Что такое — длинное, зеленое и колбасой пахнет? Это — электричка из Москвы.
Не смешно, кстати. Плакать хочется.
Продукты пропали как-то незаметно — вот они есть и вот — их нет. Дефицит… это слово родилось то в начале восьмидесятых, означало отсутствие чего-то на полках. При этом — люди как-то умудрялись питаться, что-то покупать, по статистике питались намного лучше, чем жители некоторых европейских стран. Конечно, очень значительная часть продуктов продавалась из-под полы, с подсобок, еще часть — распределялась в виде специальных заказов (то есть закупалась организацией оптом, а потом формировались заказы для сотрудников, кстати, очень разумная практика), часть питания люди получали опять таки на производстве. На каждом предприятии, в каждом учреждении существовала столовая, кроме того, существовали подшефные хозяйства, продукция которых, минуя магазинную витрину, попадала на стол к работникам завода-шефа. Нельзя были упускать из виду и личное подсобное хозяйство — хотя у горожан его почти не было, были дачи — в деревнях люди были более трудолюбивыми, не пили, держали корову, пару свиней, иногда барашков или коз, засаживали пару десятков соток картошкой, имели свой огород с плодовыми деревьями, кто и пасеку. То есть — отсутствие продовольственных товаров в магазине отнюдь не означало отсутствие их на столах, с голоду никто не умирал, в отличие от стран капиталистического мира очень значительная доля продовольствия распределялась, минуя магазинную витрину. Но даже с учетом всего этого — той доли продовольствия, которая попадала на магазинные полки, вполне должно было хватать, чтобы полки не были пустыми. А они были пустыми — все чаще и чаще. И если Горбачев обращал на это внимание 'постольку — поскольку', ему вообще не нравилось решать болезненные и неприятные вопросы — то новая власть вынуждена была браться за дело всерьез. Концы с концами не сходились настолько серьезно, что объяснить это простым воровством было невозможно.
Если на западе студент подрабатывает в МакДональдсе — то в Советском Союзе студенту, желающему быстро сшибить деньгу — дорога одна, на товарную станцию, на базу с железнодорожными путями. Вагоны разгружаются в основном ночью, за вагон платят как минимум синенькую — то есть двадцать пять рублей. Ночью поработал, полстипендии за один день заработал — а днем, на лекции можно и поспать. Так и учились.
Вот ночью к базе одного из московских торгов, занимающего снабжением столицы нашей Родины мясом маневровый тепловоз с надписью 'комсомольская инициатива, обслуживается одним машинистом' подогнал по ветке семь вагонов — рефрижераторов. База была не слишком то приглядной — на дворе грязь, ворота давно не красили, АБК[80] одноэтажный и старенький. Большие холодильники из красного кирпича, с одной стороны к воротам подъезжают вагоны, оттуда идет разгрузка в холодильники — а с другой стороны подъезжают рефрижераторные машины на погрузку. Получается, что самое старое мясо грузится в машины самым первым — и это правильно.
Вообще то, по штату здесь числились аж двадцать два грузчика — но из них работали только четырнадцать, а остальные — на места грузчиков директор базы Амангельды Бабурович напринимал своих сородичей, которые получили за счет этого койко-место в общежитии, московскую прописку, пусть временную, но можно сделать потом постоянную и гарантию от того, что их родная милиция не задержит за тунеядство.[81] Еще и зарплату получали, гады, как положено — за работу в ночное время, сверхурочные, тринадцатую, отпускные. Сородичи Амангельды Бабуровича были как один — крепкими, наглыми, небритыми молодыми людьми, они тусовались рядом с гостиницами, обирали мелких торговцев, занимались водкой до тех пор, пока новая власть опять не разрешила, торговали наркотиками, пытались рекетировать таксистов. Это была самая настоящая банда, зарождающееся организованное преступное сообщество, находящееся в процессе первоначального накопления капитала, авторитета и криминальных связей. Но поскольку грузить все же надо — Амангельды Бабурович за свои деньги нанимал бомжей, которые тогда уже появились и студентов на ночные погрузочно-разгрузочные работы. Нанимал он людей за свой счет, потому что именно так он договорился со своими сородичами — он дает им работу, они ему — крышу и никто никому ничего не должен. Деньги у Амангельды Бабуровича были и немалые — потом у него изымут миллион сто тысяч рублей.
