Александрия вела значительную торговлю и потому состояла в сношениях с самыми отдаленными странами. Однажды прибыли несколько человек из Индии и просили Александрийского епископа Димитрия прислать им наставников. Вера Христова была проповедана в Индии апостолами Фомой, Варфоломеем и Матфеем, но с тех пор святое учение там почти забыли, ибо мало кто из христиан посещал далекую страну. Димитрий предложил Пантену ехать проповедовать в Индию. Путь был труден, и дело небезопасно, но Пантен не устрашился. Поручив училище своему ученику, Клименту, он отправился в Индию. Не сохранилось известий о его деятельности там; знают только, что в Индии он нашел написанное по- еврейски Евангелие от Матфея, оставленное там апостолом Варфоломеем. По возвращении Пантен опять стал во главе училища.
Климент, один из ученейших мужей своего времени, вначале тоже был язычником и последователем эллинской философии, но, по милости Божией, узнав истину, он полюбил ее всей душой и стал ей ревностно служить. Он тщательно изучал Писание и посетил Грецию, Италию и Палестину для того, чтобы увидеться со знаменитейшими отцами Церкви и получить от них наставления. Он был посвящен в пресвитеры и после Пантена сделался главой Александрийского училища, которое при нем и при ученике его, Оригене, достигло высшей степени славы. Климент Александрийский написал много замечательных сочинений, хотя его немного упрекают в пристрастии к греческой философии.
Распространению веры много способствовали переводы Священного Писания, явившиеся во II веке: латинский (или италийский) перевод Ветхого и Нового Завета и сирский перевод Нового Завета, очень верный. Появилось и три греческих перевода всего Писания, но они были сделаны иудеями[102], которые не благоприятствовали христианам, поэтому значительно изменили текст.
Христианская вера распространялась все больше. В Риме богатые и знатные граждане целыми семействами и фамилиями обращались к истине. Явного гонения не было, но исповедание христианской веры не являлось безопасным, потому что прежние указы могли привести в действие в любое время по воле властей. Вот что случилось при Коммоде. Один раб донес начальству, что его господин, сенатор Аполлоний, исповедует христианскую веру. Раба казнили, потому что указом Марка Аврелия запрещались подобные доносы, но существовал указ и против тех, которые, будучи уличены в исповедании христианской веры, не согласятся отречься. Судья призвал Аполлония, убеждал его отречься, но тот отказался. Тогда судья велел ему изложить письменно свою веру. Аполлоний, в присутствии всего сената, изложил веру и был казнен (186 г.).
Некоторые писатели сообщают, что примерно в это время британский король Люций присылал в Рим просьбу направить к нему наставников и что Тимский епископ Елевферий будто отправил в Британию проповедников, которые с успехом благовествовали[103].
Но это известие сомнительно. Достовернее, что Британская Церковь была основана проповедниками с Востока. Это подтверждается тем, что длительное время древние шотландцы праздновали Пасху по календарю восточных Церквей.
Спор о времени празднования Пасхи, миролюбиво разрешенный между Римским епископом Аникитой и Смирнским Поликарпом, опять возник в конце II века. Виктор, преемник Елевферия, созвал по этому поводу в Риме Собор и написал к Азийским Церквам письмо, в котором требовал, чтобы они праздновали Пасху в одно время с Церквами Запада и некоторыми восточными: Иерусалимской, Антиохийской и др. Он был, бесспорно, прав относительно времени празднования, но не имел права требовать послушания от других епископов. Поликрат, епископ Ефесский, посоветовавшись, отвечал, что Азийские Церкви не отступят от древнего предания. Виктор, раздраженный ответом, объявил отлученными от Церкви не соглашавшихся с ним. Этот поступок возбудил общее негодование. Многие епископы писали Виктору послания, в которых порицали его образ действия, хотя и соглашались с ним по вопросу о времени праздника. Ириней в послании порицал Виктора за поступок, несовместимый с христианской любовью, и напоминал о миролюбивом его решении Аникитой и Поликарпом. Он писал и о разногласиях между Церквами относительно поста. «Тем не менее все они сохранили мир, и мы живем между собою в мире, и разногласием касательно поста утверждается согласие веры». Виктор отменил свое действие. Мир был восстановлен, и каждая Церковь продолжала держаться своего обычая.
