— … Скажу сразу — я работал долгое время на направлении восточноевропейских стран, работал с Советским Союзом, специфику же Востока, и конкретно Пакистана, который я сегодня увидел впервые в жизни, я не знаю и надеюсь на понимание…
А вот это было зря… Очень зря! Милтон Уорден работал в Пакистане уже несколько лет и как никто из присутствующих понимал, насколько серьезную ошибку сейчас делает Штольц. Он вел себя так, как вел бы себя назначенный на солидную должность американский менеджер — он старался наладить контакт и просил о поддержке. Но на Востоке это не проходит, здесь важно не что ты делаешь, а как ты это делаешь. Даже самый глупый и абсурдный поступок можно совершить так, что тебя потом никто не посмеет осудить за него. Штольц сейчас предлагал понимание и сотрудничество — но на Востоке значение имеет лишь власть и подчинение. Сейчас ему следовало бы выслушать доклады подчиненных — потребовать доложить и выслушать — а потом обрушиться на кого-нибудь по любому предлогу, показав свою силу и власть.
Жаль, что они так и не смогли нормально поговорить — сам Штольц должен был покинуть страну через несколько часов, визит был предельно скомканным из-за бардака, который сейчас творился в Лэнгли и в русском отделе. Но этих нескольких часов вполне хватит, чтобы пакистанцы почувствовали слабость и сели на шею.
— … я знаю о вашем стремлении избежать коммунистической оккупации, и о вашем вкладе в борьбу с расползанием коммунизма, в Вашингтоне это видят и помнят о вас. Мы готовы оказывать помощь и пакистанскому и афганскому народу в борьбе с коммунистической реакцией, и я уверен, что вместе, мы преодолеем все трудности на пути к цели — разумной и справедливой власти во всем регионе….
И это тоже — было сказано зря — настолько зря, что Уорден подумал о том, что его новый непосредственный начальник специально подставляется. Пакистанские власти были весьма неудобными партнерами — они были в грязи по уши, вели себя нагло и вызывающе — при этом требовали, чтобы их умасливали. Торговля наркотиками, гуманитарной помощью, оружием, постоянное вымогательство все новых и новых ассигнований и поставок. Пакистанские власти и даже разведка постоянно лгали, Уорден мог припомнить совещания, где не было сказано ни слова правды вообще. Пакистанцы постоянно вели двойную игру, пытались самостоятельно выйти на какие-то силы за пределами Пакистана — Африка, Ближний Восток, Китай. Сейчас — идет крупная операция в Хосте, крупные силы стянуты туда — ни просто сядут на шею и не слезут.
Ответное слово взял генерал Гуль — здесь этому придавалось большое значение, говорил всегда старший вне зависимости от того, владел он вопросом или нет.
— Господин Штольц, прежде всего, позвольте поприветствовать вас на земле Пакистана и позвольте поприветствовать Вас в связи с вступлением в новую должность. Господин Президент и верховный главнокомандующий уполномочил меня принести Вам нижайшие извинения за то, что он не может лично поприветствовать вас и выразить чувства, какие он испытывает к американскому народу. С самого начала основания государства Пакистан, Америка была для нас путеводным маяком, к которому мы шли, стремясь к справедливости и демократии. Увы, наши земли и наш народ бедны, а у Пакистана слишком много врагов, и потому мы вынуждены делать вещи, за которые нас осуждают. Поверьте — нельзя выразить словами боль, какую наш Президент и наше правительство испытывает, принимая меры подавления к коммунистам и иным подрывным элементам какие во множестве забрасывают в нашу страну Советы, желая превратить Пакистан в еще один свой бастион, в еще одну башню в цитадели мирового коммунизма. Мы, как офицеры, и Президент, как главнокомандующий положим свои жизни, чтобы не допустить этого. Мы надеемся, что разногласия, которые были у нас в последнее время, будут отброшены в сторону перед лицом общей опасности, грозящей нам с севера, и мы возьмемся за руки, как друзья, как соратники, чтобы остановить распространение коммунистической тирании.
