— Эй, ты что удивляешься? — сказал дядя Вагаб, он ел горячую шурпу на кухне, а тетя подогревала ему на сковородке курзе. Она вся стала красная от злости или от сковороды. — Мало, что ли, хайванов в городе? Купят машину, делать им нечего, музыку на всю громкость включат так, чтобы в Буйнакске было слышно, и к девушкам красивым пристают.
— К девушкам пусть пристают, к моей племяннице не надо!
— Зухра, что кричишь? Уши болят. Они все равно приставать будут. — Дядя глотнул с ложки шурпы, от его тарелки поднимался пар. — Понты есть понты.
— Совсем оборзели! — сказала тетя и стала переворачивать курзе.
— Хадижа, если к тебе кто-то только подойдет, хоть слово скажет, ты говори, что все дяде Вагабу расскажешь, я с ними быстро разберусь. Скажи, что у тебя хорошая спина есть. Пусть только косо на тебя кто посмотрит, сразу меня набери, я подъеду, головы этим баранам поснимаю. Зухра, ты тоже купи ей трубку, сейчас без трубок никто не ходит.
Как я рада! Тетя пошла в «Евросеть» и купила мне трубку — белую, тонкую, с камушками. В «Евросети» нам сказали, что эти камушки — кристаллы Сваровски. Говорят, все в Европе только эти кристаллы носят в кольцах и цепочках. Я весь вечер держала трубку в руках, нажимала на цифры. Мне некому было позвонить, друзей в городе у меня нет, а у Айки нет трубки. Если бабушка узнает, сколько стоит моя трубка, она в обморок упадет.
Прости, тетрадь, что я снова почти месяц тебя не открывала. Откуда взять столько времени? Я учусь — каждый день хожу в университет, сижу там на парах, все записываю. Мы уже прошли весь английский алфавит, теперь учим времена — простое настоящее, простое будущее и простое прошедшее. Хабибула Мусаевич говорит, что в английском времен больше, чем в русском. Я этого не понимаю. Зачем все запутывать? Есть только прошлое, настоящее и будущее. Например, я в прошлом жила в селе, у меня была совсем другая жизнь, в настоящем я живу в городе, а в будущем — я выйду замуж за того красивого парня, которого встретила первого сентября, или за Махача, если тот парень мне больше не встретится. Каждое утро, выходя из маршрутки, я мечтаю его увидеть. Я ищу его глазами, но он больше не приходит. Уезжая домой, я тоже ищу его, но он не появляется. Аллах, пусть он придет еще, я так люблю его, он такой красивый, не могу забыть его глаза, куда ни посмотрю, всюду они. Голубые, как небо, как мое будущее счастье.
Сегодня тетя на меня кричала как сумасшедшая, когда я сказала, что хочу стать блондинкой. Я была бы такой красивой, если бы обесцветила волосы. Если бы я могла одеваться как хочу и краситься как хочу, я была бы самой красивой на курсе. Тетя разрешает мне только ресницы красить тушью. Она каждый день дает мне по двести рублей на маршрутку и карманные расходы. Я хожу пешком, чтобы собрать деньги. Косметика такая дорогая, мне нужно две тысячи, чтобы купить в ЦУМе все, что я хочу, — пудру, тональный крем, тени, помаду, лак для волос.
— Естественная красота лучше, — говорит тетя, когда я прошу ее купить мне косметику. — Тебе не надо краситься, ты иди в зеркало посмотри, какая ты красивая — ресницы и брови черные, лицо белое, губы красные, глаза большие. А когда разрисуют лицо, смотреть даже неприятно. Потом с мужем жить будешь, смоешь косметику, он тебя не узнает. Только непорядочные мажутся.
— Нет, тетя, клянусь тебе, нет. У нас на курсе есть девушки из очень порядочных семей, их даже родители сами привозят в университет на машинах. Они разрешают им краситься, даже ногти красить разрешают.
— Они пусть разрешают, я не разрешу. Я сама лучше знаю, как надо.
