перед тем, чтобы устроить неугодному… автокатастрофу, к примеру. Или авиакатастрофу. В диктаторских странах самое страшное преступление, какое только может быть — предательство.
Да нет быть не может. Американцы же не дураки, они прекрасно знают, как делается этот бизнес. Ни одна разведка, которая хочет долго и плодотворно работать, никогда не сдает своих агентов, это аксиома. О сдаче агента сразу становится известно, разведка — это очень узкий и тесный мир, для своих здесь мало тайн. И если узнают, что американцы ради нормализации отношений с какой-то страной сдали им такого агента как генерал Гуль — больше у американцев агентов не будет, никто не пойдет на вербовку, никто не захочет оказаться разменянным.
Но могут ведь и по другому. Договорятся с Рахманом и президентом за закрытыми дверьми и устроят автокатастрофу.
Ублюдки…
— Куда вас переводят?
— Не знаю.
Другого ответа и ожидать сложно было — меж тем Милтон Уорден знал это. В отделе по борьбе с коммунистической угрозой вскрылись серьезные проблемы, связанные с тем, что после государственного переворота в Москве была потеряна связь со всеми агентами. Сейчас появлялось все больше и больше свидетельств того, что агентурная сеть потеряна либо в большей части, либо полностью. Такое не могло объясняться внезапным 'прозрением' контрразведчиков. В Лэнгли и Вашингтоне начались повальные проверки, деятельность 'русского' отдела была парализована в самый неподходящий момент. Сам Уорден не знал всего, но подозревал, что руководство приняло решение до поимки шпиона блокировать весь русский отдел и одновременно начать строить 'русский отдел дубль' из опытных специалистов, отзываемых из резидентур. Потом, как закончится проверка — русский отдел будет окончательно расформирован и распределен по другим отделам, а русский отдел-дубль станет единственным. За провал кто-то должен был отвечать.
— Где находится моя папка? — в лоб спросил генерал Гуль своего куратора
— В консульстве — неожиданно даже сам для себя ответил Уорден — после совещания мы ее уничтожим.
То, что он собирался сделать, было грубейшим, даже преступным нарушением инструкций. Уходящий резидент должен передать вступающему в должность резиденту абсолютно все, что у него есть — все наработки, всю агентурную сеть, все формализованные дела. Конечно, данные о Гуле и о сотрудничестве с ним есть в центральной картотеке ЦРУ. Но Уорден знал, как работает система. Для того, чтобы получить данные, тем более об агенте такого уровня — новому резиденту придется писать запрос, причем конкретный запрос, и визировать его чиновником уровня не ниже директора Национальной разведки. Шансы что он это сделает — один из ста, не больше. Резиденты предпочитают не связываться с бюрократией, да и смысл, если все данные дублируются в местной картотеке и в местных агентурных делах, которые можно просто взять и посмотреть. Если в них не будет папки на Гуля — значит, его привлекут к работе только тогда, когда будет планироваться что-то действительно грандиозное и данные будут поднимать планировщики в Лэнгли, причем сплошняком.
И его — даже если все это всплывет — сильно не накажут. Проблемы с передачей дел существует по каждой резидентуре, бардак сплошь и рядом, что-то теряется, где-то и вовсе просто передают папки по счету, а где-то даже без акта приема-сдачи дел. Он просто скажет, что где-то что-то затерялось и все. Признаков утечки нет — значит, максимум выговор.
— Рахмат — сказал генерал Гуль — спасибо.
Американец и пакистанец посмотрели друг другу в глаза. Оба они понимали, что это значило. Первое — генерал Гуль теперь был должен Уордену, законы мира в котором они работали, заставляли его помнить о долге и отдать его при случае. Любой опытный и работающий на перспективу разведчик ни перед чем не останавливался, чтобы получить таких должников, лично своих должников — даже перед должностным нарушением.
Второе — генерал Гуль теперь превращался из агента ЦРУ в личного агента сотрудника ЦРУ Милтона Уордена. Личная разведсеть — чрезвычайно важно, без этого не пробиться на самые верха. В свое время ЦРУ по-настоящему начиналось не с Донована, он работал во время войны, а во время войны, а во время войны много хитрить не надо — а с личной сети Алена Даллеса, бывшего адвоката, человека, который дольше всех оставался на посту директора ЦРУ и, наверное, лучшего из директоров за все время существования службы. Недаром в Лэнгли висит на видном месте его барельеф и табличка 'его памятник вокруг нас', Даллес начал плести свою сеть в Европе еще в тридцатые, своими адвокатскими методами. Если бы не Даллес — скорее всего ЦРУ просто не было бы, а было бы одно из подразделений ФБР, всесильный Гувер просто смял бы их…
— Рахмат… — повторил второй раз генерал
Американец махнул рукой
— Пустое…
В небе над авиабазой показалась небольшая точка, она быстро увеличивалась и разделилась на три. Это был самолет восемьдесят первой особой авиаэскадрильи ВВС США VC-137, его эскортировали два новеньких F16 ВВС Пакистана. Они приняли его на границе с Китаем, самолет с американской делегацией летел из Пекина. Там, американская и китайская разведка обсуждали новые подрывные акции против Советского союза.
