поступью. Неблагодарная скотина, подумала про себя Розалинда. Но и давать волю злости было не ко времени. Нужно было обдумать, как справиться с еще одной трудностью. Что скажет Клив, когда узнает, что его госпожа связалась с этим опасным чужаком, с этим убийцей, приговоренным к смерти? Да, Клив еще мальчик и всего лишь слуга, но Розалинда видела, что за нее он жизнь готов отдать. Разве он не доказал этого вчера, когда вступил в схватку с бандитом у реки?
Розалинда в унынии прикусила губу и стала прикидывать, что можно предпринять. Предположим, она скажет Кливу, что просто наняла провожатого…
Он, вероятно, не одобрит такое решение и встревожится, однако у него не будет оснований усомниться в ее словах. Но если он узнает, что они женаты по народному обряду весеннего обручения… Розалинда покачала головой и вздохнула. Нет, о том, чтобы рассказать об этом Кливу, и речи быть не может. Он совсем мальчик, он болен и слаб, но почти наверняка он, не задумываясь о последствиях, кинется в бой с любым, кто посмеет претендовать на руку его госпожи под столь низким предлогом. А она даже и представить себе не могла, что Черный Меч оставит без ответа такой вызов. Ей всегда претила ложь, но на этот раз лгать придется, если она хочет благополучно добраться до дома вместе с Кливом. И хотя Розалинда понимала, что другого выхода нет, ей было не по себе, когда они ступили в сумрачную тень полуразрушенных стен.
— И где же этот Клив? — подал наконец голос Черный Меч, миновав пролом в каменной кладке.
— В бывшей пристройке, — ответила Розалинда, пытаясь сообразить, в какую сторону от них находится эта пристройка. Ночью все выглядело иначе, и на мгновение Розалинда перепугалась: ей показалось, что она утратила всякое представление о том, куда следует идти. Но потом она увидела заросший сад и сразу вновь обрела уверенность.
— Сюда, — указала Розалинда. Она перебралась через валун и пересекла заваленный обломками двор. — Мы совсем рядом.
Но когда она нашла нужную пристройку и окликнула Клива, ответа не последовало.
— Клив! Клив! — повысила голос Розалинда. Неужели она опоздала? Может быть, его состояние было хуже, чем ей показалось? Ледяная волна страха затопила ее, и она опрометью кинулась в пристройку. — Клив, ты здесь? Ты жив?
— Миледи? — донесся слабый прерывистый шепот из самого дальнего угла. — Леди Розалинда?
Через мгновение она была уже рядом с ним. Розалинда не обратила внимания на то, как оцепенел оставшийся позади нее мужчина, расслышав бормотание юноши. В непроглядной тьме девушка на ощупь нашла лежащего на земле пажа. Даже сквозь его тунику и плащ Розалинды, которым был укрыт Клив, можно было безошибочно определить, что он весь горит от лихорадки. Розалинда прекрасно знала, что требуется в таких случаях, и не стала медлить:
— Нам необходим костер. И вода тоже. — Она нащупала кувшин и повернулась в ту сторону, где в проеме двери безмолвным силуэтом виднелся Черный Меч. — Колодец — в дальнем конце двора, напротив того места, где мы вошли, — сказала Розалинда и, не дождавшись ответа, произнесла уже более нетерпеливо:
— Подойди, возьми кувшин.
— За водой и дровами сходи сама, а я присмотрю за твоим дружком. — Его голос был холоден и невыразителен, и Розалинда слегка растерялась.
— Он нуждается в моей помощи, — начала она и вдруг осеклась: она поняла, чего опасается ее провожатый.
— Здесь нет ловушки, сэр Черный Меч или как вас там. Клив ранен. Боже милостивый, ведь он почти ребенок! — вскричала Розалинда. — Подойди и убедись сам.
Еще одно мучительно долгое мгновение Черный Меч оставался недвижимым. Потом он осторожно подошел и присел на корточки рядом с Розалиндой. Она взяла его за руку: пусть сам дотронется до Клива и убедится, как того треплет лихорадка. При первом же ее прикосновении Черный Меч напрягся и подобрался, словно для броска. Не будь Розалинда столь поглощена беспокойством за Клива, она тут же отпрянула бы назад, потому что снова ощутила это странное тепло, исходящее от ее опасного покровителя.
Но сейчас важнее было другое — жизнь Клива, возможно, висела на волоске.
