язычники все еще ревностно держались своего богопочитания, не столько из-за веры к богам, сколько потому, что считали славу и величие Рима нераздельно связанными с древним богопочитанием. Теперь становилось очевидным, что Рим клонился к упадку. Он утратил прежнее значение, перестал даже быть местопребыванием императоров: западные жили в Милане, восточные – в Никомидии. Все это раздражало римлян. Они смотрели на распространение христианской веры как на причину бедствий, а Константина, как явного покровителя христиан, не любили в Риме. Он это знал и редко и неохотно посещал древнюю столицу. Наконец, он задумал основать новую столицу, христианский город, который никак не был бы связан с язычеством. Ему понравилось положение Византия, древней крепости на берегах Босфора, и он выбрал ее в качестве новой столицы империи, значительно расширил, построил для себя дворец, великолепную палату для сената, водопроводы, торжища, театры. Новые здания походили на такие же в Риме, так что казались перенесенными из ветхого Рима в новый. Но идольские капища уже не строились в новой столице, а вместо Колизея, где происходили бои гладиаторов и потешные игры, император велел построить цирк для конских бегов. Кровавые игры и бои гладиаторов были запрещены в христианской столице. Идолы богов, вынесенные из разрушенных капищ, служили украшением города. Появились великолепные христианские церкви; первая была посвящена Софии, Премудрости Божией. Новый город также был посвящен Пресвятой Богородице и стал называться Константинополем; называли его еще Царьградом и Новым Римом.
Постоянно заботясь о распространении веры, Константин открывал училища, заказывал списки Священного Писания, щедро помогал постройке церквей, велел разрушить несколько языческих капищ. Во всех указах и распоряжениях Константина все более отчетливо видно влияние христианства. Он оказывал помощь несчастным, облегчал налоги, благоприятствовал освобождению рабов, запрещал суды по воскресным дням, тяжбы, требование долгов и зрелища. Но одно гражданское действие было дозволено и в день Господень: освобождение рабов. Как дело, угодное Богу, оно иногда происходило в церкви, в присутствии и при содействии епископа. В царском дворце собирались для слушания Священного Писания; в походах царь имел при себе походную церковь, любил беседовать о Священном Писании, сам составлял поучения, оказывал уважение епископам, часто советовался с ними.
При такой ревности к христианской вере Константин, однако, не спешил присоединиться к Церкви Святым Крещением и только незадолго до смерти стал участвовать в Святых Таинствах. Что удерживало его? Некоторые историки объясняют это тем, что римскому императору было трудно, почти невозможно, быстро разорвать всякую связь с язычеством, когда еще большая часть его подданных оставалась в язычестве и считала, что слава и величие империи нераздельно связаны с древним богопочитанием. Могли существовать и другие причины. Не только во время Константина, но еще и долго после него был довольно распространенным обычай откладывать крещение на многие годы. Одни поступали так из смиренного сознания своей греховности, из благоговения к великому Таинству, к которому считали необходимым готовиться годами молитвы и покаяния; другие не решались вдруг отказаться от прежней жизни и возродиться в новую, духовную и святую, тем более что Церковь была строга к согрешениям, совершенным после крещения. Многие при этом руководствовались такой логикой: так как крещение омывает от грехов, то лучше всего принять его перед самой смертью, чтобы явиться на Суд Божий в чистоте новопросвещенного. Священники оспаривали эти ложные воззрения и убеждали уверовавших не отлагать своего вступления в Церковь, а в спасительных Таинствах веры искать той внутренней силы, которую через них сообщает Дух Святой. Может ли даже лучший из людей считать себя когда-нибудь достойным приступить к великим и Святым Таинствам Христовым? Но милосердный Господь призывает недостойных и грешных. Он предлагает нам средства приблизиться к Нему; и благодать Святых Таин, общение с Церковью, укрепляет нас на трудном пути жизни, помогая личной слабости каждого силой общей молитвы, общего союза любви и веры.
