Полная история Христианской Церкви

священнодействовать, несмотря на запрещения папы. Но среди всей этой бури, поднятой им, папа оставался непоколебим и спокоен, не уступая ничего. Напрасно власти светские и духовные умоляли его смягчить свой приговор. Он отлучил от Церкви архиепископа Гюнтера, и народ отстал от него. Общественное мнение было за папу; положение Лотаря становилось с каждым днем затруднительнее; братья убеждали его покориться требованиям папы, который продолжал защищать права Титберги. Наконец лотарингские епископы вынуждены были смиренно принести покаяние, и тогда папа даровал им прощение, строго укорив за небрежность в исполнении пастырских обязанностей и за их снисходительность и потворство порокам Лотаря. Сам Лотарь, оставленный родственниками, громко порицаемый, решился сделать шаг для примирения с папой. Он униженно просил прощения и сам собрался ехать в Рим, чтобы оправдаться, но Николай велел сказать ему, чтобы он и не думал являться к нему, пока не отпустит от себя Вальдраду и не признает Титбергу своей законной супругой, что иначе он его с честью принять не может. Далее он требовал, чтобы Вальдрада была прислана в Рим для совершения церковного покаяния. После некоторых колебаний Лотарь вынужден был покориться этим требованиям. В присутствии папского легата и своих высших сановников он принял Титбергу и клятвенно обязался оказывать ей почет как своей супруге и королеве. Вальдраду же отправил с легатом в Рим. Но тем дело не кончилось. Лотарь уступил необходимости и думал отделаться обманом. Вальдрада с пути в Рим была увезена по тайному распоряжению Лотаря, а с Титбергой он обращался так сурово, что несчастная решилась написать папе письмо, в котором сама, признавая свой брак расторгнутым, умоляла его признать брак короля с Вальдрадой, между тем как она поступит в монастырь. Но папа и на это не согласился. Он отвечал Титберге, что она своей слабостью готовит торжество лжи и пороку, которые могут стать опасным примером для всей страны, что она не должна уступать ни угрозам, ни силе, но до конца стоять за правду. Что если и умрет под бременем страданий, то ее смерть сравнится с мученической смертью за Самого Христа, за истину, что он никогда и ни в каком случае он не признает законным брак короля с Вальдрадой, а папа дозволит ей, Титберге, вступить в монастырь, только если и супруг ее решится на то же самое. Лотарь не спешил исполнить требования папы, тем более что его положение стало благоприятнее. Он помирился с императором и с королем Франции, которые уже начали тревожиться чрезмерными притязаниями папы. Между тем папа Николай скончался в 867 году. Таким образом, начатое им дело не было окончено успешно, но самый ход его необычайно возвысил значение папского престола. Твердость и уверенность, с которыми папа предъявлял свои права на верховный суд во всех делах совести, упрочивали в глазах народа эти права за папским престолом. Преемникам Николая оставалось только поддерживать это высокое значение.

В то самое время, как шла борьба, описанная нами, началась и другая, еще гораздо более значительная по своим последствиям. Спор папы Николая с патриархом Фотием скоро превратился в спор между Западной Церковью и Восточной.

Глава XIX Борьба патриарха Фотия с папой Николаем и его преемниками. 842–886 гг

Как бы ни возвысилось теперь значение пап, но Восток не признавал их главенства. Восточная Церковь, сильная древним преданием, постоянно отвергала притязания римских первосвященников, для которых главной целью устремлений стала задача – подчинить ее себе. Во второй половине IX века представились, видимо, удобные для этого обстоятельства. В Константинопольской Церкви, едва вздохнувшей от иконоборческой бури, возникли новые волнения, и враждовавшие партии сами предоставляли папе возможность вмешаться в их дела. Конечно, папа Николай с радостью воспользовался таким случаем, чтобы упрочить свои притязания на всемирное владычество.

Святитель Фотий, патриарх Константинопольский

В 842 году в Константинополе был возведен на трон малолетний император Михаил III, регентами при котором находились его мать, Феодора, и ее брат, кесарь Варда, человек умный и способный, но властолюбивый и безнравственный, который получил сильное влияние на молодого императора, угождая ему и потворствуя его порокам. Михаил, думая только о суетных удовольствиях, охотно предоставлял Варде бремя государственных забот, даже и тогда, когда вышел из-под опеки. Оба тяготились присутствием Феодоры: Варда потому, что желал править один, Михаил потому, что строгая Феодора мешала шумным и бесчинным увеселениям двора. Таким образом возникли при дворе две партии. За Феодору была большая часть духовенства, в особенности святой патриарх Игнатий (846–857), сын бывшего императора Михаила Курополата, глубоко уважаемый за святую жизнь. Варда потребовал от патриарха, чтобы он постриг в иночество Феодору и ее дочерей. Патриарх не согласился, он часто укорял Варду за его развратную жизнь и наконец в великий праздник в присутствии всего народа не допустил его к причащению Святых Тайн. Варда в гневе низложил Игнатия и отправил его в ссылку.

