Среди красных вождей том 2

придется его раздобывать, на что потребуется время. И вот, я за­являю, что в случае возбуждения иска против П., скажу, не обинуясь,шантажного иска, я сочту своим долгом честного человека выступить на суд свидетелем с его стороны… И я покажу суду, что 'соломоновские' домога­тельства неосновательны, лживы и совершенно шантажны… Я, — с жаром колотя себя в грудь, продолжал он, — выявлю на суде правду, чистую правду, как бы ни была она тяжела Георгию Александровичу… И я вам советую, — обратился он прямо ко мне, — в ваших же интересах советую отказаться от шантажа и честно выполнить лежащие на вас обязательства по этому дого­вору… Не срамитесь! Не компрометируйте вашего высокого звания уполномоченного Наркомвнешторга!…

— Позвольте, Исидор Эммануилович, — перебил его поседевший в уголовных делах старик Кальманонович, — но ведь правда то, настоящая правда, о кото­рой вы говорите, на стороне представительства, интересы которого защищает Георгий Александрович, а ненастороне поставщика…

— Да, но это шантаж, а я шантажистом никогда не был и не буду. И я не хочу разорять честного чело­века… Я буду стоять за правду!..,

— Исидор Эммануилович, — сказал я, — я про­пускаю мимо ушей ваши выражения 'шантаж' и пр., вы меня не можете оскорбить. Дело не в том. Здесь вопрос не обо мне, а о России, о ее интересах…

— Что?! Интересы России?!… — с пафосом note 63закричал он. — Правда выше всяких интересов, и даже государственных!! И я твердо верю в нее!… Я знаю, что в качестве государственного деятеля этой эпохи, когда мне выпало на долю творить историю, я являюсь историческим лицом… И вот беспристрастная история поддержит меня, она скажет свое беспристрастное слово….

— Ну, Исидор Эммануилович, — перебил его Кальманович, — что нам говорить об истории, это вопрос далекий… Но вот, что верно, это то, что проекти­руемое вами выступление на суде будет не историей, а скандалом, это вне сомнения, и героем его будете вы…

— В защиту правды я пойду на все!… — мужествен­но ответил Гуковский.

— Ну, и исполать вам, (ldn-knigi:исполать -междомет. с дательного пад., с греч. «хвала или слава; - ай да молодец, славно, спасибо!», «исполать доблестным!» - из толкового словаря Даля) — сказал старик Кальма­нович. — А теперь, Георгий Александрович, — обра­тился он ко мне, — вам решать, пойдете ли вы в виду таких намерений Исидора Эммануиловича на расторжение договора с П., что не обойдется без суда, а, следо­вательно, сопряжено будет с выступлением Исидора Эммануиловича, в защиту 'правды', как он ее понимает… Конечно, показание Исидора Эммануиловича, как лица, заключавшего договор, произведет на суд неблагоприятное для вас впечатление, но я считаю, что вы выиграете дело, ведь сроки то, во всяком случае, пропу­щены, форс мажор исключен…

— Мое решение неизменно, — ответил я.

— И мое тоже, — поспешил заявить Гуковский. — Суд уж разберется в том, кто из нас прав, вы или я… и кто из нас шантажист, стремящийся разорить несчастного П.

Я не ответил на эту новую глупость человека, боявшегося суда, ибо, как я знал стороной, П. угрожал Гуковскому, что если он не воспрепятствует моему note 64решению аннулировать договор, то он документально докажет, что для получения заказа от Гуковского, он уплатил крупные взятки всем — и Гуковскому, и Эрлангеру, и жене последнего, и его зятю и разным служащим…

И вот, в тот же день вечером, часов около двенадцати, Гуковский пришел ко мне в кабинет и, весь сияя и ликуя, прочел мне копию только что написанного и посланного с курьером нового доноса. Я немного остановлюсь на нем. Все было, как и всегда. Донос был адресован, если не ошибаюсь, Крестинскому с копиями Чичерину, Аванесову и Лежаве.

