большой дистанции всегда обгонит. Я Володьке так и сказал…
— Занятная машина, — задумчиво говорит идущий вместе с Васильевым второй бортмеханик Борисов, личность изглоданная и чем-то тоскливая, — очень занятная… Толмазовская вихревая теория, пожалуй, того…
— Не думаю… — процедил сквозь сжатые зубы Васильев. Он быстро оглянулся по сторонам:
— Гроб… Летающий гроб. Вопрос еще — летающий ли?..
Мутные глаза Борисова с немым изумлением остановились на Васильеве. Тот еще раз оглянулся.
— Любительство… Авантюра!..
— Ты погоди… — растягивая слова, промычал Борисов, — ты…
— После поговорим! — Васильев заметил подходивших Наташу и Вихрашку.
— Товарищ Васильев! — позвала Наташа. — Это предательство, — сказала она Васильеву. — Это хуже, чем предательство, это тупость!
— Вечером собираю комитет комсомола, — сообщила Вихрашка и тряхнула головой.
Васильев вспыхнул:
— Вопрос в комитете поставлю я сам и еще кое-где… Наташа всматривалась в него, как будто впервые увидела.
— Неужели ты действительно тупой человек? — произнесла она медленно, раздельно, испытующе, как бы спрашивая самое себя.
Васильев хотел ответить, сдержался, отошел, снова вернулся.
— Пожалуйста, дай мне чистый платок. Наташа дает ему чистый платок и забирает грязный к себе в сумочку.
Вихрашка не может прийти в себя от изумления:
— Ну и хам!..
— Почему хам? — удивилась Наташа.
— Грязный платок сует!
— Да он уехал из дому и не успел чистый взять, — сказала Наташа. — Выйдешь замуж, тоже будешь о платках думать.
— Муж? — закричала Вихрашка.
— Вспомнила! — засмеялась Наташа. — Четвертый год…
У входа в столовую выстроился весь персонал во главе с Раисой Львовной.
— Товарищи пилоты! — встретила она прибывших заранее приготовленной речью. — Разрешите от имени коллектива стахановской столовой номер один… — И заметила сына. — Смотрите, мой лихач!.. — закричала мамаша Фридман.
— Мамаша, — недовольно сказал Лева, — вы опять набираете высоту?
Общежитие пилотов. Ночь перед полетом. Ораторствует Петька:
— Я Мишке так и отрезал…
— Какому Мишке?
— Мишке Громову. Кому же еще?.. Нет, Миша, я в вопросах высотного режима с тобой не согласен… Можно и без кислородного прибора брать высоту… Важно присутствие духа…
— Треплетесь, — сухо заметил сидевший на кровати Борисов, — когда тут гроб!..
— Какой гроб? Глазетовый? — осведомился Лева.
— По желанию заказчика, — огрызнулся Борисов. — Летающий гроб инженера Жукова с кольцом на хвосте! Я вихревую теорию тоже читал, кольцо в пограничном слое будет неуправляемо, это факт…
— Ну, если бы Вася тебя слыхал! — вскричал Петренко.
— Какой Вася? — с досадой спросил Борисов.
— Да Молоков же!..
— Отвяжитесь! — тоскливо сказал Борисов. — Тут нарушается целая научная теория!..
В дверях Елисеев.
— Митинг перед полетом?.. Спать!
— Есть, спать! — ответил Лева и растянулся на кровати. Мигая глазами, перед Елисеевым стоял второй бортмеханик Борисов.
— Товарищ командир, разрешите сделать заявление… На основании полетного наставления СССР от полета отказываюсь ввиду ненадежности кольцевой системы управления.
Пауза.
Молчание; поиграли скулы Елисеева и окаменели.
— Пожалуйста, — сказал он. — Имеете право. Еще есть отказ?
Молчание.
— Отказов нет, — сказал Лева.
— Отказов нет, — повторил Елисеев. — Спать! — И обернувшись к Борисову: — Переходите в четвертое общежитие…
Елисеев вышел.
Борисов торопливо собирал вещи.
Молчание. Оно длится так долго, что становится невыносимым.
— Ладно, — бормочет Борисов, собирая вещи, — воздушное наставление тоже попусту не писали…
В эллинге опробование водородных моторов. Перед Мурашко вырос Елисеев.
— Второй бортмеханик отказался пойти в испытательный полет, мотивирует ненадежностью системы управления.
— Товарищ командир, — трепеща, сказала Вихрашка, — я всю винтомоторную группу своими руками собирала…
— Не могу взять в полет непилота, — сказал Елисеев.
— «Не могу взять»! — проворчал Жуков. — А кого брать, как не ее?.. У нее не полет в глазах, звезды в глазах!
Елисеев улыбнулся:
— Звезды в глазах уставом не предусмотрены…
Сомнения разрешил Мурашко:
— Пойдешь в полет как член испытательной комиссии.
— «Спасибо» говорить? — буркнула Вихрашка.
— Обойдется.
— В глазах же полет, — ворчал Жуков. — Чего вам еще?..
Раннее утро. Косые лучи солнца. Стартовая команда выводит из эллинга дирижабль. В стороне стоит группа членов Ученого совета.
— Я бы отметил весьма оригинальную форму объекта. Фраза эта не может принадлежать никому, кроме Полибина. Толмазов, стоящий особняком, увидел рядом с собой Васильева и высоко поднял бровь.
— Вы не летите?
— Мною подано особое мнение, — мрачно сказал Васильев.
Мощное гудение мотора.
— Я бы сказал… — начал Полибин.
— А вы скажите, — перебил его Толмазов.
Толмазов был невежлив. От этого даже Полибин разинул рот…
В рубке управления дирижабля — Елисеев, Фридман, Петренко.
У моторной группы — бортмеханик и Вихрашка.
По внутреннему коридору дирижабля идут Наташа и Мурашко…
— Ну вот и летим, Алексей Кузьмич…