Вполне вероятно, что желание приготовиться к крещению молитвой и покаянием стало главной из причин, действовавших на Константина, особенно же после того, как он имел несчастье предать смерти своего сына Криспа. Это было уже после Никейского Собора. Жена Константина, Фавста, оклеветала молодого Криспа, своего пасынка, и так представила все обстоятельства дела, что осуждение сына могло казаться царю действием справедливого правосудия. Впоследствии он узнал о невинности Криспа и до конца жизни скорбел о своем несчастии, поставил в память сына статую с надписью: «Отец – невинно казненному сыну». Многие считают, что угрызения совести удерживали Константина от принятия Святого Крещения, что, не считая себя достойным носить имя христианина после такого преступления, он желал омыть его долгими годами молитвы и покаяния. С этих пор император стал крайне осторожен в отношении к виновным. Многие укоряли его за излишнюю снисходительность, но он боялся осудить невинного и охотно прощал личные оскорбления. Однажды во время мятежа народ стал метать камнями в статую императора. Константину донесли об этом и требовали казни виновных, но царь, проведя рукой по лицу, отвечал: «Я не чувствую боли», – и простил оскорбивших его.
Константин был прямодушен и доверчив, и, к сожалению, недостойные люди пользовались этим для корыстных целей. Многие притворялись ревностными христианами, чтобы вкрасться в его доверие. Так действовали, между прочим, ариане. Ловко скрывая свои убеждения, они постепенно приобретали влияние при дворе и очень усилились в последние годы царствования Константина. После смерти царицы Елены Константин сблизился со своей сестрой Констанцией, находившейся под влиянием ариан. На смертном одре она уверила царя, что Ария осудили несправедливо и что следует возвратить его из ссылки. Это было исполнено. Возвратились и изгнанные приверженцы Ария, в том числе Евсевий Никомидийский, Евсевий Кесарийский, Феогност Никейский. Они на словах отреклись от лжеучения, но тайно покровительствовали арианам. Евсевий Никомидийский вскоре вкрался в доверие царя. Человек хитрый и лукавый, он всеми средствами старался вредить православным и восстановить против них Константина.
Арий, возвратившись, уверил царя, что отрекся от своих заблуждений. Константин искренне скорбел о распрях между христианами: восстановление единодушия в Церкви было его постоянным, ревностным желанием. Он обрадовался обращению Ария и потребовал от Афанасия, чтобы он принял Ария в Александрийскую Церковь. Но Афанасий, хорошо знавший Ария, имел основания не доверять ему и с твердостью отказался принять в Церковь Христову человека, отвергавшего Божественность Христа. Константин уважал Афанасия и не настаивал, но арианские епископы решили погубить Афанасия, поняв, что его невозможно будет склонить к единомыслию с ними и что он будет постоянно обличать их неправильные мнения и действия.
Они стали действовать и против других православных епископов. Одним из самых твердых ревнителей истины был Евстафий, Антиохийский епископ, человек, уважаемый всеми христианами за благочестивую жизнь. Ариане решили низложить его. Оба Евсевия, Никомидийский и Кесарийский, и некоторые их сторонники из числа других епископов прибыли в Антиохию, где Евстафий принял всех радушно, не подозревая их злых умыслов. Вдруг они созвали собор, обвинили Евстафия в безнравственности, в склонности к ереси и возбудили против него народ, который потребовал низложения Евстафия. Святого епископа лишили сана и сослали во Фракию вместе с другими пресвитерами и диаконами. Он перенес это с благодушием, как испытание, посланное ему волей Божией, много страдал от врагов в изгнании и скончался в Филиппах в 345 году.
Еще несколько достойных епископов были также низложены и изгнаны через происки ариан. Но ариане не могли быть спокойны, пока Афанасий оставался в Александрии. Они считали его своим сильнейшим противником из-за его влияния на весь Египет. В ведении Александрийского епископа находилось более ста епархий, и все Египетское духовенство было горячо предано Афанасию. Потому арианские епископы направили против него все свои усилия. Соединившись с мелетианами, они жаловались на его жестокое обращение с клиром, уверяли, что он взимает в свою пользу незаконные подати. Афанасий при свидании с Константином легко оправдался и был отпущен царем с почетом. «Он человек Божий, – говорил царь, – претерпел обвинения по зависти и явился выше своих обвинителей».
Эта неудача только усилила злобу ариан, и они вскоре представили против Афанасия новые обвинения, которые не касались вопросов веры, поскольку ариане хорошо знали, что Константин держится определений Никейского Собора и что, только скрывая свои убеждения, они могут сохранить на него влияние. Они уверили царя, что Афанасий в сговоре с его врагами, обвинили его в святотатстве, говорили, что он умертвил одного мелетианского епископа Арсения, вначале отрубив у него руку, которую тот употреблял для волхвований. Ариане даже убедили царя созвать для суда над Афанасием соборы, –
