нужно сформировать 6 отрядов, состоящих из 6000 пехотинцев, 1000 казаков, 24 пушек, 500 телег с провизией и 1 повозки для больных и раненых. Эти отряды должны формироваться каждый год, но начинать действия им следует, только полностью подготовившись к действиям: ведь сопротивление обещало быть очень упорным. Войска, дислоцированные в крепости и даже в некоторых неукрепленных местах, не должны становиться частью этих отрядов. Возглавлять отряд должен человек, обладавший некоторыми военными знаниями, – в противном случае никакие инструкции не помогут: достижения будут скромными, а потери – великими». С этими словами мы можем пока оставить в покое Вельяминова, чья смерть в 1838 году в возрасте 49 лет помешала ему лично доказать правильность высказанных им идей[44]. Если бы он прожил подольше, ему бы пришлось несколько изменить свои взгляды, а Россия избежала бы многих несчастий, и война закончилась бы гораздо раньше.
Глава 8
1819
После строительства Грозного следующим шагом Ермолова было возведение аналогичной крепости – Внезапной – дальше к востоку. Она была построена напротив аула Андреево (Эндери) на Акташе, возле восточной границы с Чечней. Эти две крепости были соединены цепью более мелких укреплений. Внезапная, находившаяся у подножия гряды Салатау, стояла на пути воинственных племен Центрального Дагестана и прикрывала Кумыкскую равнину. Бурная, построенная немного позже (1 апреля 1821 года), стояла на скалах, нависавших над Тарку, и замыкала цепь укреплений от Владикавказа до Каспия[45].
Тем временем сгущались тучи и в Дагестане, что было предзнаменованием начала там серьезной борьбы. Строительство Грозного вместе с тем, что было известно о намерениях Ермолова, взволновало не только чеченцев, но и их соседей к югу и юго-востоку. Правители Аварии – генерал-майор русской службы с жалованьем в 5000 руб., Мехтули, Каракайтага, Табасарана и Кази-Кумуха вместе с влиятельной общиной Акуши – четко понимали грозившую им опасность. Они посовещались и решили действовать сообща, защищая свои интересы. Так с самого начала политика Ермолова заложила основы союза, позднее усовершенствованного Шамилем, который только и мог сделать сопротивление России эффективным. Однако мюридизм еще не зародился, и языки патриотизма и религиозного пыла, которые впоследствии разгорелись в целый пожар, были еще очень малы. Ермолова известили о происходящем, и он приказал полковнику Пестелю с двумя батальонами и группой кавалеристов из числа местных жителей занять Каракайтаг. Сам же он 25 октября 1818 года выступил из Грозного с 5 батальонами, 300 казаками и 14 пушками. Он двинулся на Мехтули. Для русских это была первая кампания в горах Дагестана, которые отличались от восточных возвышенностей, и на узкой полоске земли, образующей побережье Каспия.
Пестель, выбранный самим Ермоловым, оказался недостоин такого доверия. Вопреки приказу, он выдвинулся на Башли, главный город Каракайтага, попал там в окружение численно превосходящих сил противника и подвергся нападению на узких улочках города, где не мог не использовать артиллерию. Только благодаря смелости и таланту полковника Мищенко и других русским удалось отойти в Дербент, потеряв 12 офицеров и 500 солдат. Дагестанцы были вне себя от радости; а в далеком Тебризе Аббас-Мирза отпраздновал эту победу пирами и салютом.
Однако их триумф был недолог. Ермолов двинулся на Мехтули через Тарку, разграбил Параул, столицу, которую к тому времени уже покинули жители, и атаковал Дженгутай. Правитель бежал вместе с Сеидом- эфенди, ученейшим мусульманским проповедником, который сыграл ведущую роль в разжигании этого конфликта, и Авар-ханом. В то же время Башли по приказу Ермолова был вновь взят и разрушен. Это сделали войска под командованием Мищенко. Жители Мехтули подчинились русским; ханство было ликвидировано; успех русских на обоих фронтах был полным.
