на работу. Что давалось с большим трудом, несмотря на записи в дневнике повседневные заботы двадцать первого века вспоминаться не желали. Тем более — рабочие. Ну как-то мало меня сейчас интересовало исследование свойств титановых наноструктур при близких к абсолютному нулю температурах! Раньше интересовало, а теперь — нет. Поэтому большую часть рабочего дня я внаглую просидел в интернете, чего раньше себе не позволял. И настолько не чувствовал себя на своем месте, что даже послал одного надоедливого лаборанта на старонемецком. К счастью, тот был выходцем из восточной общины, поэтому посчитал, что я ругаюсь на идиш. Но следить за собой надо тщательнее!
Тратил рабочее время на интернет я не зря — натолкнулся на описание пневматического оружия и оно меня заинтересовало. Оказывается, пневматика была довольно распространенной в последние века и даже выпускалась серийно и состояла на вооружении. В том числе и многозарядная. При довольно-таки приемлемых тактико-технических характеристиках! Конечно, для навороченных образцов требовалась технология производства, превышающая мои возможности, но мне хай-тек и не нужен. А нужен маленький, но удобный пистолетик с возможностью выпустить подряд пять-шесть стрелок с убойной дистанцией метров в двадцать-тридцать. И, кажется, я могу такой сделать…
И я действительно его сделал. Всего за две недели, уложившись до выезда. Он представлял из себя револьвер с подпружиненным барабаном на шесть оперенных стальных стрелок длиной миллиметров тридцать. В рукоятку пистолетного типа вкручивался цилиндрический баллон с резьбой. Нужное давление в баллоне определил опытным путем и накачивался он ручным насосом со встроенным манометром. При нажатии на спуск производился удар по шпильке клапана, кратковременно открывавшего резервуар. Сам пружинный клапан и был самым проблематичным узлом во всей конструкции из-за миниатюрных размеров и требуемой точности изготовления. На него большая часть времени у меня и ушла.
Пуля вылетала, а курок на обратном ходу освобождал стопор и пружина проворачивала барабан в следующую позицию. Как ни удивительно, но после тщательной подгонки всех частей это все еще и заработало! Каленые стрелки уверено пробивали с десяти шагов кольчугу и поражали находящееся за ней. А большего мне и не требовалось. Баллон (а я их сделал три) поменять можно было за десять секунд. Еще столько же времени уходило на перезарядку стрелок в барабане — и оружие вновь готово к бою! Жаль, не успел сделать еще несколько штук для 'гвардейцев'!
Глава 8
Вот и наступил, наконец, тот самый момент, к которому я так напряженно готовился почти полгода. Одним прекрасным июньским утром вереница из десятка телег и полусотни всадников выехала из только что распахнутых утренней стражей ворот Мюнхена. В их числе, кроме меня, присутствовали Цадок, его средний сын Моше и вся наша 'гвардия' — семеро наемников и двадцать четыре добровольца. А также два десятка приказчиков, слуг и возниц. Провожающих не было — все прощания закончились внутри еврейского квартала.
Мне было даже как-то жалко оставлять устроенные производства, которым я отдал столько сил и времени. Хотя, во избежание утечки секретов и к великому огорчению кузнеца Давида, большую часть устройств пришлось разобрать и критические элементы надежно спрятать. Пороховой цех был разобран полностью, так что при всем желании воспроизвести технологию невозможно, а в кузне я оставил своему верному помощнику только тигельную плавку. Пусть льет металл на здоровье. А вот станки разобрал. Впрочем, если понадобится (хотя я очень надеялся, что нет), восстановить все можно будет за считанные дни.
Некоторое беспокойство, особенно у Цадока, вызывала судьба остающейся в городе общины — мюнхенский епископ производил впечатление злопамятного. И мое отсутствие могло подстегнуть его буйную натуру к решительным действиям. Опять встал вопрос о физическом устранении инициативного придурка. Я мог, конечно, синтезировать какой-нибудь эффективный яд или просто нанять одного из тех отморозков, которым все равно кого резать, хоть Папу римского, лишь бы заплатили. Но все эти способы несли в себе опасность раскрытия, а в таком случае наше положение точно станет безнадежным. Поэтому, в конце концов, убедив компаньона, что грубая сила — не всегда лучший метод, я решил проблему другим образом.