Надо было избрать нового патриарха. Канонические правила запрещали вмешательство гражданской власти в назначения на церковные должности, и еще недавно VII Вселенским Собором это запрещение было повторено, но правители Византии, имевшие в руках силу, мало стеснялись церковными правилами и произвольно низвергали и назначали патриархов, что, однако, всегда приводило к волнениям в народе. И теперь беззаконное низложение всеми уважаемого Игнатия произвело много ропота и негодования. Игнатий хотя и изъявил согласие на отречение, но многие считали это согласие вынужденным. Варда видел необходимость избрать человека вполне достойного высокого сана патриарха. Только это могло бы хоть сколько-нибудь загладить его беззаконный поступок, и выбор действительно пал на такого человека. Фотий, племянник бывшего патриарха Тарасия, сын и внук мучеников за Православие, был известен во всей империи своим умом, ученостью, преданностью Церкви. Он пользовался всеобщим уважением, занимал высокие государственные должности: был начальником царской гвардии, первым государственным секретарем и членом сената, возглавлял посольство, но среди шума придворной жизни он с пламенной любовью изучал науки и слово Божие. Не было науки, не знакомой ему. Он занимался и филологией, и философией, и медициной, и историей, и законоведением, и словесностью. Вокруг него, в его доме, собирались достойнейшие и ученейшие мужи Царьграда, глубоко уважавшие его. И таково было его влияние на ход образования, на весь ученый мир, что век, в котором он жил, и доселе называется в истории веком Фотия. Против такого выбора возражения были невозможны. Большая часть духовенства была предана Фотию, и на Соборе, в котором участвовали и приверженцы Игнатия, только пять голосов было против избрания Фотия в патриархи. Но сам он нисколько не желал предлагаемого ему сана и отвечал отказом. «И не испытав на самом деле, – писал он впоследствии, – я чувствовал себя недостойным архиерейской и пастырской должности; в то же время смущало меня ожидание неприятностей, ныне обуревающих мою душу. Я плакал, умолял, употреблял все меры, чтобы отклонить избрание, умоляя, чтобы пронесли мимо меня чашу многих и многообразных забот и искушений. Поэтому так я и упорствовал, когда влекли меня к принятию священного сана».

Нет повода сомневаться в искренности этих слов. Положение Фотия, высокое и независимое, давало ему досуг для любимых им занятий, а сан патриарха при таком правителе, как Варда, так беззаконно поступившем с Игнатием, предоставлял лишь ряд забот и неприятностей. Фотий несколько раз повторял свой отказ и не ранее, чем через месяц после низложения Игнатия, уступил наконец усиленным просьбам императора, который в сопровождении духовных лиц приходил умолять его. В продолжение шести дней прошел он все церковные степени и был посвящен в патриархи.

Конечно, не раз пожалел Фотий, что согласился занять место, упраздненное насильственным и произвольным действием[276]. Ожидаемые неприятности обрушились на него со всех сторон. Игнатий, согласившийся вначале отречься от патриаршего сана, теперь настаивал на том, что он законный патриарх. Враги Варды держали его сторону, и часть духовенства не признавала Фотия. Варда употреблял силу, чтобы сломить упорство непокорных ему. Игнатий и его сторонники подверглись жестоким преследованиям; многие претерпели заточение, истязания, лишение имущества. Подобные действия вредили Фотию, хоть он и не был в них виновен, а, напротив, всячески старался удержать Варду и склонить его к кротости и снисходительности. При дворе бесчиние дошло до высшей степени: молодой император открыто глумился над Церковью и ее святыми обрядами, а его любимой забавой стало передразнивание с пьяными придворными священнодействий Церкви. При этих возмутительных забавах некоторые из его приближенных назывались епископами, а один из придворных сановников представлял патриарха. «Игнатий, – говорил Михаил, – есть патриарх Феодоры; Фотий – патриарх Барды; а Феоктист – мой». Фотий старался положить конец такому кощунству, но враги обвиняли