В этом письме он, жалуясь на меня по поводу моей придирчивости к договорам, моей «бестактности» в отношении 'самых честных' поставщиков, говорит следующее: «В своей беспредельной злобе ко мне Соломон не останавли­вается ни перед чем — ни перед шарлатанским толкованием тех или иных пунктов договора, ни перед нарочитым угнетением самых корректных и достойных поставщиков, аннулируя одну сделку за другой, идя на явные скандалы, роняя высокий престиж уполномоченного РСФСР и вызывая кругом понятное раздражение и озлобление, которое, возможно, отольется даже в бойкот его, о чем мне уже говорили некоторые, весьма серьезные поставщики. Но всего этого Соломону оказалось мало, и он теперь уже не останавливается передявно контрреволюционными шагами. Не довольствуясь советами выписанного им из Москвы кляузника адвоката Левашкевича, человека явно белогвардейского образа мышления и вообще крайне враждебного советскому строю, он обра­тился к проживающему в Ревеле крайнему контрреволюционеру, известному присяжному поверенному Кальмановичу…».

Он читал мне свое длинное письмо - донос, note 65читал с чувством, с подчеркиваниями, по временам от­рываясь от чтения, чтобы посмотреть, какое впечатление оно произведет на меня… Я же спокойно слушал его сиплый голос, которому он старался придать благород­ный, негодующий тон, слушал его прорывавшиеся сквозь чтение 'хи-хи-хи', глядя в его гнойные глаза, полные выражения злобы, слушал… и минутами мне становилось как то холодно - жутко, словно я, переносясь в мою юность, в мои студенческие годы (медик), попал в психиатрическую клинику и присутствую при сценах тихого помешательства… А он читал, и один за другим сыпались гадкие озлобленные доносы, и мне чудилось, что он говорит им, своим 'уголовным друзьям', уши которых так широко открыты, 'распни его!'… И чувство глубокой гадливости закипало во мне вместе с сознанием моей беспомощности, и мне начинало казаться, что я только простой обреченный кролик, сидящий перед боа - констриктором, который гипнотизирует свою жертву…

— Ну, как вы находите это письмо, хе-хе-хе, — спросил меня Гуковский, окончив чтение и с торжеством глядя на меня своими страшными, обрамленными гнойными, раскрасневшимися веками, глазами. — Увидите, что так вам это не пройдет, хе-хе-хе… Упекут мальчика, упекут… Ведь Крестинский — это, милый мой, си­ла, хе-хе-хе! Это не кто-нибудь!…

— Вы кончили? — спросил я, ина его утвердитель­ный ответ, хотя это было в моем кабинете, сказал ему: — Простите, у меня масса работы, и я не могу боль­ше терять времени…

— Ага… хе-хе-хе! Не нравится?.. Ну, я пойду, — прибавил он вставая и, с трудом переставляя свои полу­парализованные ноги, ушел…

note 66Я остановился более или менее подробно на этом деле с гвоздями, чтобы дать читателю представление о той грязи, в которой приходилось разбираться. Почтен­ный старик Кальманович еще здравствует, жив и Левашкевич, а следовательно, имеются свидетели. И дел в таком роде было не одно, нет, их было много. Но в этом доносе были инсинуации по адресу беззащитного Левашкевича, почему я, против своего обыкновения, немедленно сообщил о нем Красину, требуя защи­ты Левашкевича, что Красин и исполнил.

Упомяну еще об одном деле по договору, заклю­ченному Гуковским с неким Иваном Ивановичем Б-м. Он поставлял Гуковскому разные товары и, меж­ду прочим, по нескольким договорам также и косы. Поставки эти были тоже очень корявыми, и я занес Б-ва на черную доску, как и многих других поставщиков Гуковского, без рассмотрения отвечая ему 'нет' на все его обильные предложения всякого рода товаров. Но вот однажды Б-в обратился ко мне с просьбой принять его по весьма важному делу. Я принял.

— Георгий Александрович, — патетически воскликнул он, — за что вы меня губите?! Ведь я разорен… Я знаю, вы сердитесь за (такую то) поставку кос. Ну, я виноват. Это правда. Действительно, я поставил ко­ сы по несуществующе высокой цене… Но, Господи - Бо­же мой, ведь это дело коммерческое… Я, конечно, был дурак что, когда вы меня вызвали и предлагали покон­чить дело по хорошему, сбавить цену до нормальной,несогласился…

Дело в том, что была одна поставка кос по ценам, в момент заключения сделки, явно преувеличенным. Я проверил эти цены и оказалось, что они для того момента были процентов на 25 выше рыночных.

note 67Но договор был составлен правильно, партии шли в установленные сроки, качество товаров было среднее, и таким образом, у меня не было основания для аннулирования явно невыгодной сделки, — высокие, преувеличенные цены не могли