Вдвоем с Цадоком мы обошли глав крупнейших городских профессиональных корпораций и предложили им крайне выгодную сделку: вложить небольшую сумму из их собственных средств в наше путешествие под гигантскую, для обычных сделок, прибыль. Которую я, в соответствии с заветами отцов марксизма, назначил в триста процентов. Якобы, нам немного не хватает денег для закупки запланированных товаров и времени для получения кредитов от других общин. Сумму вместе с накруткой должны вернуть в течение полутора лет, по условиям сделки — под залог городского имущества Цадока. Почти все с радостью согласились на такую беспроигрышную и прибыльную сделку. На самом деле вся сумма (не такая уж и большая), вместе с процентами, уже лежала в тайнике у Цадокова сына. Фокус был в том, что теперь почтенные купцы сами глотку перегрызут тому, кто попытается нанести вред еврейской общине до истечения срока — ведь это аннулирует договор. Если бы мы просто раздали эту же сумму с просьбой позаботиться об остающихся в городе семьях, то толку было бы чуть — и сумма маленькая, и проконтролировать некому. А так у них имелся пусть небольшой, но шкурный интерес. Ну а герцогу, для напоминания о нашей полезности, как раз без особых изысков был вручен сундучок с несколькими килограммами серебра внутри. Теперь можно было отправляться в дорогу со спокойной душой. Ну а на совсем крайний случай я оставил сломавшему ногу на тренировках и поэтому не поехавшему с нами 'курсанту' десяток гранат, а кузнецу с его сыновьями — пяток арбалетов.
Двух с половиной недельное путешествие по будущим немецким, австрийским и итальянским территориям прошло до неприличия спокойно. Никто на нас не нападал, грабительскими налогами за проезд обложить не пытался. Что, в общем, не мудрено — отряд с тремя десятками хорошо вооруженных воинов не такое уж частое явление на здешних дорогах. Далеко не каждый феодал мог похвастаться дружиной такой численности, тем более сейчас, когда многие ушли в очередной крестовый поход. В общем, мы медленно ползли по старым, римским еще, дорогам, некоторые участки которых на удивление хорошо сохранились, хотя в последний раз ремонтировали их самое позднее еще при Карле Великом, преодолевая, по моим прикидкам, от десяти до двадцати километров в сутки, в зависимости от состояния дорог и типа ландшафта. Насчет модифицировать телеги я не подумал, вот и приходится сейчас тащиться, как черепаха, вдоволь дыша чистым, после вонючего городского, воздухом. Казалось бы, наслаждайся себе доносящимися с близкой опушки лесными ароматами и не думай ни о чем — когда еще такой случай выпадет? Но человек — такое животное, у которого всегда найдется повод для того, чтобы загнать себя в стресс. Независимо от окружающей обстановки. Так и я — всю дорогу напряженно думал, все ли учел, и пытался представить, что ждет меня в Каире…
Венеция встретила нас буйством летней, еще не выгоревшей под жарким южным солнцем, зелени и цветов. Остановился наш караван еще на материке, в одном из относительно приличных трактиров, прямо возле пропускного пункта, через который можно было попасть в сам город. Дальше от берега, вдоль единственного ведущего в эту столицу средиземноморского мореплавания тракта, располагались постоялые дворы попроще, а то и откровенные притоны. Там собирались перед отправкой на Святую землю бедные крестоносцы и совсем уж нищие пилигримы. А также всякий сброд, ищущий за морем легкой наживы. Но порядок в окрестностях порта, не говоря уже о престижном районе вокруг дворца венецианского дожа, куда просто так приезжих вообще не пускали, поддерживался жестко. На улицах было полно патрулей отлично вооруженной городской стражи, а возле сгруппировавшихся около въезда в порт дорогих постоялых дворов, в которых останавливались богатые купцы, и вообще стоял постоянный пост с полудюжиной внимательно разглядывающих прохожих стражников.
Трактир 'Веселый торговец', который Цадок выбрал для нас, выделялся среди остальных огромной, торчащей на пару метров вперед из карниза над входной дверью железной вывеской с изображенным на ней толстым купцом с кружкой пива в руке, танцующим в компании двух легко одетых девиц сомнительного