Сегодня Амангельды Бабурович, после окончания рабочего дня первым делом подбил черную бухгалтерию — не меньше половины мяса пускалось 'налево' по серым схемам, двойную бухгалтерию вел он сам, только ему понятными записями, самое смешное, что эти бизнесмены пользовались государственным имуществом для своего личного бизнеса, не несли никаких затрат на его содержание и получали от своих действий чистую прибыль. Но Амангельды Бабуровичу было все равно: еще отец говорил ему, что все русские — бараны, поэтому нет ничего плохого в том, чтобы их остричь.
Верно?
Получилось нормально, Амангельды Бабурович подвел итог и довольно потер ладони. Немало надо передать наверх — но и ему останется. Хороший день он решил отметить глотком КВВК — коньяк выдержанный высшего качества, которого в магазинах не было уже давно — а вот он им при желании мог мыться. Спиртные напитки ему и не только ему поставлял Гиви Несторович, он работал в Мосспиртторге на одной из баз грузчиком, но на самом деле он приглядывал, чтобы работники не воровали — база то давно принадлежала грузинской общине, а это — не государство, тут за воровство спрос другой — наизнанку вывернут. Амангельды Бабурович не так давно послал ему доброй говяжьей вырезки на шашлык — а Гиви Несторович отдарился коньяком. Натуральный обмен… а вы говорите, дефицит, дефицит… Дефицит только у тех, у кого или в кармане пусто, или в голове.
Глотнув коньяка и аккуратно запечатав бутылку — не просто пробку обратно закрутил, а еще и кусок пленки положил, как в пузырьке с лекарствами, чтобы не выдыхалось — Амангельды Бабурович пошел нанимать людей на ночную работу.
Парни уже стояли у ворот, Амангельды Бабуровичу повезло, что он нашел себе таких грузчиков. Из института физкультуры имени Лесгафта, крепкие, туши только так бросают и культурные вдобавок. Как-то раз бомжей нанял — так один, о Аллах, помоги — обосрался прямо в холодильной камере, другого места ему не было. Пьяные, расхристанные. А эти — нет, нормальные, трезвые, покурить в сторонку отходят, мясо оно сильно запах вбирает, даже мороженое. Хорошие ребята…
— Работа есть, начальник? — весело спросил бригадир, веселый парень, пошутить умеет. Деньги на него все выписываются, отчетность, однако.
— Есть, как не есть. Семь вагонов придет — по двадцать пять. И… три КамАЗа — ну… пятнадцать за каждый пойдет?
— Нет, не пойдет. Сорок за вагон, двадцать за КамАЗ.
— Ай, как нехорошо… А еще комсомолец наверное. Комсомолец?
— Комсомолец, комсомолец. А ты начальник, где-то еще грузчиков видишь? Всех уж наняли.
— Все равно — сороковник много. Тридцать пять дам.
— За КамАЗ — все равно по двадцать.
Амангельды Бабурович тяжело вздохнул. Цены, цены…
— Договорились. Заходи…
Подтащили вагоны, Амангельды Бабурович вместе с представителем железной дороги прошелся вдоль вагонов, посмотрел пломбы, подмахнул акт. Потом кусачками начал перекусывать проволоки, которые фиксировали двери.
— Так, значит. С этого вагона начинаете. Пойдем, покажу куда. Вон… видишь? Где коробки? Вон туда. Там и вешай, и аккуратно, чтобы не сорвалось. Понял? Давай — я сейчас приду, скажу, что дальше делать.
Сам Амангельды Бабурович вышел на улицу — на противоположной стороне темной, торговой улицы, где по обе стороны — базы да тресты — стояла его шестерка, довольно новая, купленная по очереди. Предлагали ему восьмерку новую, только в серию пошла — отказался, нечего светиться. Завел машину, подогнал задом к погрузочной рампе, открыл багажник, расстелил полиэтилен. Самолично выбрал полутушу, надел рукавицы, перенес ее в багажник. Тому, этому… уважение оказать, тут не столько деньги,
