— А ведь насилу разрешили, — сказал Мурашко. — Толмазов с Васильевым поработали… как следует…
Команда Елисеева.
— Дать свободу!
— Есть, дать свободу! — ответил стартер.
— В полете! — крикнул стартер.
— Есть, в полете, — ответил Елисеев.
Дирижабль оторвался от земли.
Жуков постоял у окна, борода его вздрагивала, потом, спотыкаясь, глядя вперед невидящими глазами, подошел к приборам.
— Рули на взлет! — команда Елисеева.
— Есть, рули на взлет!
— Держать высоту восемьсот!
Мощное, ровное гудение моторов. Молниеносные, ловкие, уверенные движения Вихрашки у моторов.
Голос Елисеева:
— Дать полный газ!
— Есть, дать полный газ! — как эхо отзывается пилот…
На земле.
Члены Ученого совета следят за эволюциями дирижабля.
— Я бы сказал, — просачивается голос Полибина, — что атмосферная тень более или менее бессильна парализовать кольцо Жукова…
На дирижабле. Далекий голос Елисеева:
— Держать курс сто двадцать!
И тотчас же эхо:
— Есть, держать курс сто двадцать!
Жуков взглянул на прибор.
— Скорость триста! — закричал он на весь дирижабль и простер руки — на него прыгнула Вихрашка, поцеловала его и убежала к моторам.
— Я очень счастлива! — сказала Наташа, пристально по своей привычке глядя на Жукова.
На земле.
Полибин не может отказать себе в удовольствии сообщить академику Толмазову:
— Я бы отметил, что дирижабль абсолютно свободно управляется по горизонтали, что до некоторой степени противоречит вихревой теории…
В воздухе.
Голос Елисеева в мегафоне:
— Иду на посадку!
— Давай, Елисеич, — радостно ответил Мурашко.
Голос Елисеева яснее:
— Приготовиться! Переложить рули на посадку!
И сейчас же отзываются покорные голоса:
— Есть, переложить рули на посадку!
Но высота не убывает.
Дирижабль описал еще один круг. Фридман снова повернул штурвал. Жуков посмотрел на альтиметр. Высота не убывала.
— Товарищ командир! — негромко докладывает Фридман. — Рули высоты отказали!
Елисеев покраснел.
— Переложить резко рули на посадку!
— Есть, переложить резко рули на посадку.
Еще один круг. Фридман повернул штурвал. Вздрогнуло кольцо на хвосте дирижабля. Высота не убывала.
— Потеряла я колечко, — процедил про себя Елисеев, — потеряла я любовь…
Еще один круг.
На земле.
— Что такое, Иван Платонович? — тревожно спросил Васильев.
— Они не могут опуститься, — сказал Толмазов, — что и следовало ожидать…
— Позвольте, — взвизгнул Полибин, — вы говорили, что они не смогут подняться!
В воздухе.
— Ветер, — говорит Елисеев обыкновенным своим голосом, — как бы не забросило на высоту… — И другим голосом скомандовал: — Рули на посадку до отказа!
Лева Фридман с усилием повернул штурвал. На корме дирижабля громко хлопнуло кольцо; рванулась и поползла вверх оборванная штурпроводка.
— Травлю газ, — обыкновенным своим голосом сказал Елисеев Мурашко, — и сажусь статически. С этим кольцом иначе опуститься нельзя.
Дирижабль метало над полем. Елисеев заглянул вниз, на качающуюся землю…
— Пилотам Фридману и Петренко выйти на оболочку, — сказал он, — осмотреть оперение, закрепить штурпроводку!
— Есть, выйти на оболочку. За штурвалы сели Елисеев и штурман. По внутренней шахте на оболочку выходят Фридман и
Петька. Они ползут по оболочке, цепляясь за стропы, раскачиваемые ветром. Поддерживая друг друга, ползут к хвосту, нащупывают оборванный кусок троса, завязывают его узлом. Дирижабль прибивало ветром к земле.
— Как?.. — спросил Мурашко.
— Лучше не бывает, — ответил Елисеев. — Заработал руль направления.
И сказал в мегафон:
— Всему экипажу, кроме пилотов, приготовиться к прыжкам!
— Есть, приготовиться к прыжкам!
— Зачем? — спросил Мурашко.
— Не рассуждать! — побагровел Елисеев. — Выполнять приказ! Прыгать по аварийному расписанию!..
Первым прыгнул за борт Мурашко. Затем посыпались бортмеханик, штурман, радист, инженер корабля.
Вихрашка, подбегая к выпускному люку, успела пожать руку Леве Фридману.
Наташа на мгновение задержалась у выпускного люка:
— Петр Николаевич, что же вы?..
— Разговоры?! — раздался голос Елисеева. И Наташа полетела вниз.
Белыми облачками парили в воздухе парашютисты. Внутри остались замершие у рулей пилоты, Елисеев и Жуков.
— Товарищ Жуков, прыгайте! Жуков отмахнулся.
— Бросьте молоть чепуху! Я буду до конца. Резкий поворот рукоятки управления газом. Хлопнул, открываясь, газовый клапан.
Дирижабль шел вниз. На мгновение мелькнуло скуластое лицо Елисеева, широко раскрытые глаза