Надо заметить, что в первые века не видно ни малейшего следа той власти над Церковью, которую Римские епископы присвоили себе впоследствии, выдавая за свое древнее право. Имя папы, которое встречается во II и в III столетиях, не принадлежало исключительно Римскому епископу и не означало особой степени иерархии. Епископы крупных городов, в которых Церкви были основаны апостолами, имели право пастырства над прочими епископами страны. Епископ Елийской (Иерусалимской) Церкви пользовался огромным уважением. Епископ Александрийской Церкви присматривал за Церквами в Египте, Ливии и Пентаполе. Таким же образом и Римский епископ имел смотрение над Церквами этой страны и уважался, как первый епископ, потому что был епископом первого города или столицы; но это первенство не давало ему власти. Мы видим, что попытка Виктора присвоить себе некоторую власть была встречена всеобщим негодованием. Церкви различных стран совещались между собой в духе мира и взаимной любви, как члены одного целого. Степень уважения, оказываемого епископам, определялась не столько местом их пастырства, сколько личными достоинствами. Каждый служил Богу теми дарами и средствами, какие получил от Него. Наставления и советы давались со смирением и принимались с любовью. Если возникал какой-либо важный вопрос, Церкви сообщались письменно или епископы страны собирались, чтобы обсудить его. Так Церковь в Галлии писала к Римской по поводу монтанистов; так созывались в Риме,
Кесарии, Ефесе и в других местах Соборы по случаю спора о времени празднования Пасхи и о ересях Кердона, Маркиона, Монтана.
В конце II века в Карфагене (Северная Африка) жил писатель, успешно защищавший христиан от ложных обвинений, – Тертуллиан[104]. Его отец, язычник, дал ему прекрасное образование. Тертуллиан изучил все науки, особенно полюбив историю и философию, знал греческий язык и законоведение. Но при всей своей учености и блестящих дарованиях, он (в молодости) вел порочную жизнь и, как сам говорит, смеялся над христианской верой. Впоследствии, по милости Божией, он открыл в ней истину и возлюбил ее. Оценив добродетельную жизнь христиан, их твердость при допросах и истязаниях, он захотел понять источник их праведности и твердости духа. Тогда он стал изучать Священное Писание и убедился в истине пророчеств и в чистоте христианского учения. Он принял веру, над которой вначале смеялся, стал вести строгую и добродетельную жизнь и смело защищать гонимых христиан. Его посвятили в пресвитеры. Он посещал осужденных христиан, писал к ним увещевательные письма, оспаривал лжеучителей и в 199 или в 200 году подал сенату замечательную апологию, в которой доказывал ложность и нелепость языческого богопочитания. Эта апология написана на латыни (как и все сочинения Тертуллиана) и отличается убедительностью и живым, увлекающим красноречием. Кроме апологии, Тертуллиан написал еще много сочинений: о свидетельстве души, о крещении, о зрелищах, против Праксея, две книги к супруге своей.
Доказывая истину христианской веры, Тертуллиан приводит ветхозаветные пророчества, указывает на внутреннее сознание всякого человека и на творение, из которого можно познать Творца. «Мы, – пишет он, – поклоняемся единому Богу, Творцу мира и всего, что в нем. Бог невидим, хотя во всем являет Себя; неосязаем, хотя благодатью открывает нам Себя…»
Он говорит, что Господь открывает Себя людям делами Своими, всем творением и голосом совести, которая, несмотря на страсти, заблуждения и суеверия, омрачающие ее, как скоро пробуждается, именует Бога своего. Чтобы открыть Себя нам и указать нам Свою волю, Господь дал нам Священное Писание и предрек о Себе через пророков. О Господе Иисусе Тертуллиан говорит словами, сходными с теми, которые приняты в Символе веры: «Слово есть Дух от Духа, Бог от Бога, как бы свет от света. Он Сын Божий, и оба суть едино».
Христиан обыкновенно представляли непокорными царю. Тертуллиан отражает это обвинение. «Мы не обращаемся с молитвой за царя к богам, которые не существуют, – говорит он, – к идолам, которые сами нуждаются в защите его; мы молимся о нем Богу вечному, живому. Мы чтим государя, ибо знаем, что он Богом поставлен, но я не назову его богом, потому что не умею лгать и слишком уважаю его, чтобы смеяться над ним. Мы молим о нем Бога истинного, Который дал ему и царство, и жизнь. Возводя очи на небо, с распростертыми руками, с обнаженной головой, от сердца молим Его, да даст Господь царю долгую жизнь, царство безмятежное, во дворце безопасность; молим о храбрости воинств, о верности сената, о