Ермолов откровенно (можно сказать, цинично) признал большую роль артиллерии в этой короткой кампании. У туземцев артиллерии не было, они даже никогда не слышали пушечной канонады. Ермолов писал: «Такое убедительное доказательство наших прав не могло не дать мне преимущества. Интересно видеть первое впечатление, которое производит это вполне безобидное средство на сердце человека. Я увидел, как полезно обладать им, если ты не можешь сразу же победить противника». Подобный цинизм был присущ ему, но надо отдать должное противоречивой натуре этого замечательного человека и привести пример его поведения в другой, схожей ситуации. Обходя ночью лагерь, один, завернутый в плащ-палатку, Ермолов подслушал разговоры солдат о его якобы слишком осторожных действиях. В частности, один офицер, капитан Григорьев, отозвался о нем в самых грубых и оскорбительных выражениях. На следующий день, когда благодаря исключительно дару предвидения Ермолова опасная высота, являвшаяся ключом к вражеским позициям, была взята практически без потерь, Ермолов обратился к изумленному «оппоненту»: «Спасибо, Григорьев! Вы со своей ротой были первыми в рукопашной. Но в следующий раз не стоит оскорблять меня так, как вы это сделали прошлой ночью!»
Ермолов отправился на линию, отложив свое новое наступление до следующего года, и занялся увеличением численности оккупационной армии.
В апреле 1819 года по его просьбе император согласился на образование русских регулярных войск на Кавказе без учета казаков:
«Число полков останется прежним, т. е. 8 пехотных, 2 – гренадерских, 4 – артиллерийских и 1 карабинерный – общим числом 15. Я приказываю увеличить численность каждого полка до 3900 человек (300 офицеров и 3600 рядовых). Каждый батальон будет состоять из 100 офицеров и 1200 рядовых. Если при таком количестве рядовых вы сочтете нужным увеличить число офицеров, то сможете добавить по одному офицеру в каждую роту (т. е. 12 дополнительных офицеров для каждого полка). Общее число штабных офицеров – 7 для каждого полка – я считаю достаточным.
Таким образом, общая численность солдат и офицеров под вашим командованием достигнет 50 000».
Дополнительные 26 000 человек, необходимые для выполнения данного проекта, были посланы в составе полностью сформированных полков с новым вооружением. Предполагалось, что часть этих полков вернется потом в Россию, а часть – останется на Кавказе.
Боеспособность нескольких из этих полков была через 5 лет увеличена на 5 батальонов, т. е. более чем на 6000 солдат и офицеров. Это были Апшеронский, Куринский, Кабардинский, Ширванский, Навагинский полки и еще один или два, которые прошли потом войну и покрыли себя неувядаемой славой. Следует отметить их отличную организацию, которая во многом определялась поставленной целью – подчинением Кавказа – и не была похожа ни на одну военную структуру в Западной Европе.
«Основная идея (Ермолова или Вельяминова), – пишет Потто, – заключалась в том, чтобы расположить штаб-квартиры этих постоянных полков на Кавказе в стратегически важных местах, защищенных надежными укреплениями. Оборона их должна была быть доверена семейным ротам, которые одновременно должны были развивать экономику (т. е. хозяйство) этих полков, что было особенно важно в период проведения военных кампаний. В то же время в случае войны или любой опасной ситуации в стране, только что покоренной, и с населением, которому еще не вполне можно было доверять, эти места должны были стать передовыми отрядами под защитой уже упомянутых семейных рот. Все эти штаб- квартиры были построены самими солдатами. Именно они рубили деревья и заготавливали бревна в близлежащих горах; они добывали камень, делали кирпичи и цемент; они были плотниками, каменщиками и малярами. Солдат на Кавказе был одновременно воином и рабочим, и строительство огромных зданий и целых штаб-квартир отличалось необыкновенной дешевизной (т. е. низкой себестоимостью)».
Еще один писатель (М. Казбек) говорит: «Кавказский полк в 30-е годы был не только военной силой, но и независимой административной единицей, имеющей все необходимое для службы, постоянного существования и «экономики» (включая одежду, денежное обеспечение и т. д.). Каждая рота, в свою очередь, представляла небольшую, но хорошо организованную единицу из 300 человек, со своей «экономикой», 4-мя тройками лошадей, 4 парами быков, 25-ю портными и сапожниками. Необходимость такой системы возникла из условий жизни того времени. Рота солдат, запертая в крепости и оставленная на свое собственное попечение – без рынков, ремесленников или торговцев, – должна была перейти на
