поведения. Искусство соблюдения пропорций сотворившему это чудо местному художнику известно, видимо, было не в полной мере, поэтому кроме довольно смелого по здешним меркам сюжета и ярких красок более ничего в картине глаз не радовало. Судя по всему, не радовало только мои глаза, разбалованные с детства созерцанием творений великих художников Возрождения и более поздних эпох. У спутников же картинка вызвала вполне положительные эмоции, хотя, по-моему, изображенные там девицы могли вызвать эротические желания только у поклонников импрессионизма пополам с кубизмом, к коим мои 'гвардейцы' явно не относились.
Кроме вывески, трактир отличался еще и личностью хозяина. Кстати, глядя на него, становилось ясно, с кого именно художник писал купца на ней. Толстенький кругленький здоровяк в грязноватом кожаном фартуке, надетом прямо на роскошные шелковые одежды, носился по немаленькой трехэтажной гостинице, как метеор, успевая давать ценные указания по всем, даже незначительным, вопросам, еще и не забывая, между делом, щипать пробегавших мимо служанок за оттопыренный зад. Те привычно ойкали, даже не оглядываясь — видимо, и так знали, кто это там пошаливает. Хозяин трактира носил типичнейшее итальянское имя — Авшалом Бен Ицхак, что объясняло выбор Цадока. Хотя никаких выгод происхождение хозяина, кроме возможности заказывать кошерную пищу, не несло. За постой тот, дружески улыбаясь, похлопывая нас по плечам и выражая бурную радость от прибытия дорогих единоверцев и даже, где-то, родственников (как выяснилось вскоре, двоюродная племянница Цадока была замужем за троюродным братом почтенного Авшалома), содрал с нас три четверти марки в день. Причем с уплатой сразу за неделю вперед. Правда, обслуживание в заведении строилось по принципу 'все включено': трехразовая кормежка, два бочонка вина на всю компанию в день и уход за лошадьми. Я даже чуть по-привычке не спросил, что насчет бесплатной сауны и массажа. Как оказалось, вполне можно было и спросить — что-то типа бани в гостинице имелось, а, гм, 'массажисток' заказывали в расположенном неподалеку элитном заведении. Всю эту информацию радушный хозяин не преминул нам сообщить, включая цены на услуги. Однако! Если 'девочкам' перепадает хотя бы четверть от этой суммы, то за год работы элитной массажисткой в Венеции можно скопить на покупку дома в хорошем квартале Мюнхена!
Поев и помывшись с дороги в построенной по типу древнеримских терм бане (без девочек — Цадока эта тема, видимо, в силу возраста, уже мало интересовала, а я не привык к подобным развлечениям. Да еще фиг знает что тут, на перекрестие мировых торговых путей, можно подхватить от шлюх!), мы заняли выделенные комнаты и хорошо отоспались. А с утра, взяв с собой пятерых охранников, отправились в город…
Да, разумеется, до той прекрасной Венеции, в которой я бывал в своем времени, этот город еще сильно не дотягивал. Домики попроще, без красивой лепнины на карнизах и изящных балкончиков, в каналах, вместо черных лакированных гондол — угловатые лодочки, лишь отдаленно напоминающие по форме будущий символ этого уникального города. Но, с другой стороны, по сравнению с провинциальным Мюнхеном — просто небо и земля, конечно. Не удивительно, что мои спутники глазели по сторонам, разинув рты, хотя еще в гостинице их строго предупредили не щелкать на улице клювом. Несмотря на усиленные меры безопасности, в городе, как и в любом подобном торговом перекрестке, действовала масса карманников и других шулеров. Хорошо хоть я снабдил свою и их одежду, заказанную перед путешествием, потайными карманами, где мы и хранили носимые деньги. Так что воришек, привыкших срезать с поясов зазевавшихся граждан мешочки с деньгами, в нашем случае ждет облом.
Вот и зря я сомневался в квалификации местных воров! Из-за них нам пришлось задержаться на лишних два часа. Дело было так: мы переправились на пароме, регулярно сновавшем между берегом и островами и направились к главному городскому рынку, расположенному вдоль Большого Канала, с которого намеревались начать прогулку. Цадок, бывавший в Венеции не раз и не два, выполнял роль гида. Так как в административный район города на острове Сан-Марко, где находился дворец дожа и торговые палаты, а также жили наиболее богатые граждане, вход с оружием (кроме ножей) был запрещен, то кроме них мы ничего и не взяли. Правда бригантины, без остальных частей доспеха, все же одели, несмотря на довольно жаркую погоду. Ну и я прихватил свой пневматический пистолет, благо на привычное здесь оружие он совсем не походил. Я вообще старался с ним не расставаться, разумно предполагая возникновение непредвиденных осложнений.
