только за них. Вспомнить не смогла — хотя эту цифру можно было бы смело умножать на два, если не на три. Финансирование моджахеды получали и многих источников, в Вашингтоне крайне правые из общества Джона Бэрча даже собирали благотворительные балы, деньги собранные на которых шли на поддержку моджахедов — официально на лекарства.
Они проехали один небольшой, пыльный, городок, потом еще один. Везде одно и то же — нищета, запустение, саманные стены, дувалы, много машин и еще больше — небольших мопедов, на которых здесь рисковали даже путешествовать. Она не знала, куда едет этот грузовик, и что ее ждет в конце пути — но молча стояла в кабине вместе со всеми, мужественно перенося тряску и глотая пакистанскую дорожную пыль.
Потом они приехали в какой-то городок, и автомобиль затормозил прямо у того, что было здесь рынком — самодельные палатки и торговые павильоны из списанных морских контейнеров на окраине города, тут же в беспорядке стоят машины, если кому-то надо выехать — на это уйдет не меньше часа, на то чтобы выбраться из металлического и людского месива. Шум, гам, торговля — здесь не принято торговаться тихо, тут же жарят какую-то еду на жаровнях, тут же обмениваются новостями, кто что покупает, кто просто смотрит товар. Слева от стоянки устроен помост, и там собралось не меньше двухсот мужчин, в основном вооруженных — они громко кричали, потрясали руками, иногда с зажатыми в них деньгами. Дженна не знала, что здесь было любимое развлечение пакистанского базара — бой петухов…
Судя по тому, что ее попутчики начали вылезать из кузова, Дженна поняла — приехали. Никто ничего ей не объяснил — но хорошо, что довезли. Несмотря на то, что происходило вокруг — она почему-то чувствовала облегчение от того, что находится на территории, относящейся к свободному миру, пусть здесь и бедно — но люди зато свободны. Несмотря на то, что Дженна много путешествовала, в том числе и по странам, где стоили коммунизм или социализм, знала об обстановке в них не понаслышке — все равно она думала как американка и рассуждала как американка. Если бы она знала, что ждет ее на этой свободной земле — она, возможно, осталась бы в Афганистане. Или в СССР. Или вообще сюда не поехала бы. А может, и поехала бы. Миссис Дженна Вард всегда отличалась решительностью и склонностью к авантюрам.
На базаре ей делать было нечего, здесь никто не говорил по-английски, она опасалась, что ее просто попытаются ограбить. Но в городе — наверное, есть какая-то цивилизация, там должен быть отель или какие-то услуги гостеприимства, а если учесть что эта территории раньше относилась к британской Индии, наверняка в отеле она найдет хотя бы одного человека, который говорит по-английски. Тут она и решит, что делать дальше — наймет гида или сделает что-то в этом роде.
С этими мыслями Дженна Вард закинула мешок с нехитрыми вещами за спину на манер солдата и широким солдатским шагом зашагала по направлению к городу.
Прошла она недолго — автомашина резко затормозила рядом с ней, обдав пылью.
— Коджа мири?[51]
Дженна посмотрела на усатого мужика за рулем, и что-то ей подсказало, что садиться к нему в машину не стоит[52]. Поэтому, она неопределенно махнула рукой в сторону города и покачала головой. Пожав плечами, водитель поехал дальше…
Город, если идти по нему пешком, а не смотреть из кузова едущей машины — казался еще более нищим и грязным, по крайней мере, пригород. Везде пыль и грязь, несмотря на то, что места более чем достаточно — дома, или то, что здесь считают домами — стоят очень плотно друг к другу. Канализации нет — канавы, и по канавам текут, издавая под солнцем совершенно омерзительную вонь нечистоты — просто нечем дышать. Тут же играют дети — рваные, грязные, чумазые. Никаких домашних животных, она видела только одно живое существо и не сразу поняла, что это коза — но коза такая тощая, что оставалось удивляться, как она не рухнет замертво прямо на улице.