У нас на курсе есть одна девушка, она наполовину чеченка, ей отец тоже запрещает краситься. Она, когда на занятия приходит, сначала идет в туалет, достает косметику и красится, снимает с себя длинную юбку, а под ней у нее узкие джинсы. Перед тем как идти домой, она смывает с себя косметику и надевает юбку. Честно сказать, она не на все пары ходит. Сидит в «Академии» — так называется кафе рядом с университетом. Туда каждый день приходят парни с юридического и пристают к девушками. Она, бессовестная, сама хочет, чтобы к ней приставали. А потом приходит и жалуется, что к ней приставали, как будто она такая красивая. А на самом деле она хвастается. Бессовестная. Если ее отец только узнает, он убьет ее. Я, например, никогда в жизни не пойду в эту «Академию», ноги моей там не будет!
Я умру, если тот парень больше не придет! Почему он не приходит?! Он, наверное, встречается с этой Сакиной! Наверное, она даже за него засватана. Какая она счастливая, если ее любит такой красивый парень! Как я ее ненавижу!
Я и его ненавижу! Зачем он надо мной смеялся? Может быть, он не живет в Махачкале? Я бы все отдала, чтобы только еще раз увидеть его. Когда он снова придет? Когда?
Аллах, ты таких разных людей создаешь. Я вот не понимаю, почему одни у тебя получаются красивыми, а другие — страшными. Ты специально так делаешь или ты всех хочешь создать красивыми, но одни у тебя получаются, а другие нет, как у меня одни курзе выходят ровными, а другие кривыми?
Сегодня у нас появился новый предмет — языкознание. Весь курс собрался в самой большой аудитории нашего корпуса — на втором этаже. Учиться не хотелось — попробуй посиди за партой, когда из окна солнце зовет тебя гулять. Не знаю, почему так происходит, но в селе солнце делало меня радостной, даже если до этого у меня не было настроения. А в городе солнце как будто лучом залезает мне в грудь и колет сердце, так грустно мне становится, что хочется плакать. Я смотрела в окно и мечтала о том парне, пока в аудиторию не вошел наш преподаватель по языкознанию.
Это вылитая копия Кощея Бессмертного! Клянусь! Весь худой, высокий, голова большая, лысая. В жизни своей я таких худых не видела — скелет, точно скелет. Он нес в руках старый черный портфель. Когда он его поставил на стол и открыл, я подумала, что сейчас он вытащит из него яйцо, в котором игла. Не знаю, что со мной случилось, но, если бы это яйцо оказалось в моих руках, я бы его с удовольствием разбила и сломала иголку. Почему, не знаю. Он же мне не сделал ничего плохого.
Языкознание — самый сложный предмет из всех. Этот Кощей Бессмертный — Ибрагим Гаджиевич — читал нам лекцию, а я ни одного слова не поняла. Я сначала пробовала записывать, что он говорит, в тетрадь, но постоянно не успевала за его словами. Когда мы пишем лекцию по литературе, я успеваю, потому что мне интересно слушать, и я запоминаю, что преподаватель говорит. Это бывает так — он говорит новые слова, они заходят мне в уши, но рука пишет старые, которые он уже сказал. Потом новые слова становятся старыми, и так целых два часа, пока правая рука не заболит и не онемеет.
Прозвенел звонок, и когда Кощей Бессмертный ушел, все стали смеяться и говорить, какой он страшный.
— Ты что такая грустная стала? — спросила меня Сабрина.
Мы с ней подружились, потому что по одной дороге домой ходим.
— Как я буду сессию сдавать? Я ни слова не понимаю из того, что он говорит, — ответила я.
— Старшекурсники говорят, он толкается, — сказала Сабрина. — Его можно за три тысячи толкнуть, и он «удовлетворительно» поставит.
— Аллах, не хочу я «удовлетворительно»!
— Не хочешь, за пять толкай.
Вряд ли тетя разрешит мне дружить с Сабриной. Она такая красивая, ее портит только широкий нос. Но кажется, она непорядочная. Один раз я видела, как после занятий за ней подъехал черный джип, она села в него и уехала. Это не был ее родственник. Отец Сабрины — сапожник. Откуда у них деньги, чтобы купить джип?
Сабрина мне нравится больше всех в нашей группе. Она и Сулик. Но с Суликом я дружить не могу — он парень. А Сабрина — бедная и непорядочная. Она все равно лучше, чем Буталибова Марина, которая страшная, у нее нет вкуса, но она старается показать себя лучше всех. Как только у кого-то что-то новое появляется, она сразу бежит на Восточный и покупает себе такое же. Не люблю, когда у человека своего мнения нет.
У нас на курсе студентов сто учатся. Самое главное отделение — английское. Все знают, что сюда
