был первый лейтенант Тимоти Ф. Лири…
Первый лейтенант появился в рубке почти сразу после вызова, дошел меньше чем за две минуты. «Интересно, где он ошивался?» — мелькнуло в голове капитана.
— Получено подтверждение. «Солнечный удар», — коротко сказал капитан.
— Великолепно, — белоснежно (у боевых пловцов всегда были великолепные зубы), на тридцать два зуба улыбнулся первый лейтенант Лири, — мои люди готовы начинать.
— Тогда давайте согласуем время. Я приказал опуститься на глубину сто футов. Нормально?
— Великолепно, сэр. Наша рабочая глубина, может, чуть пониже.
— Сколько времени вам потребуется, чтобы выйти на поверхность?
— Час, сэр.
— Достигнуть объекта?
— Три часа, сэр.
— Хорошо. Значит, через три часа я наношу удар, сначала пойдет вспышка, затем — и все остальное. Первым делом отрабатываю ваш объект, потом работаю по остальным намеченным целям. Советую не торопиться с проникновением на объект — иначе как раз попадете в мясорубку.
— Мясорубка — это наша специальность, сэр, — с напускной беззаботностью ответил Лири.
— Хорошо, хорошо. Но все же не подставляйте свои задницы. Мне не доставит удовольствия всю оставшуюся жизнь вспоминать, что я отправил в ад не только пару тысяч русских, но и несколько десятков североамериканских моряков. И учтите — внешний периметр охраны я смету с лица земли, но внутренний остается за вами!
— Это не проблема. Мы разберемся с ними, сэр.
Бейрут
Ночь на 30 июня 1992 года
День уходил, уступая место ночи. Еще один день — летний, солнечный, жаркий — с гомоном туристов, с променадом, с разноязыким шумом базара подходил к концу. Туристы возвращались в свои гостиницы, весело делясь впечатлениями, торговцы довольно подсчитывали свой барыш, сидя за чашкой турецкого кофе, молодежь веселилась на дискотеках, открытых всю ночь. Шумные, запруженные машинами улицы с наступлением ночи превращались в пульсирующие ярко-желтым линии, пронизывающие город насквозь. Еще один день — мало кто знал, что этот день должен стать последним мирным днем этого города, что завтра город вспыхнет тысячами пожаров и гомон восточного базара сменится грохотом автоматных очередей, а из тех, кто сегодня жил, веселился, отдыхал, любил друг друга, ссорился и мирился, кто желал, чтобы лето было бесконечным, — не все доживут до утра. Город должны были казнить, подставить под удар палача, казнить без вины, по приговору, вынесенному за тысячу километров отсюда, в тихом неприметном кабинете безвестным аналитиком, просчитавшим, что удар по этому городу будет наиболее эффективен. Никто, случись кого спросить, не хотел умирать здесь, в этом средиземноморском раю, где даже время течет по-иному, оно именно течет, как сладкая патока. Но приговор был вынесен — и обжалованию он не подлежал…
Районная полицейская управа в Маазре располагалась на самой окраине города, примерно по центру квартала — свернул с восьмиполосного скоростняка Карниза Маазра, проехал примерно метров двести по темной узкой Бейт Юсеф — и вот она, местная полицейская управа. Мрачное приземистое трехэтажное здание, словно вырастающее из каменистой земли, оно было построено еще в начале сороковых, когда нередки были обстрелы полицейских управ даже из минометов. Вот и возводили крепости со стенами в три кирпича, совершенно нетипичные для этих жарких мест. Сейчас, конечно, необходимости в стенах такой толщины не было, и полицейские управы в центральных и припортовых районах уже давно обживали современные каркасные, недавно построенные здания — а на окраинах местные исправники вынуждены были умирать от жары в таких вот катакомбах…
Несмотря на окраину города — работы у местной полицейской управы было много. Дело в том, что через дорогу — парк, крупнейший в городе, а в парке чего только нет — две молодежные дискотеки и шикарный ресторан, а раз рядом с дискотекой есть парк — значит, найдется немало парочек, желающих расширить и углубить состоявшееся на танцплощадке знакомство. Найдутся и лихие люди, желающие ознакомиться с содержимым кошелька неосторожно заглянувшего в парк индивида. В общем — работы у местных исправников хватало…
Большой бело-синий внедорожник «Егерь», весь большой багажник которого был зарешечен мелкой решеткой, свернул с суматошного Карниза Маазра, покатился под горку, к полицейской управе по улице Бейт Юсеф. покатился почти бесшумно, крадучись, не включая ни фар, ни желто-синей крикливой мигалки над крыше.
— Шайтан! — ударил от переполнявших его чувств ладонями обеих рук по баранке молодой полицейский. — Клянусь Аллахом, сейчас я возьму дубину и пройдусь как следует по этой проклятой стоянке.
Вся улица перед полицейской управой и даже те места, где черным по белому было написано «только для машин полиции», были заставлены припаркованными на ночь машинами — почти вплотную. Жители этих мест так и норовили оставить машину поближе к полицейской управе, объяснение было простым — не угонят. Штрафы не помогали.
— Спокойно… — философски ответил сидевший рядом командир патрульной машины, кряжистый, усатый, пожилой, чем-то похожий на отставного казака исправник, — вон там место есть, кажется. Там и вставай.
— Шайтан их забери!
— Скоро, скоро… — туманно проговорил старший.
Машину младший припарковал там, где и было сказано, заглушил мотор. Старший тем временем вместе с еще двумя одетыми в полицейскую форму людьми открыл «загон».
— Руки за спину! Выходим!
— Пошел ты, мусор… — четко раздалось из «обезьянника», отсека для задержанных.
— Чего… А ну-ка вышли из машины, руки за голову, построились у машины, мордами в борт! — Старший патруля многозначительно отстегнул клапан чехла перцового баллончика.
Желающих отведать перцового экстракта не оказалось, и скоро шесть здоровенных расхристанных лбов выстроились у машины. Все арабы…
— Шагом марш в участок. Как хулиганить…
Дверь, ведущая в дежурную часть, была стальной и с бойницей — наследие еще тех, прежних, времен. Заведя задержанных в тамбур, старший патруля подошел к окошку в стене с толстым стеклом и решеткой, требовательно постучал:
— Ну что там, заснули, что ли?!
В окно высунулся заспанный дежурный — видать, и вправду решил урвать сна секунд шестьсот.
— Открывай!
— Что там у тебя? — зевнул дежурный.
— Не видишь? Шестерых оглоедов с «Луны» привез, еле в обезьянник запихнул. Сейчас сдам по описи и обратно поеду, что-то там сегодня неспокойно.
— А… Ну да… Щас открою.
— Быстрей давай…
— Щас выйду…
Зевая и ругая последними словами свою работу, дежурный поплелся открывать. Дверь — так было