И они не замедлили возникнуть. Мы только втянулись в первые ряды шумного, походившего больше на восточный базар, рынка, как к шествовавшему спереди Цадоку, рассказывавшему нам о происхождении представленных на прилавках товаров, даже особо и не торопясь подошел здоровый парень с смугловатой кожей, большими глазами и черными, как смоль, волосами, выдававшими в нем уроженца противоположного берега Средиземного моря. Так же не спеша, он достал острый кривой нож и одним, годами, видимо, отработанным движением, срезал притороченный к поясу нашего гида кожаный кошель. Я упомянул о нашитых на нашу одежду внутренних карманах, но как раз Цадока это и не касалось — парадная одежда, в которую тот вырядился по поводу визита к начальнику порта — весьма высокой шишке в местной иерархии, шилась давно, а 'портить' ее всякими дурацкими новинками он наотрез отказался. Так что кошелек у него находился снаружи. И ладно бы там были только деньги! Хрен бы с ними, но в свертке лежало еще и рекомендательное письмо от баварского герцога к начальнику порта, которым тот подтверждал нашу 'состоятельность'. Без письма нас могут и вообще не пропустить к такому важному лицу!
Ворюга, тем временем, гнусно ухмыльнувшись, отчего его и так кривой нос загнулся еще больше, оттолкнул Цадока и, прошмыгнув между стоявшими прямо на краю набережной прилавками, сиганул вниз. Несмотря на его нарочитую медлительность, на самом деле все произошло очень быстро, мы и глазом моргнуть не успели, не то что помешать. Я подбежал к каменному парапету, окаймлявшему берег канала. Оказалось, что грабитель совсем даже не нырнул в его мутные воды, как виделось со стороны. Внизу его ожидал сообщник с небольшой лодкой. Смуглолицый грабитель прыгнул прямо в нее и теперь налегал изо всех сил на весло. С другого борта бодро греб сообщник — белобрысый гигант со светлыми, 'соломенными' волосами, выбивавшимися из под небрежно намотанного грязного полотенца, явный потомок викингов. Криминальный интернационал, короче.
Лодочка резво удалялась в сторону ближайшего разветвления протоков, намереваясь скрыться в одном из них. Было совершенно ясно, что остановить их никто уже не успеет. Пока мы вызовем стражу, пока объяснимся, пока те организуют погоню… За это время преступники давно уже растворятся среди бесчисленных каналов, островков и мостиков. Если бы смуглолицый срезал только кошель с деньгами, то я бы лишь печально помахал ему вслед платочком. Но его угораздило украсть столь важное для нас письмо, и этим он подписал себе приговор. Себе и своему 'коллеге'.
Я потянул из удобно пристроенной под мышкой кожаной кобуры свой пистолетик. Дистанция до грабителей была метров десять и я, поставив локти на парапет, взял оружие обеими руками, не спеша прицелился и плавно потянул за спуск. Сидевший ко мне спиной 'викинг' мягко завалился лицом на дно лодки. Вот в чем еще одно преимущество пневматического оружия — практически полная бесшумность! Выстрел сопровождал лишь короткий негромкий хлопок и в гомоне, доносившемся с рынка, никто ничего не услышал и не понял. В том числе и смуглолицый, тупо уставившийся на окровавленный затылок своего сообщника. Только в последний момент, словно почувствовав свою смерть, он поднял округлившиеся глаза и встретился взглядом со мной. Но я уже тянул за курок. Вор вскрикнул и, выпустив из рук весло, схватился за левую часть груди, медленно сползая на дно лодки. Из-под прижатой к сердцу ладони яркими, хорошо различимыми на фоне почти белой рубахи струйками вытекала кровь…
Часа два заняли разборки с прибывшим на место происшествия нарядом городской стражи. Пока опросили свидетелей, пока выясняли, каким образом лишились жизни грабители (так как 'светить' пистолет очень не хотелось, пришлось всеми правдами и неправдами убедить стражей, что я метал стрелки руками. Это стоило пятьдесят серебряных гроссо — местных аналогов немецкого геллера). Потом пришлось 'проследовать' для составления протокола, и в участке, расположенном с другой стороны рынка, я с ужасом убедился что бюрократия тринадцатого века не только не уступает таковой из двадцать первого, но и заметно ее превосходит. Если бы не привычный к таким делам Цадок, я бы, наверное, сошел с ума. Но, слава богу, наконец все завершилось, и нас отпустили, даже поблагодарив за нейтрализацию опасных преступников.