— Пощупай его лоб, — настаивала она, дергая неподатливую руку. — Пощупай сам!
В кромешной тьме Розалинда почти ничего не видела, но, уловив момент, когда напряженная рука слегка расслабилась, подвела ее к пылающему лбу Клива.
— Видишь? Мне нужна вода, чтобы сбить у него жар, и костер… Должна же я видеть, что делаю, а для этого нужен свет! Я умоляю тебя… Если был у тебя хоть когда-нибудь друг или товарищ, которого ты бы не стал бросать в беде… помоги мне позаботиться о Кливе.
Розалинде было не до того, чтобы прислушиваться к собственному голосу, и откуда ей было знать, какая искренняя мольба в нем звучала. Не ведала она и того, что отблески лунного сияния зажгли подобие нимба вокруг ее темных волос. В беспощадном послеполуденном свете она выглядела как жалкая растрепа, ничтожная оборванка, доведенная до отчаяния и поглощенная единственным желанием — просто выжить. Но сейчас, под покровом ночи, окутанная призрачным серебряным ореолом, она была совершенно иной. Черный Меч не стал ломать себе голову над тем, с чего это он вдруг проникся таким доверием к истории Розалинды. Ни больной мальчишка, ни ее высокое положение не были ее выдумкой. Он слышал, как назвал ее больной: миледи. И когда возникла необходимость в неотложных действиях, она без промедления принялась распоряжаться, как заправская хозяйка замка, получившая должное воспитание. Он решительно поднялся, прихватив кувшин.
— Будет тебе костер, моя колючая Роза. И вода. Но мы не можем здесь задерживаться. В нашем распоряжении время, пока кое-кто не проспится — самое позднее, до полудня, — а потом они снова бросятся по моим следам.
— Значит, ты согласен? Ты проводишь нас в Стенвуд?
— Провожу, — медленно подтвердил он. — Если там меня ждет вознаграждение, я доставлю вас в Стенвуд.
С этими словами он повернулся и вышел, удивляясь самому себе — как это у него хватает глупости так долго околачиваться поблизости от проклятого местечка под названием Данмоу?
Он быстро собрал охапку дров и развел небольшой костер под прикрытием стены. Воду он тоже принес. А потом устроился поодаль, наблюдая, как Розалинда хлопочет над больным пажом. В животе урчало от голода, изорванная туника не могла защитить от ночной стужи, но он охотно соглашался терпеть все эти неудобства. Не просто охотно — с радостью! Как ни посуди, сейчас он должен бы быть уже мертвым. Качался бы на веревке, а до того — хрипел бы и корчился в петле, пока у него не вылезли бы глаза, а лицо не покрылось черными пятнами, как у тех двух злополучных ублюдков. Но он жив. Жив! Немыслимая, дьявольская удача!
Он поерзал в поисках более удобного положения у холодной каменной стены, не переставая рассматривать свою загадочную спасительницу. Что владело ею, когда она так решительно предъявила права на его жизнь, гадал он, дожевывая подпорченную прошлогоднюю грушу. Да, конечно, у нее больной юноша на руках и неблизкий путь впереди, но все равно, игру она затеяла глупую и опасную. Будь он хотя бы наполовину таким негодяем, каким его представил суд, он без колебаний перерезал бы ей горло, и слуге тоже… заодно. Ей здорово повезло, что она выбрала его, а не эту гиену, Тома Хедли, который сейчас висит там, на площади. Этот трус с дергающимися губами вчера ночью работал языком без передышки, исповедуясь любому, кто согласен был его слушать, во всех черных делах, которые он хладнокровно совершил за свою краткую, но весьма насыщенную злодействами жизнь разбойника с большой дороги. Как будто это запоздалое признание могло, спасти его бессмертную душу.
Он откусил последний кусок и, брезгливо фыркнув, швырнул огрызок в огонь. Если бы девица остановила свой выбор на Томми, к этому часу она была бы уже изнасилована, истерзана и брошена на верную погибель где-нибудь в глухой чаще.
Из костра вырвался язык пламени. Розалинда вздрогнула, оглянулась на Черного Меча и вернулась к своему занятию — она меняла повязку на голове Клива. И хотя их взгляды встретились только на один миг. Черный Меч не мог ошибиться — в ее глазах он прочел страх.
Умница девочка, без всякого почтения к ее высокому рангу подумал он. Если она рассчитывает, что он