Дети моментально облепили ее, пристали к ней, дергая за полы никаба — каким то странным чутьем они почувствовали, что она не местная, а иностранка[53]. Иностранцев здесь знали, они приезжали сюда на красивых машинах с полицейских эскортом, охали, ахали и раздавали бесплатные мешки с рисом и иногда какие-то лекарства. Детям они иногда тоже давали разноцветные и вкусные камушки, которые рассасывались по рту не оставляя и следа. Но потом иностранцы уезжали — и жизнь в этом нищем квартале текла своей прежней размеренной жизнью — этот квартал и эти люди были выброшены из течения времени, время ничего не меняло для них. Конечно, это был не несвободный, находящийся под пятой советских оккупантов Афганистан, где советские оккупанты, отслужив, приезжали уже добровольно — строить афганцам вторую очередь кабульского домостроительного комбината, чтобы у афганцев была и работа и новые нормальные дома. Ага, советская оккупация, именно так…
Дети галдели на своем языке и что-то от нее хотели — а она просто шла, потому что по опыту Африки знала — дашь что-то, и от тебя уже не отстанут.
И с облегчением вздохнула, когда выбралась в более-менее пристойный квартал — там точно так же текли нечистоты, но тут были и машины. И с удивлением американский телерепортер Дженна Вард обнаружила вдалеке, дальше по улице лениво видящий в дневном мареве на высоком флагштоке родной, звездно-полосатый американский флаг.
Сложно даже передать, насколько она была рада.
Вот только у здания этого — стояла полицейская машина с разомлевшими на солнце полицейскими. Дженна раздумывала, задержат ее или нет — как вдруг настоящий американский Форд ЛТД-82 и даже с настоящими американскими дипломатическими номерами подрулил к ротуару, и Дженна поняла — это ее шанс.
— Эй, мистер! — закричала она и ринулась вперед.
Полицейские проснулись, один открыл дверь и попытался быстро вылезти на тротуар, или то что тут считалось по какому-то недоразумению тротуаром — но огромное, набитое годами беспорочной службы пузо помешало ему это сделать.
— Эй, мистер!
Среднего роста человек, довольно молодой и в легком бежевом костюме, только что захлопнувший дверь Форда и с изумлением уставился на бегущую к нему и путающуюся в полах никаба женщину. Он знал, что у посольства и вообще у всех дипломатических представительств США могут дежурить местные, они подкарауливают американских дипломатов и падают перед ними на колени, умоляя дать американский паспорт, билет на самолет до США или вообще денег. Но эта женщина кричала по-английски, и вообще голос ее был странно знаком.
Полицейскому все-таки удалось обуздать свое колышущееся пузо и принять вертикальное положение. Второй и вовсе доставал из кобуры пистолет.
— Спокойно, ребята! — сделал жест американский дипломат — не надо стрелять! Ништ фаери!
Женщина вдруг остановилась, смотря на него.
— Марк? — произнесла она на отличном английском — Марк, это ты?
— Мы знакомы, мэм? — с профессиональной вежливостью, но и удивлением спросил американский дипломат
Полицейские переглядывались между собой — тут, скорее всего, намечался бесплатный спектакль. Американские дипломаты имели обыкновение заводить любовниц — все равно их отзовут, а любовница останется здесь, тем более что Пакистан относился к категории стран, в которые с семьей приезжать не рекомендовалось. Не исключено, и даже более чем вероятно, что сейчас их ждет объяснение влюбленные похлеще, чем в индийском кино, которое смотрел весь Пакистан
Женщина подняла кисею, скрывающую лицо
— Дженна?!
— Просто поверить не могу, что ты сделала такую глупость…
Дженна нервно хохотнула
— Ты меня знаешь…
— Знаю и все равно. Совершенно безумная история…
— Такие как ты любят подобные истории.
Американский дипломат по имени Марк недовольно посмотрел на репортершу, пьющую чай. Заметил, что руки подрагивают — отходняк, однако.
— Какие — такие?