Уорден, который в этот момент вспоминал одну старинную песенку кантри, украдкой оглядел своих коллег. Гуль говорил по-английски и переводчик не требовался. Симмондс цинично улыбается — в Латинской Америке встречают точно так же, вот только за спиной всегда — нож. Лицо Штольца выражало искреннее участие и доброту — но это ничего не значило, разведчик с пятидесятых годов, бывший резидент в Москве точно так же улыбался бы и русским. Полковник Беквит не скрывал, что устал и хотел бы перейти от словоблудия к чему-то конкретному.
— Я рад, господин генерал, что ваше правительство придает столь большое значение сотрудничеству с нами.
— Без Америки не было бы и Пакистана! — сказал Гуль
В этом — он был прав. С самого начала существования Пакистан следовал в фарватере американской политики, в чем бы означенная не заключалась. Индия была ощутимо сильнее, Индия ненавидела Пакистан не меньше, чем Пакистан — Индию, и во время третьей индо-пакистанской Пакистан мог перестать существовать вообще. До сорок седьмого года Пакистан был неотъемлемой частью Индии, и международную легитимность Пакистана как государства при желании можно было поставить под вопрос. Сыграла роль позиция США, заявленная неофициально — но недвусмысленно. Попытка захвата Пакистана будет означать резкое нарушение равновесия в регионе и войну с самими США. Это был блеф, США истекали кровью после Вьетнама — но блеф умелый и индусы купились. Тем более, что раненый, но не смертельно гигант способен очень на многое.
— Рад, рад… Мы видим Пакистан свободным и независимым государством, но подобное выражение дружбы для нас более чем отрадно.
— Господин директор… — Гуль намеренно повысил Штольца в звании — друзья существуют для того, чтобы протянуть руку помощи в нужный момент. Как только у афганского народа случилась беда — Пакистан пришел на помощь сразу же, протянул руку дружбы, искренне и бескорыстно…
При последних словах Уорден с трудом удержался от взрыва хохота. Как резидент в стране он достоверно знал — какое количество выделенной помощи — а ее только США выделили в размере миллиарда долларов — ушло налево и разошлось по счетам в Швейцарии и Гонконге. Пакистанцы брали жадно, как хватает наживку форель на тихом озере в Монтане — потому что никто не знал, сколько ему еще отмерено, сколько он будет в милости, в фаворе у президента и не сгорит ли он завтра в своей вилле, подожженной разъяренной толпой.
— … но теперь и мы, идущие по пути бескомпромиссной борьбы с коммунизмом нуждаемся в вашей помощи…
Началось…
Когда весь этот балаган закончился — Штольц нашел время уединиться с Уорденом в его кабинете. Взглянул на него неожиданно жестко и пронзительно.
— Что скажете?
— Сэр…
— Как есть. Здесь не Вашингтон, и местная почва непригодна для куртуазных расшаркиваний. Я проиграл?
— Думаю, что да, сэр… — осторожно подтвердил Уорден
Ирландец улыбнулся
— Когда пешкой жертвуют, она тоже думает, что проиграла. Но на самом деле это совсем не так, и жертвуя пешку, мы можем выиграть всю партию. Пакистан — не стоит и плевка.
Штольц запоздало спохватился, многозначительно обвел глазами кабинет. Работа в Москве учит осторожности.
— Чисто, сэр — сказал Уорден — проверили только сегодня утром, после чего я опечатал свой кабинет.
— Это хорошо. Проклятые русские обладали редкостным талантом подсунуть тебе под задницу микрофон, как только ты на долю секунды отрывал ее от стула. Это уже паранойя. Вы в курсе, что творится в русском отделе?
Слухи доходили — мрачные
— Нет, сэр.
— Знаете… Саша все же объявился, старина Энглтон был прав[26] . Надо его искать, а времени совсем нет.
Штольц тяжело вздохнул
